XIV принцип - Иван Охлобыстин

— Мадам! — плаксиво обратился к ней второй пленник. — Я вам очень хорошо заплачу и еще дам пять здоровых молодых рабов. Они вкуснее. Я купец. Я очень богат. Меня хорошо знают при дворе. Я по­ставляю двору ткани.

— Бросьте вы свое нытье! — прикрикнула на него Кайс. — При чем здесь ткани? Или ваши рабы? Они не спали с Эльф-ведьмой, а вы позабавились на славу. Здесь не рынок.

— Он поганый извращенец, — подала голос одна из сидящих на скамье девушек. — Противно вспомнить, что он меня заставлял делать.

В конце концов женщина что-то про себя решила и махнула поварен­ку. Мальчишка подошел ближе. Женщина отошла от упитанного пленни­ка, еще раз внимательно пригляделась к нему и взяла у поваренка нож.

— Сколько человек будет? — спросила она.

— Пять офицеров, — ответил мальчишка.

— Пять, — повторила женщина, внимательно изучая висящего пе­ред ней.

— Точно пять, заявка на пять, — опять подал голос поваренок.

— Тогда это, — произнесла женщина, приблизилась к пленнику и умело срезала с предплечья купца крупный кусок мяса.

Несчастный истошно завопил.

— Ну надо же?! — удивилась женщина. — Какая несдержанность!

Она бросила срезанную мышцу на блюдо поваренку.

Невозмутимый поваренок потащил блюдо на кухню.

— Сэр Теневой клинок, — вернулась к беседе с худощавым плен­ником Кайс. — Не знаю, что у вас в сердце происходит, но давайте по­советуемся с начальством.

— Давай не будем, — отказался тот. — Посуди сама, разве я мог здесь оказаться случайно?

— Случайно не мог, — согласилась женщина, обтирая окровавлен­ные руки о передник. — Но иногда мы все сходим с ума. И не старай­ся меня переубедить, иначе я прикажу твоей девушке пожертвовать со­бой во благо Кхеине, — она обернулась к девушкам. — Унси, ты готова покончить со своей проклятой службой?

— С того дня, когда меня отдали в Эльф-ведьмы, — ответила дру­гая девушка.

— Видишь, как все непросто, — сказала Кайс пленнику. — Стой и жди.

Весьма озадаченные увиденным, Магнификус и Шарскун попол­зли дальше. Через несколько метров от окна воздуховода шахта сдела­ла поворот. Друзья остановились и легли на спины, чтобы дать воз­можность отдохнуть перенапряженным суставам.

— Ты что-нибудь понял? — мотнул в сторону пройденного зала мо­лодой человек.

— Я плохо разбираюсь в кухне дручий, — невнятно пробормотал скейвен.

— Почему он хочет, чтобы его к столу подали? — спросил Магни­фикус.

— У тебя что, никогда не возникало такого желания? — вопросом на вопрос ответил крыс.

— Только на День Независимости! — мрачно пошутил Второй и пояснил: — Есть у меня на родине такой праздник, мои соплеменники празднуют отказ от мечты отцов.

— Нелепо считать это праздником, — заметил Шарскун. — Чушь какая-то! Я же говорил, здесь плохое место. Все вверх ногами. Нельзя рассказывать об этом Асушан, у нее больное воображение. Обеща­ешь?

— Обалдел, что ли? Естественно! — понимающе кивнул Магнифи­кус.

— Я имею в виду праздник, — уточнил скейвен.

Отдохнув, они двинулись дальше. Шахта петляла и то и дело пе­ресекалась с другими, точно такими же. Еще несколько раз молодому человеку пришлось воспользоваться незаурядными дарованиями скейвена, поднимаясь на уровень выше. Крыс мужественно переносил все тяготы путешествия, разве что иногда пускался в пространные рассуж­дения о превосходстве мировоззрения скейвенов перед прочими раса­ми. Магнификус попытался было отстоять позиции человеческой мы­сли, но его доводы утопали в поистине вселенских масштабах доводов Шарскуна. Тот умело применял в качестве первичного критерия целе­сообразность, и тут молодому человеку действительно противопоста­вить было нечего. Весь человеческий род представлялся скопищем не­последовательных шалунов и проказников, живущих на иждивении всемилостивого Неба. Раса же скейвенов облекалась в отшельнические хламиды стоиков и трудяг, без какой-либо ощутимой поддержки Свер­ху. Единственное, что, по мнению крыса, оправдывало существование человечества, так это его способность к самопожертвованию, причем на бессознательном уровне. Измученного философией Магнификуса спа­сло появление впереди широких воздуховодов прямоугольной формы.

Шарскун прекратил мудрствования и шепнул:

— Покои Малекита, дальше комната королевы Морати. Макси­мально тихо ползем.

Из второго воздуховода послышались женские голоса, в одном из них Второй, к своему изумлению, узнал голос Кет Зарин. Магнификус осторожно заглянул в проем воздуховода и действительно убедился, что это его старая знакомая. Кет стояла у окна перед красивой брюнет­кой неопределенного возраста. Голову брюнетки венчала усыпанная драгоценными камнями диадема.

— Королева, я уверена, что это был он, — произнесла девушка.

— Опомнись, милочка! — насмешливо возразила ей королева. — Сам Кхеине участвует в дикарских побоищах, да еще под наблюдени­ем вампира отступника! Для чего? Кхеине априори непобедим!

— И тем не менее это был он, — настаивала Кет. — Мне кажется, что Кхеине вернулся и он не с нами.

— Бред! — на этот раз раздражительно отозвалась ее царственная собеседница. — Опасный бред! Дручии — единственно достойный ми­лости Кхеине народ. Мы ежедневно приносим ему жертвы. Ты бре­дишь, Кет! Иди домой и обдумай свои догадки. Хорошо обдумай. Се­годня в полночь мы совершим ритуал призыва Кхеине в его храме. Ты сама убедишься, что тебя обманули.

— Да, мы приносим жертвы, — согласилась девушка. — Но я по­няла, что Кхеине они неугодны.

— Иди, — приказным тоном повторила Морати. — Наточи свой жертвенный нож, может, он тебе пригодится.

Кет смиренно потупила взор и вышла из комнаты. Как только за ней закрылась дверь, из-за ковра на стене вышел высокий мужчина в атласной ночной сорочке алого цвета.

— Ты слышал это? — обратилась к нему королева.

— Почему ты ее не выбросила в окно? — зло поинтересовался мужчина. — Она будет болтать.

— Не будет, — успокоила его Морати. — И не забывай: Кет дочь Каурана. Потом, ей осталось недолго: мы принесем ее в жертву. Сегод­ня же, сынок.

— А что будем делать с этим проклятым Кхеине? — спросил тот.

— Не знаю, — призналась королева. — Слаанеша нет, а Кхорн да­леко. Но все равно я пошлю к нему гонца. Пусть Хаос думает вместе с нами.

Шарскун тихо подтолкнул своего любопытного спутника. Магни­фикус бесшумно пополз дальше. Шахта начала спускаться вниз.