XIV принцип - Иван Охлобыстин

— Чего-то я не замечал, что ты у себя вычитал! — не успокаивал­ся его оппонент. — Вот так ты и по жизни — за другими следил, а за собой нет.

— Кидай скорее! — вступил в их спор третий. — Утро уже. Если внучка заметит, что меня всю ночь не было дома, она меня на месяц в комнате запрет.

Сцена в еще одном доме огорчила молодого человека, но он был вынужден придерживаться роли стороннего наблюдателя.

На большой кровати у стены рыдала обнаженная девушка. Рядом с кроватью невозмутимо одевался холеный юноша.

— Чего ты ноешь?! — спрашивал он. — Мне это не нравится. Мы договаривались, что ты будешь меня радовать, пока я не решу, что до-

статочно. Иначе мне придется обо всем рассказать твоим родителям, и они тебя убьют.

— Ты же сам, силой тогда! — сквозь слезы пролепетала девушка.

— Кто тебе поверит?! — усмехнулся юноша. — Гы напилась и захо­тела любви. Я тебя прекрасно понимаю: мои родители богаты, а твои — пальцы на обед сосут. Надеялась поправить за мой счет дела своей се­мьи. Теперь я тебя наказываю за твою хитрость. Это справедливо.

— Меня держали твои друзья, я не знала, зачем ты меня позвал сюда! — продолжала всхлипывать девушка. — Ты сказал, что твоя сес­тра мне передала свою старую накидку. Она обещала.

— Заткнись! — крикнул юноша и отвесил ей пощечину. — Будешь делать что я скажу, сучка! Я еще хочу, чтобы ты и моих друзей обслу­жила, когда мне надоест. И прекрати вспоминать о моей сестре! Ты грязь, а моя сестра — драгоценный камень. Я ведь могу тебя просто прирезать и все.

— Не надо! — пуще прежнего зарыдала несчастная. — Я все сделаю.

— Умная девочка, — зашнуровывая камзол, сказал юноша. — Се­годня вечером опять приходи. К одиннадцати. Поиграем.

Шарскун сильно потянул Магнификуса за рукав, и тому пришлось ползти дальше. Правда, он успел запомнить видневшуюся за окном комнаты, где происходило это безобразие, надпись на фасаде соседне­го дома — «Двор железного пса». Скорее всего, это было какое-то пи­тейное заведение.

— Сейчас эта шахта упрется в вертикальную, — шепнул ему на ухо скейвен. — Я спущусь вниз, а ты мне встанешь на плечи. У меня ког­ти. Я тебя подниму до другой шахты. Она идет прямо во дворец.

Стоя на плечах крыса, молодому человеку пришлось признать определенные преимущества крысиной физиологии. Шарскун, несмо­тря на восьмидесятикилограммовую нагрузку, полз вверх легко, как паук. Едва вертикальная шахта пересеклась с перпендикулярной, Маг­нификус поспешил освободить друга.

— Силен, — похвалил Второй скейвена.

— Обычное дело, — скромно отмахнулся тот и предупредил: — Шахта проходит мимо королевской кухни, потом мимо одного плохого места, где придворные развлекаются. Советую не смотреть, но если по­смотришь, то держись. Очень плохо развлекаются придворные. Пло­хие придворные.

— Перестань, — уверил его Магнификус. — Я всего насмотрелся. Боже! Как же здесь воняет тухлой рыбой!

Впрочем, Второй поторопился с выводами. Шарскун мудро посту­пил, заранее предупредив друга. На кухне, конечно, ничего особенного Магнификус не заметил: сновали повара в традиционных, высоких колпа­ках, испускали клубы пара глубокие котлы над огнем. Кухня как кухня. Зато другое помещение разительно отличалось от соседствующего с ним.

Просторный зал, озаренный светом трех горящих факелов, был на­половину заставлен клетками, в которых сидели люди. В центре зала возвышались два каменных столба с множеством свисающих с них ржавых цепей. На одном из них, прикованный за обе руки, молча стоял обнаженный сухопарый мужчина, на другом, также прикованное за за­пястья рук, свисало тучное белое тело с опущенной вниз лысеющей го­ловой. Время от времени голова поднималась, открывая заплаканное лицо пожилого господина, и исторгала тоскливые вопли.

Рядом на скамьях удобно расположились две хорошенькие Эльф- ведьмы в обтягивающих кожаных костюмах. Перед пленниками проха­живалась дородная дама в белом переднике.

Неподалеку, переминаясь с ноги на ногу, скучал толстощекий по­варенок, сжимая в руках круглое блюдо и кухонный нож.

— Как это неожиданно, сэр, — говорила дама приятным грудным голосом, обращаясь к худощавому мужчине. — Ни за что не поверю, что вы не могли справиться с двумя обычными городскими стражника­ми. При вашей-то репутации. Да и мне никто не поверит, что вы свя­зались с Эльф-ведьмой и попали сюда. Уму непостижимо.

— Чему она так удивляется? — шепотом поинтересовался у скейве­на молодой человек.

— Это Теневой клинок, — разглядев пленника, объяснил тот. — Лучший разведчик Наггарота. Он учился у отца Асушан. Отличный боец. Говорят, что его руками Малекит убирает своих врагов в грани­цах Старого Света. В самом деле, как он сюда попал?

Тот, кого Шарскун назвал Теневым клинком, взглянул на женщи­ну в переднике и спросил:

— Чему ты так удивляешься, Кайс? Тебе что, не бывает одиноко?

— Бывает, — охотно призналась та. — Часто бывает. Ты же знал мое­го покойного супруга. Я не понимаю, почему ты сдался стражникам?

— За ночь с Эльф-ведьмой платят жизнью, Кайс, — напомнил Те­невой клинок. — Мне понравилась девушка, она мне напомнила одну знакомую из моего глупого прошлого. Я сделал выбор.

— Ну и понравилась, а дальше что?! — воскликнула Кайс. — Те­перь тобой позавтракает один из дворцовых бездельников! Надо было сбежать!

— Тогда дворцовый бездельник позавтракал бы этой девушкой, — опять напомнил мужчина. — Это нечестно, Кайс. Ты лучше подумай, в чем меня будешь отмачивать. У меня не мясо, а резина.

— Не беспокойся, чего-нибудь подберу, — заверила его женщина и спросила: — Помнишь, как ты мне передавал любовные записки от моего мужа? Ох, как ругался отец! Он был до последнего против этого брака.

— Помню, — хмыкнул Теневой клинок. — Сердитый старик чуть не подстрелил меня из арбалета. Папа еще жив?

— Три года назад умер, — сообщила Кайс и махнула рукой. — Че­го вспоминать! Все равно не понимаю тебя, Зи...

— Не стоит! — не дал ей назвать своего настоящего имени мужчи­на. — Это давно чужое имя. Лучше займись своим делом.

— Займусь, займусь, — недовольно пробурчала женщина и приблизилась к другому пленнику. — Вот этот — жирненький. Только желчный. Надо его будет хорошенько отварить, иначе гор­чить будет.

— Мадам! — плаксиво обратился к ней второй пленник. — Я вам очень хорошо заплачу и еще дам пять здоровых молодых рабов. Они вкуснее. Я купец. Я очень богат. Меня хорошо знают при дворе. Я по­ставляю двору ткани.