Джузеппе Гарибальди. Мемуары - Джузеппе Гарибальди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я немедленно отдал приказ повернуть наше судно по направлению к «Ломбардии». Ночь становилась все темней, и с ней усиливалась и моя тревога. Минуты казались мне часами. Я не знал, что случай с человеком, бросившимся в море, послужил причиной этой задержки. Я сомневался, что «Ломбардия» сбилась с пути. Трудно описать, что я выстрадал за это короткое время и как я упрекал себя за свое безумное нетерпение — скорее доплыть к Мареттимо.
Наконец «Ломбардия» появилась. Теперь мы плыли рядом, чтобы больше не потерять друг друга из виду. Но все же будь проклят страх, пережитый мною!
К концу поездки случилось еще худшее испытание. С того места, на котором при наступлении ночи находился «Пьемонт», было видно несколько неизвестных судов. Биксио заметил их, но на таком большом расстоянии не мог распознать. Поэтому, увидев, что мы, вместо того, чтобы дожидаться его, как было условлено, на большой скорости приближались к нему, он принял нас за неприятельское судно и, развив величайшую быстроту, стал удаляться от нас к юго-западу. Было от чего прийти в отчаяние! Я понял его ошибку и стал подавать ему все условленные и неусловленные сигналы, пустил в ход даже световые, которые мы сговорились не употреблять, чтобы не вызывать подозрений врага. Но все было тщетно, и мы, что есть мочи, мчались за нашим сотоварищем, чтобы не потерять его в темноте из виду. К счастью, мы его догнали; несмотря на шум колес, голос мой был услышан, и все пришло в порядок. Весь остаток ночи мы плыли близехонько друг от друга и к утру видели Мареттимо и с юга подошли к острову.
Во время переезда были сформированы восемь отрядов и поставлены во главе каждого наиболее выдающиеся офицеры экспедиции. Сиртори[305] был назначен начальником главного штаба, Ачерби — интендантом, Тюрр — адъютантом. Было также распределено оружие и кое-какая экипировка, которую мы достали перед отъездом. Сначала мы намеревались высадиться в Шьякка. Но так как день уже наступил и мы боялись наткнуться на неприятельские крейсера, мы решили сойти на берег в ближайшей гавани, в Марсале. Это было 11 мая 1860 г.
Приближаясь к западному берегу Сицилии, мы увидели парусные суда и пароходы. На рейде в Марсале стояли два военных корабля, оказавшиеся английскими. Решив высадиться в Марсале, мы направились к гавани и в полдень были уже там. Торговые суда различных флагов стояли в порту. Поистине судьба нам благоприятствовала и руководила нашей экспедицией. Нам очень повезло. Именно в это утро бурбонские крейсера оставили гавань и направились к востоку, в то время как мы приближались с запада, а когда мы вошли в порт, их можно было еще видеть у мыса Сан-Марко. Поэтому, когда они находились от нас на расстоянии пушечного выстрела, мы уже успели высадить всех людей с «Пьемонта» и приступили к разгрузке «Ломбардии».
Присутствие двух английских кораблей помешало капитанам неприятельских судов нас обстрелять и уничтожить, чего они так жаждали. Это позволило нам закончить разгрузку. Благородное знамя Альбиона и на сей раз помешало кровопролитию, и я, любимчик этих властителей морей и океанов, в сотый раз оказался под их защитой. Пущенный нашими врагами слух, что англичане при высадке в Марсале откровенно содействовали нам не соответствовал, однако, действительности. Страх и уважение, которое внушали цвета национального флага Великобритании, развевающегося на двух военных кораблях могущественного флота и на заводе Ингхэма, привели бурбонских наемников в смущение, и, должен сказать, даже — к их позору: их долг был немедленно стрелять из своих сильнейших батарей по кучке людей, вооруженных тем оружием, с которым монархия обычно посылает итальянских волонтеров в бой. Но когда бурбонцы стали осыпать нас железным дождем — гранатами и снарядами, — три четверти волонтеров находились еще на молу, но, к счастью, никто из них не был ранен. Оставленный нами «Пьемонт» был захвачен врагом. «Ломбардию», севшую на мель, бурбонцы оставили в покое.
Жители Марсалы, застигнутые врасплох неожиданным происшествием, приняли нас довольно радушно. Народ ликовал. Толстосумы держались в стороне. Я находил это вполне естественным. Тот, кто привык все исчислять в процентах, не может, конечно, спокойно видеть отчаявшихся людей, стремящихся уничтожить язву привилегий и лжи, разъедающую развращенное общество, чтобы облагородить его. Особенно, когда горстка смельчаков без пушек и бронебойного оружия идет против такой силы, как Бурбоны, считавшейся непобедимой.
Магнаты, иначе говоря привилегированные классы, прежде чем рискнуть на какое-нибудь предприятие, хотят сначала убедиться, откуда дует ветер фортуны и на чьей стороне находится больше боевых сил, и тогда победители могут не сомневаться, что найдут в них покорных, любезных и, если понадобится, даже восторженных помощников. Разве не такова история человеческого эгоизма во всех странах?
Бедный народ встретил нас ликуя и с нескрываемой любовью. Он думал только о святости жертвы, о благородном порыве кучки отважных юношей, пришедших издалека на помощь своим братьям. Остальную часть дня 11 мая и ночь мы провели в Марсале. Здесь я начал пользоваться услугами Криспи[306], честного и способного сицилийца, который очень помог мне в деле управления и в установлении необходимых контактов с краем, которого я не знал.
Пошли разговоры о диктатуре. Я принял ее без возражений, ибо в известных случаях и при затруднительных обстоятельствах, в которых могут находиться народы, всегда считал ее якорем спасения.
Утром 12-го «Тысяча» выступила в поход на Салеми, но так как переход был слишком долгим, мы сделали привал у усадьбы Мистретта, где и провели ночь. Хозяина не было на месте, но юноша, его брат, оказал нам радушный и гостеприимный прием. В Мистретте был образован новый отряд под командой Грициотти. 13-го мы подошли к Салеми, где население сердечно встретило нас. Тут к нам стали стекаться отряды из Сант-Анна д’Алькамо и некоторые другие волонтеры с острова. 14-го мая мы заняли Вита или Сан-Вита. 15-го мы в первый раз увидели врага, занявшего Калатафими и при вести о нашем приближении расположившего большую часть своих сил на высотах, которые называются «Пьянто дей Романи» («Плач римлян»)[307].
Глава 4
Калатафими
15 мая 1860 г.
Заря 15 мая застала нас в полном порядке на высотах Вита. Вскоре враг, пребывание которого в Калатафими было мне уже известно, выстроившись в колонны, выступил из города по направлению к нам.
Против холмов Виты поднимаются вышеназванные высоты «Плач римлян», на которых враг расположил свои отряды. Со стороны Калатафими эти возвышенности имеют пологий склон. Поэтому враг поднялся на них без труда и занял все вершины, исключительно крутые для подъема на них со стороны Виты. Заняв, наконец, высоты к северу от врага, я оттуда смог подробно рассмотреть позиции бурбонцев, меж тем как они могли лишь видеть цепь генуэзских карабинеров под командой Мосто, прикрывавших наш фронт. Все же остальные наши полки, размещенные эшелонами, стояли позади. Нашей жалкой артиллерии, установленной на главной дороге на левом фланге под командой Орсини, все же удалось дать несколько хороших залпов по врагу. Таким образом, мы, как и враги, занимали очень сильные позиции, стоя лицам друг к другу. Нас разделяло обширное пространство; на нем раскинулась волнистая равнина и несколько деревенских сыроварен. В нашем положении было самым выгодным дожидаться врага на своих позициях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});