С/С том 30. Я сам обманываться рад. Стук стук, кто там? Лягушачий король - Джеймс Чейз

— Вы хотите сказать, что он был преступником?

— Он был центровым банды по продаже наркотиков. Большего я не могу вам сказать.

— Великий боже!

От волнения он не заметил, что на его белоснежные брюки упал пепел сигары.

— НАРКОТИКИ?

— Героин… Это строго конфиденциально, как вы должны понимать. Чему равняется состояние Везерспуна?

— Я бы сказал, полмиллиона. Все зависит от того, сколько стоит фабрика и магазин. Он вкладывал деньги весьма разумно через моих маклеров. Откровенно, я поражался, какие огромные доходы дает ему его лягушачья фабрика…

Он отложил в сторону сигару.

— Наркотики? Это ужасно. Полагаю, вы отвечаете за свои слова?

— У меня достаточно доказательств против него, мистер Бенболт, но вы понимаете, что он действовал не один, так что я продолжаю расследование. Кто наследует его состояние?

Бенболт снова схватил сигару, заметил, что она погасла, и принялся ее раскуривать.

— Не понимаю, каким образом лягушачья фабрика может быть связана с наркотиками?

— Это была умная фиговая комбинация.

— Какая комбинация?

— Она служила Везерспуну превосходным «фиговым листком» для прикрытия его подпольной деятельности… Кто унаследует его состояние?

Он долго разглядывал свою сигару, колеблясь, потом пожал плечами.

— Ввиду того, что вы мне сообщили, мистер Уоллес, и поскольку мой клиент умер, опять-таки желая вам помочь в вашем расследовании, я не считаю, что имею моральное и профессиональное право не сообщать вам о том, что произошло неделю назад.

Я ждал. Эти адвокаты. Как они любят болтать.

— Мистер Везерспун приехал повидаться со мной. Он был не в себе. Выглядел больным. Я бы сказал так: было похоже, что он почти не спал. Это было удивительно, потому что он всегда являл собой образец уверенности и твердости. Он сообщил мне, что намеревается отойти от дел.

Это меня удивило, ведь ему было всего лишь сорок восемь лет. Он поручил мне продать все его ценные бумаги. Я напомнил ему, что некоторые акции в данный момент сильно упали в цене, это временное явление, не надо так спешить. Но он заявил, что ему срочно нужны наличные. Далее, он поручил мне продать магазин в Сир-ле за столько, за сколько удастся. Я не сомневался, что он находился под каким-то непосильным гнетом. Я поинтересовался, намеревается ли он расстаться также с его лягушачьей фабрикой, на что он довольно резко ответил, что этим вопросом он займется сам.

Бенболт помолчал, чтобы сделать пару затяжек.

— Вот тут я поднял тот вопрос, который не переставал беспокоить меня с того момента, как мистер Бенболт стал моим клиентом. Я напомнил ему, что он не оставил завещания. Он ответил, что у него нет родственников, так что ему наплевать на разные завещания. Я объяснил ему, что если умрет один из моих клиентов с таким солидным состоянием, как у него, не оставив завещания, у меня могут быть серьезные неприятности. Меня обвинят в некомпетентности и в несерьезном отношении к работе. Он сидел на том же стуле, где в данный момент сидите вы, внимательно глядя на меня, потом как-то странно ухмыльнулся. Вернее сказать, это была циничная ухмылка.

Бенболт занялся своей сигарой, аккуратно стряхнул пепел в пепельницу.

— Он сказал, что не подумал об этом, но раз уж дело обстоит таким образом, то он хочет завещать все свои деньги и магазин мисс Пегги Вьетт из Сирла.

Мое лицо оставалось бесстрастным.

— Это он обосновал каким-то образом? — спросил я.

— Я спросил его, кто она такая. Он ответил, что она была его любовницей и что он с ней скверно обращался. Поскольку у него нет близких, то почему бы ему не оставить их ей? Он снова так же неприятно ухмыльнулся и добавил, что ей все равно ничего не достанется, поскольку он не намерен умирать, но коли такое случилось бы, пусть уж она порадуется. Я составил завещание, пока он курил сигару, мои клерки засвидетельствовали его подпись.

Бенболт погасил свою сигару.

— Таким образом, мисс Вьетт унаследовала, как минимум, полмиллиона.

— Она уже знает?

— Мистер Везерспун умер только вчера. Завещание должно быть апробировано. Я намерен на будущей неделе съездить в Сирл и сообщить ей.

— А фабрика? Ведь если ее кто-то намерен приобрести, то, как я уверен, эти деньги, как часть состояния Везерспуна, тоже получит мисс Вьетт?

— Я тоже так считаю, — с некоторым сомнением ответил он. — Мистер Везерспун забрал у меня все документы, касающиеся фабрики. Если фабрика уже продана, я, конечно, буду настаивать на правах мисс Вьетт.

— Иными словами, пока у вас нет данных о том, продана ли уже фабрика, а если да, то кому? И раз у вас нет документов, то вы и не будете этого знать?

— Верно, конечно, но как только завещание будет апробировано, я намерен посетить фабрику и установить, что там происходит.

— Фабрика будет продана очень быстро, следите за этим внимательно, мистер Бенболт… Вы говорите, что он забрал всю документацию, так где же она?

— Этого я не знаю, но могу справиться в его банке.

— Сделайте это непременно. И сообщите мне, хорошо?

— Думаю, это возможно.

Он достал новую сигару из ящичка, посмотрел на него, потом положил обратно.

— Вы серьезно утверждаете, что мистер Везерспун причастен к торговле наркотиками?

— Да, а фабрика была основным звеном в хорошо налаженной системе. Рэкет же был настолько выгодным, что его будущий владелец, несомненно, будет развивать его дальше.

Адвокат потер свой двойной подбородок.

— Не следует ли вам обратиться в полицию, мистер Уоллес?

— Как только я это сделаю, они навалятся в первую очередь на вас же. Подготовьтесь к проверке с вашей стороны, а я — с моей.

Я поднялся.

— Сотрудники отдела по борьбе с наркотиками не привыкли церемониться!

— Но ведь я могу сообщить им только то, что сообщил вам, — пробормотал он обеспокоенно.

— Сейчас вы представляете мисс Вьетт. В скором времени кто-то купит фабрику. Вам легче выяснить имя покупателя, чем мне. Покупатель будет новым «толкачом» наркотиков, его нельзя спугнуть, понимаете? Вы узнаете, кто он такой, тогда полиция из отдела по наркотиками поклонится вам в ножки. Так что наведите справки и сообщите мне. Это очень важно.

— Я считаю, что нам надо немедленно посоветоваться с полицией.

— Сейчас рано. Я хочу довести дело до конца сам. Полковник Парнелл имеет полный отчет обо всем. Через пять дней он вернется из Вашингтона. Действуйте заодно со мной, мистер Бенболт, от этого вы только выиграете. Выясните, кто покупает фабрику.

Он немного подумал, затем кивнул.

— Завещание еще не утверждено, я наведу справки. Где я смогу вас найти?

Я протянул ему свою визитку.

— Просто попросите мне передать, я сразу же приеду. Это крупное дело, мистер Бенболт. Постарайтесь не наделать глупостей. Мне нужно раздобыть дальнейшие доказательства… Если только вы их вызовете сейчас, я имею в виду полицию, они испортят все то, что мне удалось сделать, сами же ничего не добьются. В таком важном деле спешить нельзя. Согласны?

— Посмотрю, что мне удастся сделать.

Мы обменялись рукопожатием, и я ушел.

Вернувшись к себе в офис, я уселся и восстановил в памяти все то, что мне удалось узнать.

Как я считал, Везерспун внезапно чего-то испугался. Он собирался удрать, вот почему ему так срочно потребовались наличные деньги. Явившись в хижину старого Джексона, он принялся обыскивать ее, пустив в ход топор. Разумеется, он хотел заполучить накопления старика. Возможно, он их нашел. Пока он занимался поисками, туда явился кто-то еще, подобрался к нему и ударил по голове. Потом дотащил до пруда и скинул тело в воду. Таким способом обычно и расправлялись с торговцами наркотиков.

Придвинув к себе машинку, я напечатал для полковника самые последние новости. Он получит практически документ.

Когда я стал прятать отчет в конверт для Гленды, явился О’Брайен.

— Ну, друг, считай, что тебе повезло! — воскликнул он, плюхаясь на стул. — Я пошел к Берни Айзику, который руководит агентством для стриптизов. Мне чертовски повезло. Понимаешь, именно он устраивал на работу особу, которая называла себя Стеллой Коста.

Я положил ноги на стол.

— Ну и что?

О’Брайен бросил мне на стол конверт.

— Вот она!

Я вытащил блестящую фотографию из конверта. На ней было надето что-то, названия которого я не знал: то ли мини-трусики, то ли символический поясок стыдливости. Таких женщин принято называть секс-бомбами, чего стоила одна ее поза с широко расставленными ногами и руками, поднятыми над головой, на лице было написано чувственное возбуждение. Я не торопился, разглядывая снимок, бросив его на стол, посмотрел на О’Брайена.

— Что еще, Терри?

— Это стоило денег, Дирк. Парень запросил сотню, но я сторговался за полсотни.