В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы - Япъян Зеберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот тонкое красное растение, которое в тумане на фоне низкого холма напоминает маленькую человеческую фигурку. При тех обстоятельствах, в которых я оказался, призрачную сущность этого темного мира можно ощутить в каждой мелочи. Я – неотъемлемая часть чего-то бóльшего, у меня здесь тоже есть свое место. Скалистые обнажения, которые я вижу на горизонте, могут оказаться миражом. И то зеленое болото, которое меня окружает, может оказаться миражом. А снежный лис и совы – тем более. Ненцы отлавливают молодых животных, приручают их и отпускают, когда они становятся взрослыми. Благодаря этому они знают животных по имени, это их родные души в этом мире. С песцами это очень хорошо получается, их даже можно позвать обратно. Но нам говорили, что полярных сов приручить нельзя. «Узнать можно только те вещи, которые приручишь, – сказал Лис Маленькому принцу в книге Антуана де Сент-Экзюпери. – У людей уже не хватает времени что-либо узнавать. Они покупают вещи готовыми в магазинах. Но ведь нет таких магазинов, где торговали бы друзьями, и потому люди больше не имеют друзей. Если хочешь, чтобы у тебя был друг, приручи меня!»[112]
«Остров Идолов» – так мои соотечественники, впервые оказавшись в этом мире, назвали когда-то маленькую планету, на которую я приземлился. Они с изумлением, если не сказать больше, наблюдали за ритуалами жизни и смерти коренных жителей. Много веков у ненцев существовала традиция человеческих жертвоприношений. До тех пор, пока чужаки не проникли на их территорию, они делали это открыто, утверждают мои коллеги, подразумевая, что где-то в тайных глубинах острова Вайгач они по-прежнему практикуют подобные обычаи, но тщательно это скрывают. Жизнь и смерть – это круг: когда человек умирает, он перевоплощается в нового человека, а новорожденным дают имена умерших.
День шестой (?)
В спальном мешке слишком много свободного места, и когда я шевелюсь, теплый и холодный воздух перемешиваются, окатывая меня волной холода. Капюшон у него тоже какой-то несуразный, и мне никак не удается натянуть его на голову (или это у меня слишком большая голова, но я всё равно надеваю шерстяную шапку). Я стелю под коврик золотую изоляционную фольгу, потому что земля холодная, как камень. Сквозь пол палатки, на котором конденсируется мое дыхание, чувствуются вода и слой вечной мерзлоты на глубине 60 сантиметров.
Сейчас без четверти четыре ночи, ткань палатки мягко колышется от ветра. Здесь я сплю с перерывами, и мне снятся странные сны, полные абсурда. Я заснул поздно, сейчас не сплю и размышляю, как отсюда выбраться, но я не знаю, что тут можно сделать. Бессмысленность хождения по этому пустому миру переполняет меня. Неопреновый коврик снова раскатан, и теперь я лежу и читаю книгу. Туман всё сгущается. Четвертый день плохой погоды подряд. Можно сказать, моя экспедиция превратилась во внутреннее путешествие.
Сегодня 17 августа. При такой погоде они смогли нас высадить, но забрать будет сложнее. Шел дождь, и было холодно. В половине одиннадцатого утра туман внезапно рассеялся, и ветер полностью стих. Капли конденсата, которые покрывали палатку изнутри, очень скоро исчезли. Я вышел наружу: голубое небо, солнце светит вовсю. Я никогда раньше не видел этот пейзаж во всём его великолепии. Вдалеке, на горизонте, я вижу волнистую линию каменистой части острова, где бы я хотел сейчас находиться. Я вытаскиваю всё из палатки просушиться: вертолет обязательно прилетит! Но 20 минутами позже на остров снова спускается серая пелена тумана. Ветер очень быстро меняет направление с восточного на южное, и моя палатка почти что взмывает в воздух.
Моя вечерняя программа начинается в 14:00, поскольку до этого времени я должен быть в любой момент готов к прибытию вертолета. После 14:00 они, вероятно, уже не прилетят. Двенадцать часов дня: сегодня у меня впереди еще 10 часов. Два часа из них я проведу за чтением – это дает пищу для ума. Потом я часок посплю и к трем попрошу всех собраться на обычную прогулку: на сегодня она запланирована длительностью четыре часа. Еще час уйдет на ужин. Остается два часа, во время которых мне ничего не остается, кроме как смотреть по сторонам.
13:45 Это худший момент, когда ты знаешь, что это больше никогда не повторится и окно закрывается. Еды и топлива у Дэвида и Сергея должно хватить до сегодняшнего дня. Они, вероятно, уже в Варнеке или прибудут туда сегодня, чтобы установить радиосвязь. Погода спокойная, нижняя граница облачности > 500 метров.
15:45 Последние два часа я провел, глядя на полностью очистившийся горизонт с растущим разочарованием. Уже два дня, как я слышу фантомный шум вертолета. Как ни странно, я совсем не мечтаю поскорее вернуться к своей обычной жизни в Чикаго, когда всё будет закончено.
17:15 Осталось еще как минимум два дня, повторяю я вслух, а может, и больше. Кому-то покажется, что всё это время можно просто проспать, но это не в человеческих силах. Я возвращаюсь к небольшому ручью, который огибает это болото с западной стороны. На одной из излучин виден участок слоистого песка от среднего до мелкого, чередующегося с илистой глиной. Толщина каждого слоя 2–5 сантиметров. С помощью имеющихся у меня коротких черных трубок из ПВХ я намерен взять пробы этих отложений для последующего фотолюминесцентного датирования – это специальность Стива. Я забиваю три из них в дно реки, затем закрываю их крышками и маркирую. Судя по всему, около 10 тысяч лет назад тут было озеро перед тающим ледником. Это всегда было озером.
Сбор метеоритов
Как сильно отличается этот полевой сезон от предыдущего, когда мы работали между ледниками и белыми медведями! Утром 27 августа 1998 года, когда наше судно доставило группу Джорджа к мысу Вилькицкого,
