Семь цветов радуги - Владимир Немцов

Вадим не знал, что ответить Ольге. Ему было странно, как эта маленькая девчонка-тараторка, любительница спектаклей, Стеша, которая ссорилась с Бабкиным и подсмеивалась над своими друзьями, обыкновенная девочка с веснушками — и вдруг Герой. Она, наверное, уже носит Золотую Звезду и, конечно, важничает.

Повернувшись к матери, Вадим хотел ей что-то сказать, но та не заметила его движения и вышла.

— Стеша сама не верила, — продолжала рассказывать Ольга. — Она считала, что произошла какая-то ошибка… Анна Егоровна получила орден, другие тоже, а она одна во всем колхозе стала Героем. Доказывала, что если бы не оросительные каналы, то она ни за что бы не собрала такого урожая. Это правильно, но не только вода решила все дело. Урожай Антошечкиной выше всех в области. А там кое-где и дожди шли. Да, кстати, насчет каналов: Ребята наши разохотились, стали заправскими гидротехниками и, как только узнали о стройках на Волге и Днепре, решили продолжать начатое дело уже далеко от Девичьей поляны. Этому даже Анна Егоровна не препятствует.

— Вот как? Но рассказывайте подробнее. Еще кого наградили?

— Многих. Ну, конечно, нашего бригадира Шмакова, потом Буровлева, Копытина, Фросю, — Ольга не хотела упоминать о себе. — Еще Тетеркиных — обоих братьев. Пастушку «Знак Почета» дали…

— Задается? — рассмеялся Димка.

— Нет. Он твердо уверен, что получит Золотую Звезду. Когда поздравлял Стешу, сказал, что «второй цех» не имеет права отставать от полеводов. Он очень правильно напомнил, что в заводском хозяйстве все цехи важны. Сережка, как вам известно, считает наш колхоз заводом. Он только об этом и говорит.

— Умница, лобастый! Вот что значит настоящее воспитание.

— А как же? — Ольга, потупившись, опустила глаза. — Он член нашей особой бригады, как и некоторые москвичи.

— Когда все это было в газетах?

Вадим из скромности не хотел затрагивать тему о московских членах ОКБ. Впрочем, может быть, и не скромность руководила им. Ему было просто обидно, как это они с Тимкой не заметили самого главного — Указа о присвоении звания Героя Социалистического Труда Стеше и награждении других ребят из ОКБ.

Ольга рассказала, что Указ был опубликован всего неделю тому назад, только он касался одной Антошечкиной, а что касается других, то об этом стало известно после того, как список награжденных поместили в областной газете.

— Вот видите, — обрадовался Вадим. — Мы не виноваты. Надо было прислать эту газету, наконец, позвонить… Впрочем, мы совсем недавно вернулись из командировки. Были в Туркмении и видели места, где пройдет Главный канал.

— А награду Стеши пропустили? Эх, друзья!

— Сегодня же исправим ошибку. Не беспокойтесь! «Молнию» пошлем! Кто же еще в этом списке?

Оля порылась в сумочке и вынула оттуда вырезку из газеты.

Внимательно просмотрел список Багрецов. Там он нашел многих своих знакомых: и полеводов, и животноводов. Звеньевой Буровлев, Фрося, бригадир Тетеркин, Ольга и пастушок Сережка против своих фамилий имели вполне определенные цифры.

В них Вадим почти совсем не разбирался. Много это или мало? Однако цифры показывали, как работали его друзья — ребята из ОКБ. В описке их была добрая половина.

Только сейчас Вадим по-настоящему осознал и почувствовал, что не зря они потрудились с Бабкиным. Правда, московские техники не могли дать никаких показателей. Они не пахали и не сеяли, не снимали урожая, не выхаживали коров, но какая-то частица настоящего творческого труда, то, что они могли дать, осталась на полях колхоза «Путь к коммунизму».

А это было самым главным! Может быть, и он, Димка, стал бы Героем, носил бы Золотую Звезду… Нет, это слишком далекая мечта… Он мог мечтать об ордене… Буровлев получил его, но ведь он заслужил эту награду не за установку труб на холме и даже не за остроумное предложение вроде водяного аккумулятора Багрецова, а за высокий урожай кукурузы. О, да! Вадим хорошо представлял себе, как тяжело дался этот урожай Ванюше Буровлеву в тяжелый для колхоза год…

А что сделал он, Багрецов? Не он, так другой нарисовал бы чертежик водоема, тем более, что самое главное предложение было подсказано Васютиным… Снова был собой недоволен Вадим. Сейчас ему казалось, что мало он сделал в Девичьей поляне, и Бабкин тоже… Однако еще все впереди. Радостно сознание, что в звездочке, которую получила Стеша, в ярком блеске ее есть какой-то очень маленький и тонкий лучик, он тянется до самой Москвы. Это луч Багрецова. А рядом такой же тонкий и прозрачный — Тимкин…

Ольга молчала, внимательно наблюдая за товарищем. Она хотела было сказать, что Никифор Карпович хлопотал о том, чтобы отметили москвичей, но с этим вопросом пока еще не ясно. Нет, пожалуй, и неудобно про такие дела рассказывать Вадиму.

В комнату вошла Зинаида Павловна с кипящим никелированным чайником, на его шарообразной поверхности отражалось маленькое солнце.

Вадим проследил за ним взглядом.

— Почему же вы, Оля, молчите? Я жду самых интересных рассказов. Начнем по порядку. Что вас привело в Москву? — спросил он.

— Вчерашняя лекция.

— Как это здорово! Из Девичьей поляны в Москву колхозницы прилетают на лекции. — Багрецов остановился у стола и, постукивая ложечкой о блюдце, снова спросил: — Лекция-то интересная? Стоило лететь?

— Не знаю, не мне судить. — Оля исподлобья с лукавой улыбкой наблюдала за Вадимом.

Ответ, видимо, озадачил его, он еще энергичнее застучал по блюдцу. «Зачем же, собственно говоря, лететь из Девичьей поляны на лекцию, если не сможешь разобраться не только в ее содержании, но даже и определить, интересная она или нет?»

— Вадик! Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не стучал по блюдцу. Удивительная привычка, — недовольно заметила Зинаида Павловна, разрезая булку.

Багрецов с размаху бросил ложечку, хотел было напомнить о своей просьбе не называть его, как младенца, но при гостье сдержался. Он только укоризненно взглянул на мать.

— Меня вызвали в Тимирязевскую академию, — стала рассказывать Ольга. — Я должна была прочитать лекцию студентам о нашем опыте с люминесцентными лампами. Волновалась страшно, думала — двух слов связать не смогу, а когда увидела, что передо мной сидят такие же, как я, девчата и ребята, вспомнила своих полянских, и сразу мне представилось, будто это не громадная аудитория академии, а наша теплица, где прямо на дорожке расположились члены ОКБ.

Ольга увлеклась, вспоминая свою лекцию, но, взглянув на Зинаиду Павловну, сконфузилась. Ей почему-то показалось, что та смотрит осуждающе на болтливую девчонку. И чего это она расхвасталась?