Семь цветов радуги - Владимир Немцов

«Мороз и солнце. День чудесный…» — начал было вспоминать Багрецов любимые стихи, но снова его мысль возвратилась к Девичьей поляне. Пушкинские стихи хорошо читала Стеша… «Вспоминает ли она когда-нибудь о нас? Тимофей как-то между прочим сказал, что получает от нее письма… Тимка скрытный, он не говорит, о чем она пишет… Ну, это его дело».

Вадим включил приемник.

«Услышь меня, хорошая», — тихо прошелестело в репродукторе.

Ольга так пела. Странное щемящее чувство… Какое-то непонятное сожаление. Опять вспоминается холм, освещенный луной… девушка, идущая навстречу… Довольно!

Багрецов подошел к двери. Она автоматически открылась. Фокусы с фотоэлементом. Вместе с Бабкиным делали. Кому они сейчас нужны?

«Тимка задерживается, — подумал Вадим, взглянув на часы. — Он обещал прийти к десяти».

Бабкин жил один. Во время бомбежки в Минске погиб его отец — мастер одного из московских заводов. Мать Бабкина умерла уже после войны от тяжелой болезни.

В семье Багрецова скромный и трудолюбивый Тимофей стал желанным гостем. Мать Вадима — детский врач — всегда беспокоилась о Бабкине, если он по своей щепетильности, не желая надоедать, долго не приходил, Заметив кашель и насморк у своего любимца, она обязательно, несмотря ни на какие его сопротивления, выслушивала Тимофея и прописывала лекарства. Он очень стеснялся, считая для себя неудобным лечиться у детского врача. Мать Вадима была другого мнения. У Зинаиды Павловны Багрецовой, так же как и у большинства матерей, сын и его товарищи все еще считались детьми.

Вот и сейчас она без стука вошла в «детскую».

— Вадик, — обратилась к сыну Зинаида Павловна, придерживая старомодное пенсне. — Там к тебе пришли…

— Спасибо, Мама. Но прости меня, — недовольно сказал он, — сколько лет я тебя прошу, чтобы ты не называла меня Вадиком. Пойми, что я уже студент, меня только в детском саду этим… Вадиком называли.

— Да что ж тут плохого, Димочка? — Зинаида Павловна смущенно сняла пенсне.

— Мамочка, милая моя! Ты же меня и при товарищах Вадиком зовешь… Хочешь, я перед тобой на колени стану? — Димка со смехом бухнулся на пол. — Умоляю, не надо Вадика.

— Ну, хорошо, хорошо! Встань, простудишься! Да переоденься скорее.

Вадим осмотрел свой костюм. На нем была синяя рабочая куртка, во многих местах прожженная паяльником и закапанная канифолью.

— Ничего. Тимка меня и не в таких видах видел. Тащи его сюда.

Зинаида Павловна загадочно улыбнулась.

— Тимочка еще не пришел. Там у тебя другой гость… Я ее проводила в столовую.

— Как ее? — спросил Вадим и вдруг вспыхнул.

— Да ты не красней, — рассмеялась мать. — Ничего тут нет особенного, я полагаю. Кстати, — все еще продолжая улыбаться, заметила она, — девушка мне понравилась… Очень приятная, вежливая, серьезная и к тому же… весьма хорошенькая…

Димка нервно провел пятерней по шевелюре. Вот еще напасть! Никакая девушка к нему не могла прийти. Да если бы это и случилось, то мама знает всех его знакомых.

Он стащил с себя куртку и бросился к шкафу за костюмом.

— Только, пожалуйста, не забудь, что я тебе говорил, — предупредил он мать. — У меня есть полное имя.

Зинаида Павловна вздохнула. Растут дети, растут. Скоро будут звать их по имени-отчеству.

Она закрыла за собой дверь.

«Вадик» метался по комнате и искал куда-то запропастившиеся новые ботинки.

В коридоре на вешалке он заметил маленькую шубку из розоватой цыгейки. Нет, такой он не видел ни у одной из своих знакомых студенток и лаборанток института. У двери стояла тщательно упакованная корзинка.

Подойдя к зеркалу, Вадим в последний раз оглядел себя со всех сторон, поправил волосы, чтобы они казались еще пышнее, и с замиранием сердца направился в столовую.

За столом сидела Ольга.

Сердце у Вадима екнуло. Что-то будто оторвалось и скользнуло вниз. Он не понимал, почему это случилось. Может быть, и не Ольга была в этом виновата, а воспоминания о ночах на холме, о всем том светлом и радостном, что было в Девичьей поляне.

— Вы стали совсем взрослым… Возмужали, Вадим Сергеевич, — с мягкой улыбкой говорила Ольга, рассматривая стоящего перед ней бывшего «главного инженера» комсомольского строительства.

Зинаида Павловна накладывала в вазочку варенье и думала: «Вот оно, свершилось… Уже зовут Вадика незнакомые мне девушки по имени-отчеству».

— А вы… А вы… — пытался определить Вадим, как выглядит Ольга, но не находил слов.

Она сидела перед ним, румяная с мороза. В окно светило солнце, и его тонкие лучи словно переплетались в пепельных волосах девушки. Она была одета в пушистую, из кроличьего пуха, голубовато-серую кофточку, и это так шло к ней, к ее розовому лицу и мягким светлым волосам!

Вадим не находил слов. Оля показалась ему прекраснее, чем тогда на холме. Впрочем, таков уж у него характер, — многие девушки кажутся ему прекрасными.

— Рассказывайте, Оля, рассказывайте, — наконец опомнился Вадим и с грохотом придвинул себе стул. — Мама, познакомьтесь! Помнишь, я тебе про Олю писал?

— Успели уже не только познакомиться, но и наговориться, пока ты своим туалетом занимался.

— А вы все такой же.

Ольга взглянула на модный синий костюм Багрецова, на его пестрый галстук цвета полыхающего заката, заметила она и яркие туфли, под стать галстуку.

Вадим проследил за ее взглядом, смутился, но, вспомнив, что Ольга не отстает от него в таких вещах, со смехом сказал:

— Видите ли, Оля, я подражаю вам и многим ребятам из ОКБ, Все-таки я москвич, однако за Кузьмой или, скажем, Стешей не угонишься… Вот франтиха! Как она там, рассказывайте!

— Стеша провожала меня до аэродрома, обижается на вас.

— За что же это? — опешил Вадим.

— Ну, хоть бы поздравили девушку. А то как-то неудобно получилось.

— Ничего не понимаю! — Вадим вскочил и, заложив руки в карманы, заходил по комнате. — Замуж она вышла или еще что? Нам же не писали.

В данном случае он говорил за себя и за Тимофея.

— Писали, Вадим Сергеевич. — Ольга, видимо, подсмеивалась над ним. — Всем уже известно, кроме вас.

— Да не томите меня, Оля, — Багрецов снова плюхнулся на стул. — Что же такое случилось?

— Газеты надо внимательно читать. Звеньевой колхоза «Путь к коммунизму» Антошечкиной присвоено звание Героя Социалистического Труда.

— Да не может быть! — воскликнул Вадим.

— Почему же не может? — с некоторой обидой сказала Ольга. — Вы же видели, как она работала на кок-сагызе. Получила восемьдесят пять центнеров с гектара.