Дороги и Тропы (СИ) - Ларина Виктория

Монарх терпеливо ждал нужного момента, а когда появился правильный кандидат в ученики, не поленился попросить мастера сделать исключение и снова стать наставником. Разумеется, его величество получил желаемое… Что могло случиться у мастера сейчас, когда все усилия практически завершены, и завершены успешно? Если ваюмн пришел каяться в грехах, то его величеству ничего не стоит вернуть ему душевное спокойствие. До защиты остались считанные дни, а дальше пусть делают, что хотят, хоть спрячутся где-нибудь на Юме. Заслужили. Правда, интуиция упорно подсказывала, что причина этой встречи далеко не такая радостная. Один взгляд на бывшего наставника подтвердил худшие из предположений. Тот явно не спал ночь, и мысли его одолевали крайне мрачные. Неужели он нашел, что искал, и теперь вынужден уйти, не дождавшись защиты собственной ученицы?

— Рад вас видеть, мастер, — улыбнулся приветливо Рикарт ор Льофф в ответ на поклон ваюмна, — но сегодня мне за вас еще и тревожно.

— От вас, государь, ничего не скроешь, — вздохнул мастер, — впрочем, я никогда и не пытался.

— Что-то не так с вашей ученицей?

— С леди Даллет все в порядке… если не считать меня, — горько усмехнулся ваюмн.

— В таком случае, что не так с вами? Если, конечно, не считать леди Даллет.

О, его величество всегда очень любил эту игру: "поймать за хвост" нужное чужое слово и потом элегантно возвратить его владельцу. Это помогало прояснить намерения собеседника, зачастую даже без его на то желания. Но нет, мастер не насторожился и не испугался. Возможно, это уже не важно? Ох, не к добру…

— Государь, вы наверняка помните… Однажды я, как и все мои соотечественники, должен буду уйти по Тропам в место, называемое Убежищем. Но я смогу это сделать, только отыскав… одного человека. Боюсь, теперь я знаю, где лежит единственно правильный путь к цели моих поисков.

— Боитесь? — изогнул красивую бровь монарх.

— Боюсь, ваше величество. Потому что не хочу уходить.

— Так оставайтесь! Отведите этого вашего… родственника к соплеменникам и возвращайтесь.

— Если бы это было возможно, я не стал бы беспокоить вас, ваше величество. Я бы просто так и сделал. Поверьте, в этом случае я стал бы самым счастливым человеком на свете. Но бывают ошибки, за которые приходится платить всю жизнь и очень, очень высокую цену.

— Раньше вы не испытывали желания остаться, мастер.

— Боги любят шутить… Хотя, это мало похоже на шутку, скорее — на очень большую награду. Не знаю, чем я заслужил и что сделал хорошего, но… За последние годы я получил все, о чем можно мечтать. Мир, который открылся мне и стал моим настоящим домом. Людей, которых, как это не странно, считаю своей семьей. Любимую женщину… И государя, которому я оказался нужен. Пусть не как наставник…

— И как наставник тоже, даже не думайте сомневаться, мастер.

— Спасибо, — смущенно улыбнулся ваюмн, — Именно поэтому я, наверное, и пришел к вам — первому. Боюсь, из нашего путешествия на Ллир мне не вернуться. Я понял это, едва увидел тиншельтов среди ваших гостей. Мне ведь удалось побывать везде, кроме Хрустального острова. Я искал и не находил, а путь был рядом.

— Вы уверены?

— К сожалению, да, государь. Возможно, все случится на Тропах или мы обнаружим пристанище моей… родственницы на обратном пути, и я уже не успею…

— Ваша ученица знает?

— Еще нет, но она догадается быстро. Мы слишком хорошо чувствуем настроение друг друга. К тому моменту она уже будет свободна от ученических уз, и переживет легче…

— Это ничего не изменит. Так чем же я смогу быть вам полезен? Я впервые сталкиваюсь с тем, что и моя власть, и моя магия окажутся бессильны. Вы не раз говорили, что возвращение к вашему народу — вопрос не желания, но долга.

— Именно так, ваше величество. А сделать вы можете очень многое. Например, не дать Тай… леди Даллет совершить опасные необратимые поступки. Я почти уверен, что она кинется на Тропы и будет искать меня, искать Убежище… и погибнет. А я хочу, чтобы она жила, понимаете? И слишком хорошо ее знаю, чтобы уповать на то, что девочка будет только сидеть и рыдать. Она соберется с силами и начнет действовать, потому что весь смысл жизни сосредоточится для нее в этих действиях… А вы можете сделать так, что она вынуждена будет сосредоточиться на чем-то другом. Дайте ей сложное задание, завалите работой, свяжите долгом, в конце концов. Это поможет ей избежать бессмысленных попыток пойти следом за мной и что-то изменить.

— А она действительно не сможет вас вернуть? Вдруг у нее получится? Я был бы очень рад.

— Я и сам что угодно отдал бы за это, но… не я буду в этот раз выбирать Тропу. И, опасаюсь, что с моей родственницей Тайри не справиться. Она совсем не человек и слишком похожа на свою мать.

— Вот как? — его величество пытался сдержать любопытство, но оно уже выглядывало из-за плеча и толкало под локоть, — А не расскажете ли мне все с самого начала? Раз уж так получилось? Может быть, мы вместе что-нибудь придумаем?

— Расскажу… Надежда — глупое чувство, но я готов цепляться за любую возможность. Как утопающий за соломинку.

Встревоженная Тайри прождала своего наставника до вечера. Гай влетел в дом, точно за ним гналась свора Отступника, лихо сотворил портал, откуда тут же потянуло теплым морем и тропическими цветами, подхватил загодя приготовленные корзины с провиантом.

— Прости, милая, я немного заболтался с императором… — Ничего себе оправдание! Это же монарх, а не деревенская кумушка… — Зато два следующих дня полностью наши. Уверен, нас не потревожат и не будут искать. Если, конечно, не случится что-то из ряда вон выходящее. Ну, идем?

— Конечно, — Тайри расхотелось расспрашивать мастера. Ей было достаточно того, что она и так чувствовала. И потом, тратить время на слова, которые, увы, ничего не изменят, просто кощунственно. Когда слышишь, как шуршит песок в часах, отмеряющих минуты твоего счастья…

Она не знала и не хотела знать, на какой остров вытащил ее мастер. Главное, что кроме них там были только щебечущие на деревьях птицы, играющие недалеко от берега дельфины да всякая насекомая мелочь. А в остальном — тишина и покой, шелест ветра в кронах и шум моря не в счет. И все было бы хорошо, не точи ее любимого изнутри тщательно скрываемая тоска, не будь в его взгляде, помимо бесконечной любви еще и отчаяние пополам с безнадежностью, не будь его чувства такими острыми, что горло перехватывало не у него — у Тайри.

— Гай, ты не спрячешься за поцелуями, — отстранившись, сказала юная леди, — если думаешь, что я ничего не чувствую, ты ошибаешься. Если ты думаешь, что я ни о чем не догадываюсь, ты снова ошибаешься. Если ты решил, что я останусь к этому безразличной, ты просто…

— Непроходимый болван и старый дурак, я знаю, — без боя признал ваюмн и тут же устроил голову у нее на коленях.

— Не надейся, я не стану тебя жалеть. А за то, что притащил сюда все мрачные мысли и упорствуешь в одном из опаснейших грехов, побью даже лежачего.

— Это в каком таком грехе? Уж не в монастырь ли ты собралась…

— Ага. В мужской, ибо ты тонешь в отчаянии. Смиренные братья в сравнении с тобой куда более оптимистичны.

— Я и забыл, что отчаяние считается…

— Еще как считается. И я не согласна тебя с ним делить. Если уж на то пошло, это мне надо рвать на себе волосы и рыдать, не переставая, день и ночь. Так что изволь собрать все свои темные мысли и выгнать их в три шеи. Немедленно.

— Хорошо, моя мудрая леди. Я постараюсь… Хоть и не очень уверен, что у меня получится.

«Зато у меня получится, — почти зло подумала Тайри. Я просто не дам тебе возможности думать о том, что однажды сломает нам жизнь. Скоро, но к счастью, не сегодня. Моей любви и моих сил хватит, чтобы ты был счастлив здесь и сейчас, раз уж не получится по-другому — чтобы до последнего вздоха, в горе и в радости. И не дай Создатель кому-нибудь помешать мне или покуситься на это счастье, отравить эту радость… Сожгу и пепел по ветру развею, клянусь честью Даллетов!»