Неделя на Манхэттене - Мария Ивановна Арбатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В вашем климате? А где правозащитники?
– Какие ещё правозащитники? Атмосфера там такая, что паренёк со сроком два года из нашей двенадцатиместной камеры пытался покончить собой. Кстати, я добровольно пошёл в тюрьму и признал себя виновным!
– Почему????
– Ради дочери, как ни странно это звучит. Я взял на себя роль организатора «преступного сговора». При этом дело не закрыто, и моя бывшая супруга добивается справедливости и идёт на суд присяжных. Для этого наняты новые адвокаты и частные детективы. Американская система правосудия устроена так, что, продолжая сопротивляться, я бы окончил свои дни вместе с дочерью на улице.
– Хуже, чем российская?
– Она в принципе иная. В Америке мощнейшая промывка мозгов, смещаются акценты, подменяются понятия, отвлекается внимание от главного. Угроза терроризма только ширма для противозаконных действий государства и спецслужб. Слежка за гражданами – повседневная практика, худшие методики советского КГБ по сравнению с этим детский сад. Потому в Америке самое большое количество заключённых в мире и самые длинные тюремные сроки.
– Можно загреметь в американскую тюрьму просто так?
– Вас легко обвинят в чём угодно, от насилия в семье до «преступного сговора» – «conspiracy». В случае последнего не требуется доказательств, кроме одного свидетеля. Когда после ареста я поехал в первую тюрьму графства Эссаик, единственное, что мне оставили охранники, были трусы. Я вспомнил свою бабушку, которая уходила в эвакуацию пешком и надела на себя все пять платьев. Я последовал её примеру, надел на себя несколько трусов, но при приёме в тюрьму заставили крутиться и приседать перед охранником голым, а потом выдали тюремное исподнее в пятнах и застиранных катышках. К тому же из синтетических тканей, и это при отсутствии кондиционера. Можно сказать, «с меня сняли последние трусы». А перед посадкой я раздал и выбросил почти всё, что нажил здесь, даже собранную примитивистскую живопись. Всё, кроме библиотеки, архива и коллекции фарфоровых коров.
– То есть у вас было время закончить дела и распродать вещи?
– Когда меня арестовали, друзья, заложив квартиры и дома, собрали полмиллиона на домашний арест. Ведь они видели, что обвинившие меня в рабовладении девушки свободно разгуливали по городу. Два с половиной года я жил дома с электронным браслетом, поднося каждые девяносто минут телефонную трубку к браслету и нажимая на «циферблат», чтобы сигнал уходил на пульт охраны. Отойти от антенны дальше отмеренного расстояния разрешалось только к врачам, адвокату и в церковь. В редких случаях, в магазин за едой и к дочери в школу. За браслет я платил 105 долларов в месяц и имел частное пространство, а сев в тюрьму, понял, что означает афоризм: «Ты находишься в животе у чудовища».
– Как в тюрьме относились к русским?
– Пропаганда добилась того, что в американской тюрьме «русскую мафию» уважают и побаиваются. И я попал под покровительство своих – нас объединял язык, «Столичная» водка и кинофильм «Семнадцать мгновений весны». Русские сидели за разное, многие, как и я.
– Правда, что жители «плохих районов» совершают преступления, чтобы посидеть в тюрьме, почисться от наркоты, полечиться у бесплатных врачей?
– В Америке полно народу, которому даже в таких жутких условиях лучше, чем на улице, особенно зимой. И у них нет денег на врачей. Они попадают сюда не за «преступный сговор с целью обмана правительства Соединенных Штатов Америки», а за разбой, изнасилования и убийства потому, что похолодало.
– В американской тюрьме лучше, чем в российской?
– Не думаю. Например, при проверке в одной тюрьме проверяющий стоял у начала лестницы и пальцем пересчитывал спускающуюся толпу. Если цифры не сходились, мы снова поднимались наверх как стадо и снова спускались вниз. И так до правильного счёта. А ведь кто-то опаздывал, просыпал, заболевал. В другой тюрьме во время проверки ты должен был стоять у койки полностью одетым. Если что-то не так – наказание от дополнительной работы по уборке зоны, ШИЗО, лишения телефона, посещений, магазина, до добавления срока.
– А по части расизма?
– В тюрьмах США это жёстче, чем на свободе. С одной стороны, чернокожие берут реванш за годы рабства. С другой – наша русская группа даже в столовую приходила в последнюю очередь, чтобы минимизировать контакты с цветными. У меня был в камере чёрный покровитель, отличный парень, он видел меня по телевизору. Сразу объяснил, что я не должен себе стирать, мыть полы в камере и туалете во время дежурств, и привел для этого Хосе из 208-й камеры.
– Почему вы пошли в тюрьму добровольно?
– Живя в России, я бы тоже этого не понял. Здесь законодательство устроено так, что если б я не признал себя виновным в «преступном сговоре», меня бы судили присяжные. Это в основном домохозяйки, зомбированные телевидением, и как «русский мафиози» я получил бы очень большой срок. А я уже был разорен адвокатами и не мог платить новым. Для моей 16-летней дочки на время моего заключения был открыт благотворительный фонд.
– И ничто не могло снизить срок?
– Будете смеяться, но в Америке есть спецпрограмма для алкоголиков и наркоманов. Им сбавляют срок на девять месяцев. Я даже подготовил такие бумаги, хотя, как вы понимаете, не был ни тем, ни другим. Я писал из тюрьмы колонки под общим названием «На нарах с дядей Сэмом» и сделал из них книгу. Надеюсь, она выйдет в России. А вот теперь нам пора…
Я была в очередной раз поражена и надеялась, что это хоть в чём-то преувеличение. Но позже выяснилось, что один из закладывавших квартиру, чтобы Лев вышел под залог, мой приятель. А книга Льва Трахтенберга «На нарах с дядей Сэмом» вышла в России, и я вам её рекомендую.
Прежде я знала об американской тюрьме только по истории летчика Константина Ярошенко, выкранного в 2010 году в Либерии по обвинению в наркотрафике. Его подвергли пыткам и оставили в заключении без медицинской помощи. Почти всё, выпавшее на судьбу Ярошенко, делали в тюрьме контрразведки ЮАР с героем нашей книги «Испытание смертью», привезённой на Книжную ярмарку, но над Козловым измывались в конце семидесятых при апартеиде.
Не знаю, виноват ли Ярошенко, но
