Нефритовый Грааль - Аманда Хемингуэй

— А почему же ты не разобрался с ее помощью с Дейвом Бэготом, — наобум ляпнула Анни, — вместо того, чтобы позволить ему расквасить тебе нос?

Она мало-помалу отступала — скорее инстинктивно, чем осмысленно. Майкл не двигался. Он стоял между Анни и лестницей — и другого выхода из комнаты не существовало.

— Представилась великолепная возможность поиграть в героя, — оскалился Майкл. — Изобразить из себя эдакого отважного Галахада. Впрочем, ты и сама не растерялась. Знаешь, мне впрямь жаль, что так вышло. И зачем ты только сунула свой нос… А что, собственно, ты тут делаешь?

— Не важно. — Анни изо всех сил старалась унять дрожь в конечностях, заставить сердце не так бешено колотиться. — Ты хочешь сказать, что я тебе нравлюсь, и жаль, что приходится…

— Господи, нет, разумеется! Просто я был совершенно уверен, что мне удастся выманить у тебя Грааль, не увеличивая гору трупов. Инспектор и так что-то подозревает; он может создать неудобства. Кроме того, ты была нужна мне, чтобы подобраться к Нату поближе. Ненуфар почему-то считает, что он важен. Конечно, когда тебя не станет, я окажусь рядом, чтобы… э-э… разделить его горе. Мы сблизимся.

— Нет! — воскликнула Анни. На мгновение вспышка гнева затмила страх. — Я открою Врата и вернусь, чтобы предупредить его!

Майкл оцепенел.

— Откуда тебе известно о Вратах? У тебя нет Дара.

— А у тебя есть?

— О, я всегда осознавал свою исключительность. Я способен управлять умами других, вершить свою судьбу среди беспомощных, бесцельных, неудачливых. Я учил заклинания по древним книгам; именно потому я изучал историю — чтобы находить подсказки; а во снах ко мне приходил язык Камня, язык силы. Вот в чем красота Дара. Если ты знаешь, что обладаешь им, если пытаешься использовать его — то и он использует тебя. — Похоже, Майкл сам не осознавал в полной мере глубинного смысла собственных слов.

— Он вел тебя сюда, — сказала Анни. — Он гнал тебя…

— Годами образ Торнхилла являлся мне во снах. Когда я наконец нашел его и переехал сюда… — Майкл замолчал, слегка улыбнувшись. Не вполне человеческой улыбкой. — Рианна думала, что в деревне есть свой старомодный шарм. Ха! Ненуфар пришла ко мне по реке, в неизвестно где обретенном обличье нимфы, только глаза ее оставались истинными. Она вся была хлад и голод. — Майкл задрожал от чувственных воспоминаний. — Если ты хоть раз прикоснулся к духу, все остальные, — он окинул взглядом Анни, — лишь женщины.

Анни почувствовала, как все ее существо сжалось. Потом ярость вернулась, согревая ее изнутри.

— Да, — сказала она. — Я лишь женщина. Но я могу открыть Врата. Бартелми рассказывал мне…

— Гудман? Мне следовало догадаться. Я подозревал, что под жиром кроется немножко силы. Так утверждала ведьма Карлоу. Однако Врата открываются лишь раз — во всяком случае, без помощи Грааля. Ты проходишь через них и больше не возвращаешься. Это Высший Закон. К тому же ты слишком восприимчива, чтобы стать призраком.

— Даже Высшие Законы можно нарушить, — возразила Анни. — Однажды я уже прошла сквозь Врата. — Она почувствовала, как уверенность Майкла дала трещину. Нужно было вывести его из равновесия, отвлечь, переключить внимание. — Твоя союзница права насчет Натана. Он… необычный. Его отец из иного мира. Я последовала в мир мертвых за другим человеком и вернулась с ребенком во чреве. Я сделала это однажды, смогу сделать еще раз. Из смерти назад к жизни. Вот мой дар.

Анни лишь отчасти верила тому, что говорит, зато ее слова явно выбили Майкла из колеи. Он начал приближаться к ней, отходя все дальше от лестницы. Отступая, Анни уперлась в туалетный столик. Рука ее нащупала щетку для волос — ведь больше ничего подходящего не было.

— Ты не могла этого сделать, — сказал он. Улыбка превратилась в презрительную гримасу — только на сей раз обман не удался: под ней угадывалась нерешительность. — Такой шаг потребовал бы неимоверной силы — силы смерти, силы Грааля. А какой силой обладаешь ты?

— Силой любви. Тебе она неведома.

Анни замахнулась и ударила Майкла по лицу усаженной шипами стороной щетки, метясь в глаза. Очки слетели; раздался вопль боли. Мимоходом ударив Майкла по голени, Анни стремглав бросилась к лестнице.

Она слетела вниз по спирали, цепляясь за перила, чтобы не упасть. Пробежав через кабинет Рианны, Анни оказалась в главной части дома. Позади раздался тяжелый глухой удар: Майкл спрыгнул с лестницы.

Анни рывком распахнула входную дверь и побежала по тропинке…

— Можешь не торопиться, — раздался с порога голос Майкла. — Ты никуда не убежишь. — Теперь его тон сделался спокойным, даже слегка заинтересованным.

Оно ждало там, впереди, на тропинке. У духа были волосы и лицо Рианны, только Анни видела, как под кожей переливается вода. И в глазах зияла первобытная тьма морской пучины.

— Этот удар, — заметил Майкл, дотрагиваясь до глаза, — боюсь, лишь напрасная трата сил. Я же говорил, здесь не я убиваю.

Натан лежал в кровати Халме, сжимая в руках Грааль; свет цветных ламп был притушен. Мальчик рассказал ей о Знаке Агареса и даже попытался его нарисовать, но руна была сложной, и он не смог в точности воспроизвести ее по памяти.

— Она мне знакома, — ответила Халме и принялась просматривать на компьютере файл с магическими символами своего мира, пока не нашла точно такой же. Даже название совпадало. — Возможно, язык и свод правил магии един для всех миров. — беззаботно добавила она.

Халме перерисовала Знак на его руки и лоб темно-лиловыми чернилами, имеющими странный запах — травянистый и химический одновременно.

— А теперь засыпай, — приказала она. — Отправляйся в свое сознание. Найди путь домой.

Халме предложила включить так называемую сонную музыку, но Натан отказался. Он вспомнил, как сорвал Знак со стены в спальне, и решительно отбросил сомнения. Нужно довериться надежде. Прошептав на прощание мальчику «сим во-кхалир» (что значило «до свидания»), Халме оставила его одного; Натан лежал, не смыкая глаз, думая, что не уснет никогда в жизни. Он ждал, что Халме поцелует его — с любовью, быть может, по-матерински; он боялся и желал этого, — но она не поцеловала его. А потом Натан вспомнил о масках, о заражении и о сдержанности Грандира и предположил, что люди здесь, видимо, целуются редко — или никогда. Хотя ему еще не доводилось по-настоящему целоваться, отчего-то мир без поцелуев казался необычайно унылым. Натан углубился в юношеские размышления, пытаясь вообразить Халме своего возраста — меньше, изящнее, эдакое утонченное существо-фэйри с безупречными линиями необычного лица, еще мягкими и не до конца оформившимися. Он мысленно взял Халме за руку и долго смотрел в радужную черноту ее глаз, а потом поцеловал ее в щеку. Сначала она в недоумении чуть-чуть отпрянула, и тогда он поцеловал ее в губы… И тут мечты превратились в сон, и закрутились сами собой, и он скользнул через границу забвения.