Картины былого Тихого Дона. Книга первая - Петр Краснов

Между тем вечерело. Короткий зимний день подходил к концу. Из штаба армии было прислано приказание казакам отходить назад и готовиться к новому бою на завтра. Не хотелось генералу Мищенко уходить, не взявши деревни Уцзяганзы. Так же думали и донцы 1-й сотни 26-го полка, молчаливо лежащие в цепи. И вот, к ним пришел с приказанием от генерала Мищенко генерального штаба капитан Хогондоков. Генерал желает, чтобы донцы взяли деревню! Он верит, что жив мощный дух славных предков донских, что они расшибут врага старыми своими шашками… Сказал и пошел вперед. Как один человек, поднялась донская цепь и понеслась неудержимым потоком на деревню. Японцы встретили нашу цепь страшным пачечным огнем. Засвистали и заныли пули, но не слышали рокового их свиста донцы - они с налета, одним лихим ударом ворвались в деревню и выбили из нее японцев. Смолкли выстрелы. После страшного треска наступила тишина. На улицах деревни лежали раненый японский офицер, раненые японские драгуны; в лужах крови плавали с вывороченными внутренностями маленькие вороные лошади - всюду царила смерть и разрушение. В продолжение четырех часов храбро выдерживали японцы страшный огонь двух наших батарей, умирали от пуль и осколков, и стояли крепко. Но вид маленькой горсти донских казаков, бежавших на них с одной стороны, и нескольких дагестанцев с другой, так напугал их, что они бросили деревню и теперь торопливо разбегались по всем направлениям.

Истинно говорится в народе: смелым Бог владеет!

Поздно вечером собрался конный отряд генерала Мищенко, и здесь узнали о решении генерала завтра, 13 января, овладеть деревней Мамакай.

Но еще не наступил рассвет, как в конном отряде получилось известие, что Мамакай взят ночью атакой бузулукского пехотного полка. И казаки с умилением слушали о том, как ночью бузулукцы ворвались в деревню и штыками перекололи японцев…

Утром 13 января отряд генерала Мищенко бросился в тыл неприятелю. Донцы с двумя батареями, 3-й донской и 20-й конной, двинулись на деревню Нюге. Спешилось две сотни 26-го донского казачьего полка и, поддержанные лихим взводом донской батареи, вылетевшим на самое близкое расстояние к деревне и, засыпав ее шрапнелью, лихо атаковали японцев и выбили их из деревни. Японцы бежали. Донские лавы их преследовали, и валились под ударами пик казачьих враги.

В морозной мгле туманного зимнего дня тут и там показываются деревни, гремят из них выстрелы, бой кипит повсюду. Но увлеченные победой, презирая смерть и раны, захватывают донцы одну деревню за другой.

Вот, спешенная сотня 25-го донского казачьего полка смело идет на деревню. Японцы подпускают ее на пятьдесят шагов и с этого расстояния открывают страшный пачечный огонь. Падает тяжело раненный сотник Букин и с ним несколько казаков. Но командир сотни, есаул Никольцев, снова ведет казаков на деревню и из-под самых стен ее, под страшным огнем, казаки выносят Букина и своих товарищей. И в эту страшную войну свято хранили донцы дедовский завет и выручали своих в бою и не оставляли врагу ни раненых, ни убитых.

И опять, в надвинувшейся темноте морозного зимнего дня, бок о бок с японцами ночевали казаки. Ночевали по фанзам, но отдыхать мало кому пришлось. Враг был близок, бок о бок с нами.

В этот день наша пехота атаковала сильно укрепленную деревню Сандепу, но еще не овладела ею. Японцы спешили со всех сторон на выручку своим полкам, и нашей коннице приказано было 14 января разведать силы японских отрядов, идущих на помощь.

Еще не выступили казаки на эту разведку, когда получили от командующего 2-ю армией генерала Гриппенберга следующее приказание: «Сердечно благодарю вас и чинов вверенного вам отряда за молодецкие действия 12 и 13 января. Жалую по 5 знаков отличия Военного ордена на каждую сотню, участвовавшую в атаке укрепленных пунктов. Представьте к наградам и отличившихся офицеров и нижних чинов к именным знакам отличия Военного ордена по статуту. Достойнейших обер-офицеров представьте к чинам…»

Что за радость, что за ликование было в полках в это зимнее морозное утро! Успех вчерашнего дня окрылил всех. Все чувствовали победу, все радовались и готовы были на подвиги, на раны, на смерть. И смерть уже казалась не страшной, на легкой, радостной и приятной!

Победа была за нами!

И вот, начался страшный бой 14 января. Прибывавшие свежие части японцев оказывали упорное сопротивление спешенным казакам. Каждая деревня обращалась в крепость, которую нужно было штурмовать. В жестоком ружейном бою генерал Мищенко был ранен пулей в ногу и сдал отряд генералу Телешову.

К вечеру генерал Телешов получил приказание охранять правый фланг армии и действовать в тесной связи с 1-м Сибирским корпусом…

15 января с рассвета гул пушечных выстрелов слился в непрерывный рев. Шло громадное сражение. Тысячами гибли люди, стремясь овладеть деревней Хегоутаем, обращенной японцами в земляную крепость…

В конном отряде генерала Телешова бой начался работою спешенных сотен донских казаков, поддерживаемых 3-й донской батареей, действовавшей против нашей второй армии под Сандепу-Хегоутаем.

Казачьи батареи начали обстреливать место, где должны были находиться японские резервы, и позднее от сотника Тарарина было получено донесение из 1-го Сибирского корпуса, что огонь казачьих батарей заставил японцев приостановить движение на Хегоутай…

Тогда, под страшным орудийным огнем, японцы развернули бесконечные цепи и, закидывая деревню Сюерпу шимозными гранатами, повели наступление. Три раза японцы пытались атаковать спешенных казаков, и три раза их атаки были отбиты ружейным огнем. Наши пулеметы, бывшие в Кавказской бригаде, и орудия 3-й донской батареи косили японцев и не давали им возможности подойти к ним.

Так, в ружейной перестрелке прошел и день 15 января. Наступал вечер и утихал бой. Казаки, по приказанию своего начальника, осторожно и незаметно сходились на ночлег в деревню Нюге.

Эта ночь останется надолго в памяти донцов. Три дня подряд воевали они с японцами и три дня их побеждали. Захваченные японские деревни, японские запасы, которые раздавали казакам, все признаки победы были налицо! Донцы ночевали в тылу у японцев. ДоЛяояна, где находилась главная квартира японского главнокомандующего маршала Ойямы, было всего 18 верст. И мечтали казаки назавтра быть там, вспомнить славные дни 1812 года, подражать своим дедам!

Но недолго длилось это ликование.

В 12 часов ночи от главнокомандующего генерал-адъютанта Куропаткина пришло приказание отступать за реку Хуньхе…

Сражение у Сандепу, стоившее нам более 10000 убитых, кончилось вничью. Победивши везде японцев, мы уходили после победы, по приказанию.

Печально и уныло шли донцы утром 16 января назад через деревни, стоившие столько крови и труда. Японцы не преследовали. Они не ожидали, что мы отступим.

С 16 января для донских казаков наступило затишье…

В начале февраля японцы закопошились в окопах. Далеко в тылу у нас, между Харбином и Мукденом, небольшой японский конный отряд пытался взорвать железнодорожный мост. Опасаясь за тыл нашей армии, генерал Куропаткин 4 февраля отправил донцов в глубокий тыл на станцию Гунжулин.

Затем на донцов была возложена тяжелая и ответственная задача проверить слухи о движении громадной партии японо-хунхузов через Монголию на Харбин, где находились наши главные склады. И вот, донские полки рассеялись по всей Монголии, внимательно наблюдая за ее населением.

Там, в глухих китайских деревнях, гоняясь за шайками разбойников-хунхузов, простояли донцы до окончания войны. Там же услыхали они о страшном сражении, длившемся без перерыва 12 дней под городом Мукденом, услыхали и о том, что наша армия, потеряв около 50000 человек, отступила к Сыпингайским холмам. Тяжело было слышать это казакам. Не одна горючая слеза скатилась тогда из глаз, не одно проклятие сорвалось с уст казачьих; не верилось казакам, что и тут обошел, и тут победил ненавистный враг…

Жаждой подвигов горели донцы. Им не верилось, что русская армия побеждена, чуяли они простыми своими казачьими сердцами, что можно победить японцев, и не хотелось и стыдно было идти в родные хутора и станицы, не победивши желтолицего врага.

Да пришлось!.. Тяжелая година выпала на долю России. Внутри поднималась измена. Все подлое, гадкое, все изменническое, отвратительное и гнусное зашевелилось и подняло голову. Жид задумал править Россией. Тайные враги России спаивали народ, посылали бумаги в войска, научая солдат измене. Наступило смутное время на Руси. Рабочие, готовившие снаряды для пушек, вдруг бастовали и не делали того, что нужно. Пьяные запасные солдаты громили станции и не шли на войну. Пьяный угар, безумная одурь охватили Россию, и трудно стало воевать. Несчастья преследовали нас. Громадный флот наш, бывший под командой адмирала Рожественского, погиб в мае месяце 1905 года под Цусимой…