Таллинский дневник - Николай Михайловский

И так до самого Ораниенбаума не прекращались шумные разговоры, расспросы, бесконечные выяснения, кто где живет, чем занимается.

В Ораниенбауме у пирса нас ждал ловкий катерок, он быстро пересек залив и пристал к борту "Кирова". На палубе вытянулись в ниточку ровные шеренги моряков. Сотни голосов скандировали: "Привет ветеранам! Привет ветеранам!" И все перекрыло звонкое, раскатистое "Ура!". Отдан рапорт, гости прошли вдоль строя, послышалась команда: "Разойдись!" - и тут на них буквально лавиной нахлынула молодежь - матросы, курсанты - фрунзенцы, нахимовцы...

- Ребята! Нам неловко. Мы же не народные артисты; не знаменитости, взмолился Петр Николаевич Иванов, ошеломленный столь торжественной встречей.

Но, право слово, даже корифеям сцены не снился подобный успех.

Взрывом смеха и дружными аплодисментами ответили ему моряки. Ветераны ждали-ждали, надеясь, что буря стихнет. Видят - дело безнадежное, и решили для начала познакомиться, поговорить.

Моряки не сводили глаз с крепкой, пружинистой фигуры капитана 1-го ранга Александровского, "Леша с ямочками" через годы и десятилетия пронес любовь к морю и кораблю. Его жизнь и жизнь крейсера "Киров" - одно целое. Тридцать лет назад вступил он на палубу юным лейтенантом; всю войну командовал зенитчиками; от его сообразительности, быстрых расчетов, мгновенных действий не раз зависело: быть или не быть... А сколько у него учеников! Замечательные мастера огня служат на разных флотах и всегда с благодарностью вспоминают своего первого боевого командира...

Алексей Федорович представил широкого, плечистого Василия Трофимовича Пеценко. Это он в те тревожные годы проводил корабль под огнем врага через минные поля и сквозь узкости из Рижского в Финский залив.

- А где вы теперь служите?

- Теперь я дважды дед! - под общий смех отвечает Пеценко.

Все поняли шутку, но мало кто знает, что, уйдя в отставку, Василий Трофимович и дня без дела не сидел.

Было еще много вопросов к ветеранам, и они никак не могли расстаться с молодежью, пока не явился сам командир корабля.

- Хватит для первого раза, - сказал он. - Еще будет время, наговоритесь...

И повел гостей устраиваться.

* * *

Утром, едва на горизонте заиграли солнечные блики, мы услышали привычные команды:

- По местам стоять! С якоря и швартовов сниматься!

На баке проворно, хотя и без всякой суеты, действовали матросы в желтых надувных резиновых жилетах, послушные командам главного боцмана мичмана Ивана Ивановича Кошеля - огромного, грузного человека, настоящего русского богатыря. Вид у него представительный, можно сказать, дипломатический. И манеры тоже...

Между кораблем и стенкой все ширилось пространство воды...

И так наш поход начался. Мы входили в совсем непривычный для себя ритм. Учебно-боевые тревоги, тренировки у орудий, малые и большие приборки. Одним словом, все, из чего складывается корабельная жизнь.

Было тепло, даже чуть жарковато, и мы ходили с наветренного борта, обдуваемые свежей воздушной струей. Матросы, курсанты, нахимовцы по пятам следовали за ветеранами по палубе, на боевые посты, где много лет назад кировцы несли свою трудную и опасную вахту. И теперь каждая мелочь вызывала поток воспоминаний - грустных и радостных о тревожных днях и ночах первых недель войны и особенно о переходе кораблей Балтфлота из осажденного немцами Таллина в Кронштадт.

Трогательно, по-отцовски обняв за плени белобрысого нахимовца, капитан 1-го ранга Александровский рассказывал:

- Смотрите, вот в этом районе один наш буксир-работяга тащил баржу, немцы хотели его захватить и увести в ближайший финский порт Котка. Команда буксира, сами знаете, раз два и обчелся... Там и людей-то военных не было, и все вооружение - один-единственный пулемет. Моряки отстреливались, пока все не полегли на палубе... Немцы были рады: теперь-то они у цели. Стали подходить ближе. И туг произошло неожиданное - буксир взорвался и пошел ко дну. Оказывается, механик, последний живой моряк, еще раньше заложил в машину тол и стоял с гранатой наготове. Видя немцев, приближающихся к буксиру, он бросил гранату...

- И что же? - в нетерпении спросил нахимовец.

- Буксир утонул, а механик, взрывной волной выброшенный за борт, был захвачен немцами.

- Он вам рассказал?

- Нет, я с ним даже не виделся, - Алексей Федорович снял с мальчугана бескозырку, провел ладонью по белесым волосам. - В Финляндии вышла трехтомная история второй мировой войны. Там описан и этот поразительный случай...

Наблюдая со стороны, прислушиваясь к разговору, я радовался единению душ, и мне казалось, что даже сам корабль, наполненный гулом машин, отсчитывающий милю за милей, даже он горд тем, что вместе с ветеранами дожил до этих дней и стал свидетелем встречи трех поколений моряков...

Мы шли вне видимости берегов, и, только глянув на индикатор радиолокации, можно было обнаружить ломаную черту. Значит, берега где-то поблизости...

Прошли острова Сескар, Лавенсаари - наши гранитные бастионы, "впередсмотрящие" Балтийского флота. Отсюда, с этих островов, в дни войны подводные лодки уходили в Финский, Рижский заливы и к далеким берегам Германии.

Справа остался горбатый, колючий, как еж, всегда таинственно-мрачный остров Гогланд.

Мы шли по местам боевой славы. И все наши мысли были обращены в прошлое. Сноба и снова мы вспоминали 1941 год.

Много в те дни видено и пережито. Много совершено подвигов. Обо всех не расскажешь и не напишешь... Но одна история и по сей день передается балтийскими моряками, как легенда; она связана с героической гибелью эсминца "Яков Свердлов", который шел в охранении крейсера "Киров" и в минуту смертельной опасности прикрыл его своим корпусом.

Сейчас мы приближались к этому месту. Крейсер заметно снизил ход. Разнеслись звонки по кубрикам и отсекам. С какой-то особой торжественностью горнист играл "большой сбор".

На юте корабля выстроился личный состав. Ровная линия белых бескозырок. Рядом с матросами - нахимовцы и первокурсники из училища имени Фрунзе.

Команда "Смирно!". Замер строй моряков. Подходим к месту гибели "Якова Свердлова". Встали на якорь! Штурман отмечает: широта 59°, долгота 25°32'...

Мы - на траверзе мыса Юминда. Вон там слева виден выступающий в море закругленный отрезок земли, поросший лесом. И над ним - белая головка маяка.

Возможно, прошли бы еще годы и десятилетия, а мыс Юминда оставался в неизвестности, если бы здесь 27 августа 1941 года при прорыве Балтийского флота из Таллина в Кронштадт не развернулся жестокий бой. При том главные удары противника были нацелены на крейсер "Киров".

Море тогда кипело от взрывов бомб и снарядов. А сегодня оно тихое, спокойное и, как рыбная чешуя, отливает серебристым блеском. Погода редкая...