Зов пустоты - Максим Шаттам

конца. Это те редкие люди, которые ускользают из наших сетей и попадают в газеты рядом со списками своих жертв. – Сделав еще несколько шагов, он признался: – Я расстроен тем, что мы не взяли НТ живым.

– Но ведь лидеры очень решительны! Ахмед ничего бы нам не сказал…

– Возможно, но мне хотелось взглянуть ему в глаза. Надо будет изучить его прошлое, понять, откуда он взялся, каким был его истинный путь, а не то, что он наплел всем вокруг, и государству в том числе. Не исключено, что это поможет отыскать новые следы, выйти на другие ячейки.

Людивина накрыла ладонью руку Марка:

– Главное – то, что мы сделали сегодня. Мы их поймали. Конечно, будут другие, и весь этот цирк начнется сначала, и мы снова их остановим, если повезет, но пока давай праздновать победу. Война наверняка будет долгой. Нам важно ценить каждый шаг.

Марк кивнул. Но его явно ничто не радовало.

– О чем думаешь? – спросила Людивина.

– Во Франции мы всегда будем ловить только исполнителей. А кто их финансировал? Кто долго работал в тени, чтобы подтолкнуть их к терактам? Этим занимаются люди вроде Зинеба Разафа, тунисца, которого я тебе недавно показывал в баре той шикарной гостиницы. Они ведут двойную игру, в которую вовлечены наши стратегические и экономические интересы, чтобы сделать себя неприкосновенными. Это сильнейшие среди сильных. К ним не подступиться, они так и останутся недосягаемыми, и с этим мы уже ничего не поделаем.

Людивина не нашлась что ответить. Она просто молча слушала.

Марк прав: мир несправедлив, полон разочарований. Но она знала, что в этом мире таятся сокровища, которые делают жизнь яркой и в целом терпимой.

Людивина, как никто другой, понимала, что сама выбрала путь в этой жизни.

Она выбрала надежду.

И цеплялась за нее изо всех сил.

73

Когда Франция узнала, каких чудовищных терактов ей удалось избежать, по стране прокатилась волна возмущения. Взорвать Елисейские Поля, особенно вместе с детьми, врезаться в вокзалы на переполненных электричках – одних этих слов хватило для того, чтобы в воображении французов, хранившем воспоминания о недавних трагедиях, возникли самые жуткие картины. Это было невозможно, немыслимо, недопустимо. В теленовостях крутились видео с кольцевой, забитой полицейскими, посреди которой дымились обломки. Для страны, не оправившейся после предыдущих терактов, новости о провале террористов стали чуть ли не вызовом. В соцсетях появилось множество групп национального единства, и все очень скоро пришли к мысли, что нужно держаться вместе, послать мощный сигнал всему миру, и прежде всего галактике террористов, где бы она ни находилась. Сказать «нет». Всей страной. Фанатики берутся за оружие, чтобы нести ненависть; Франция выйдет на улицы и ответит им братской сплоченностью.

Было решено провести марш свободы в Париже на площади Республики – главной площади народных собраний, символическое название которой словно давало отпор системе несвободы, которую хотели навязать фанатики.

Людивина сомневалась, принимать ли участие в марше. Позволяет ли это сделать ее воинский долг? Пресса подняла такую шумиху, что соберется безумная толпа. Она не была уверена, что хочет там оказаться. Тихая домашняя суббота точно пойдет ей на пользу. Возможно, рядом будет Марк. Она на это надеялась. Она уже думала о будущем. Их отношения начались совсем недавно, но она успела привязаться к нему. Секундный прилив счастья, когда в мобильнике высвечивалось его имя; вечера, когда хотелось петь и танцевать перед встречей с ним; их ночи, то нежные, то бурные, когда она засыпала лишь на рассвете. Ей нравилось все это. Марк вел себя так, словно их отношения были естественными, словно вопрос о будущем был делом решенным, и каждый раз, когда она смотрела, как он утром пьет кофе на кухне, когда он целовал ее, говоря: «До вечера», у нее внутри словно распускался прекрасный цветок. Она была влюблена и знала об этом. Влюблена всем телом, всем сердцем, всей душой.

На этот раз Людивина была готова отдать себя целиком. Она решила испытать судьбу. Раскрыться, рискнуть, пусть даже потом придется собирать себя по кусочкам. Но Марк вселял в нее уверенность – редкое умение для мужчины.

Коллеги из ПО всю неделю окружали ее заботой: они беспокоились из-за того, что ей пришлось пережить, боялись, что для нее это чересчур. Как ни странно, она и на этот раз перенесла все довольно легко. Она умерла, а затем воскресла на руках у Сеньона. Пережила терроризм, фанатизм. А это главное. В первую ночь ей снились кошмары, но потом они не повторялись. Она была уверена, что не последнюю роль в этом сыграли жаркие объятия Марка.

За праздничным пятничным ужином у Сеньона и Летиции собрались Гильем с женой, Магали, Бен, Франк, Людивина и Марк. На этот раз он даже не опоздал. Они вкусно ели и пили, безудержно хохотали, матерились, непременно богохульствовали, смеялись над всеми и вся, чтобы почувствовать себя живыми. Они соблюдали сложившийся групповой ритуал, но помнили, насколько все разные, насколько не похожи друг на друга.

На следующий день, в субботу, Марку все же пришлось оставить Людивину одну. Марш свободы поставил на уши все службы безопасности. Повсюду рамки для досмотра, на каждом углу заграждения из полицейских машин, на крышах – снайперы. Редкий для подобных мероприятий уровень безопасности. ГУВБ работало не покладая рук, за особо опасными элементами заранее установили наблюдение. Невозможно было представить, что в столь знаменательный день что-то пойдет не по плану. На поддержание порядка были брошены все силы. На праздник вышло даже солнце.

Это безумное дело не прошло для Людивины бесследно. Слова обвиняемых иногда звучали в ушах, и она вздрагивала. Она вновь и вновь думала обо всем, что узнала, представляла, что исламисты перестанут воевать в Ираке и Сирии, разработают более хитроумную стратегию, решат подорвать систему изнутри. Много лет будут прятаться с помощью такии, выдадут себя за обычных людей, станут ведущими программистами, полицейскими, военными, техническими специалистами, займут все возможные ключевые посты, а затем, в условленный момент, нанесут удар. А вдруг один из снайперов, защищающих демонстрантов на площади Республики, примется стрелять по толпе во имя своей идеологии? А вдруг программисты отключат основные роутеры, вырубив интернет, или устроят беспрецедентную серию кибератак, которая парализует страну? А вдруг специалисты из «Электроэнергетической компании Франции» отключат электроснабжение, чтобы помочь террористам одновременно устроить как можно больше терактов? А вдруг военный в День взятия Бастилии откроет огонь по президентской трибуне? А что, если социальные службы, работающие в проблемных кварталах, вовсе не гасят там пламя, но лишь