Зов пустоты - Максим Шаттам

электричка отсутствует, позволит выиграть время. Но как эвакуировать всех пассажиров?

Абель снова взглянул на экран телефона.

Их стратегия не позволит продержаться до прибытия специалистов. Если Абель прочтет новости в смартфоне, если получит сообщение о том, что его подельники не сумели воплотить задуманное, ситуация может выйти из-под контроля. А ведь есть еще пятый террорист, он на свободе, он тоже может догадаться, что их план провалился, и позвонить Фремону.

Абель вытащил из кармана коробочку и проглотил ее содержимое. Людивина знала, что он делает. Она читала, что террористы чаще всего поступают так прямо перед атакой.

Коктейль из болеутоляющих. Он готовится. Он принял таблетки, чтобы действовать как можно дольше, даже если его ранят.

Людивина нервно раскачивала ногой, не в силах успокоиться.

Вдруг Абель встал.

У девушки сильно забилось сердце.

Он помедлил и направился к ней, в сторону вокзала.

Почему он меняет позицию? О чем-то узнал от сообщников?

Если он пройдет мимо Людивины, то окажется ближе к пассажирам, ожидающим поезда. Она не может этого допустить. Слишком опасно. Он может взять заложников, может ранить невинных людей, если вдруг у него граната…

Ни в коем случае.

Надо что-то делать. Нужно принять решение.

Может, он просто решил купить воды, сходить в туалет…

Решайся! Если он пройдет мимо, все пассажиры окажутся в его власти!

Людивина одним движением распахнула куртку, выхватила пистолет, прицелилась:

– Жандармерия! Абель Фремон, не двигайтесь!

Молодой человек замер от изумления, держа руки в карманах.

– Выньте руки из карманов и медленно поднимите их над головой. Выполняйте! – рявкнула Людивина.

Потухший взгляд юноши словно загорелся: краткая вспышка где-то в глубине черепа будто соединила его с внешним миром. Все синапсы электризовались. Он пытался понять.

– Быстро! – настаивала Людивина; за ее спиной слышались крики: люди в панике отбегали подальше.

– Как вы догадались? – спокойно спросил Абель.

Если на нем пояс смертника, то он стоит ко мне слишком близко… Может, он сейчас его подорвет!

Людивина пыталась овладеть собой. Стрелять нельзя ни в коем случае. Если она его убьет, но при нем ничего не обнаружат, у нее не будет оправданий. Если она промахнется или если он не погибнет сразу, то может выстрелить в ответ, подорвать свой пояс… Хуже того, ее пуля может попасть во взрывчатку.

Выиграй время. Сними напряжение.

– Мы нашли билет на поезд у вас в мастерской, – ответила она уже спокойно, но все так же сурово. – Теперь вынь руки.

Абель пожал плечами, и Людивина чуть не нажала на спусковой крючок, но в последний миг остановилась.

– При мне нет бомбы, – с обескураживающей прямотой заявил он.

Он может врать!

– Ты собирался врезаться на поезде в здание вокзала Монпарнас?

Абель нахмурился:

– Вы и об этом знаете?

– Мы знаем обо всем, – заявила она. – У вас не было ни единого шанса. Теперь все кончено. Оставь свои мечты о смерти и сдавайся. В этом мире есть будущее для всех, даже для тебя.

Абель медленно покачал головой. Глаза его запылали отвращением и ненавистью.

– Мое будущее решает Аллах, а не вы.

– Ты хочешь умереть прямо сейчас? Не успев ничего сделать в жизни?

– Я солдат Аллаха, в этом моя жизнь. Я защищаю свою религию от угнетателей вроде вас, от куффар, которые заслуживают смерти. Нет никаких законов, кроме закона Аллаха.

Прекрасно, он отвечает, продолжай, удерживай его внимание…

– Если я пристрелю тебя здесь, ты никому и ничему не послужишь. Хочешь, чтобы после смерти тебя считали неудачником и здесь, и на небесах?

– Я стану для своих братьев символом борьбы! Что вы думаете? Что после нас все закончится? Это только начало, слышите? Только начало!

– «Исламское государство» постепенно ликвидируется в Ираке и в Сирии. Нет, Абель, это конец.

Поддержать диалог. Выиграть время.

Для этого она и перешла на «ты». Чтобы сблизиться.

– Вы ничего не поняли! Мы создадим Халифат на новом месте! Здесь мы заберем себе то, что вы украли у нас там. Братья всегда будут продолжать борьбу. Они запустят по интернету информацию, и тогда мусульмане во Франции и других странах поймут, что так называемая родина хочет превратить их в баранов-атеистов, которыми легко управлять, хотя есть лишь один путь – путь Аллаха! Шариат для всех!

Абель вспотел. Одной рукой он жестикулировал, другая ерзала в кармане пальто. Эта рука не давала покоя Людивине. В чем дело, он просто нервничает? Или что-то замышляет?

Людивина старалась выровнять дыхание, чтобы не сорваться. Чтобы не выстрелить.

– Братья призовут к восстанию разъяренные окраины, – убежденно продолжал Абель, – и начнется гражданская война! Таков план ИГИЛ! Да будет хаос и ненависть! Пусть французы перегрызутся. Пусть из-за страха к власти придут ультраправые! Пусть еще больше стигматизируют мусульман. И мусульмане почувствуют такую ненависть к себе, что им останется только взяться за оружие! Всем! И тогда они вернутся на истинный путь Аллаха, станут моджахедами! Всю Европу охватит война! Тогда в мире восторжествует ислам! Вот как все будет! Говорю вам, это только начало! Да, ИГИЛ отступает там, но мы воцаримся здесь!

Ненависть и религиозное возбуждение овладели им. Отлично отрепетированная тирада, чьи-то слова, врезавшиеся в душу, – он словно успокаивал себя, пытался придать смысл своим безумным поступкам.

Что он делает второй рукой?

Людивина чувствовала, что ее охватывает паника. Указательный палец все сильнее нажимал на спуск, и она успела это заметить в последний момент, едва не выстрелив. Может, снова велеть ему вытащить руку из этого проклятого кармана?

Нет, нельзя терять связь. Контролируй его словами, черт подери!

Нужно было снова овладеть ситуацией.

– Ислам – одна из величайших мировых религий. Столь древняя религия, пленившая столько душ, не может призывать к войне.

Это была сюрреалистическая дискуссия: смерть грозила в любую секунду, любой из них мог погибнуть.

– Да что вы знаете об исламе?

– То, чему меня каждый день учит великое множество мусульман: уважение, терпимость, любовь. Знаешь, что такое дислексия? Это когда человек не может правильно читать, переставляет буквы в словах. Ты и твои друзья – дислексики от религии. Вы неправильно понимаете смысл прочитанного, думаете, что поступаете верно, а на самом деле восприятие сбивает вас с пути.

Абель покачал головой, отвергая ее слова, но Людивина настойчиво продолжала:

– Дислексия – это недуг, но с ним можно жить, его можно вылечить. Ты тоже можешь встать на путь выздоровления. Ислам существует, и твоя вера глубока, но ты ее неверно понял, ты перевернул некоторые значения. Обещаю, ты сможешь найти выход.

– Хватит говорить со мной об исламе, ты его запачкаешь!

Он вдруг так резко дернулся, не