Серебряная рука - Стивен Рэй Лоухед

И внезапно ему отозвалось все озеро. Люди Динас Дура и бывшего войска Мелдрина перестали дурачиться в воде и обернулись как один, чтобы приветствовать проходящего Лью.

— Серебряная рука! — кричали они, — славься, Серебряная Рука!

Их крики взмывали все выше, словно сотрясая сияющее небо ликующим громом. И Лью, идя вдоль берега, остановился, повернулся к людям и высоко поднял свою серебряную руку.

Мы не могли праздновать победу, пока наши мертвецы лежат непогребенными. Как можно радоваться со слезами на глазах? Как можно пировать, когда тела наших сородичей остаются пищей для падальщиков?

Отдохнув, поев и вволю напившись сладкой воды, мы снова вернулись на поле битвы к нашим мертвым — а их было много: почти половина из тех, кто ушел сражаться. Отряд лорда Калбхи понес самые значительные потери; отряд Круин был уничтожен почти полностью. Воины Галаны также заплатили ужасную цену: Кинфарха это потрясло до глубины души. Лью и Ската потеряли меньше, чем остальные, но даже один мертвый воин значил для них слишком много. Оба огорчались. Только Вороны не потеряли никого.

Именно Бран с Воронами шли во главе других на поле битвы, чтобы начать прибирать мертвых. Каждый из наших павших братьев по мечу был удостоен погребения героя. Поскольку они умерли вместе, их положили вместе в одну большую могилу — плечом к плечу, с копьями в руках и щитами в ногах. Их тела покрыли плащами, а потом возвели над ними курган.

Пока мы занимались этим, люди принесли с хребта огромные каменные плиты. Когда курган был готов, мы построили над ним достойный дольмен, чтобы обозначить скорбное место.

Мы довольно поздно справились с нашей задачей. Настал черед врагов. Солнце село, на темнеющем небе зажглись звезды.

— Пусть подождут, — предложил Кинан. — Они так рьяно шли завоевывать эту землю; пусть теперь наслаждаются плодами своих трудов.

Лью задумчиво смотрел на тела врагов.

— Нет, Кинан, — сказал он наконец. — Это неправильно. Большинство из них не были воинами Мелдрина…

— Да, но сражались за него. Умерли за него. Вот пусть сам о них и заботится, — горько ответил Кинан.

— Брат, — проникновенно сказал ему Лью, — погляди вокруг. Они были фермерами; это необученная молодежь, пахари, лесорубы и пастухи. Это не их война. Бешеный Пес жестоко распорядился их жизнями и забыл о них. Нам выпало немало страданий, но и им досталось от его жестокости. Самое меньшее, что мы можем сделать, — это выразить им уважение после смерти.

Кинан с неохотой согласился. Он потер шею, глядя на быстро темнеющую равнину. Его голубые глаза мерцали в угасающем свете.

— Ну и что ты посоветуешь?

— Похороним их, как своих павших, — сказал Лью.

— Вот уж этого они не заслужили, точно! — категорически ответил Кинан.

— Возможно, не заслужили, — согласился Лью. — И все-таки мы сделаем так, как я сказал.

— Почему? — возмутился Кинан.

— Потому что мы живы и у нас есть выбор, а у них — нет! — Лью отвечал с неожиданной страстью. — То, что мы сделаем для них, мы делаем для себя.

Кинан почесал голову.

— Да им-то без разницы.

— И все же мы это сделаем, — твердо сказал Лью.

— Сделаем, конечно, — быстро вмешался я. — Только дневной свет угас, и мы устали. Отдохнем и утром продолжим. — Лью не хотел слушать; он покачал головой, и я добавил: — Завтра поставим дольмен и над их могилой. Когда будем смотреть на него, вспомним, каким ужасным господином бывает страх и как легко он может покорить душу.

Лью повернулся и посмотрел на темное поле битвы, сам он тоже был не более чем темным силуэтом на фоне поздних сумерек.

— Ладно. Идите, отдыхайте. Но я не успокоюсь, пока не исчезнут все следы правления Мелдрина.

Он повернулся и ушел. Кинан посмотрел ему вслед и сказал:

— Долго же ему не спать. Во всем Альбионе нет очага или холма, на которых бы не оставил пятно своей тени Мелдрин. — Он повернулся ко мне. — Clanna na cú, Тегид. Ты когда-нибудь слышал подобное?

— Нет, — признался я, — никогда такого не было. Но приходит новый порядок. Я думаю, нам всем придется учиться новым путям. — Я положил руку на плечо Кинана. — Прикажи принести факелы и еду. Нам предстоит работать всю ночь.

Мы и правда трудились всю ночь и весь следующий долгий жаркий день. Жители Динас Дура и их бывшие враги работали бок о бок, подгонять их не приходилось. И в конце концов на равнине появились два кургана: один у подножия Друим Вран, где были похоронены наши братья по мечу, а другой у реки, где пало большинство людей Мелдрина. Люди понимали, что это благородное дело, хотя и не видели в отличие от Лью особой срочности. Он же просто сказал, что не сможет успокоиться, пока работа не будет закончена, и я думаю, что говорил он от всего сердца. Действительно, как может начаться новое, если не похоронить старое?

Когда люди вложили замковый камень на дольмене, солнце уже давно село, заливая долину медовым светом. Тень дольмена протянулась по равнине. Я послал Гвиона за арфой и собрал народ, чтобы спеть «Плач по храбрым».

Давно уже никто не слышал волнующую музыку арфы и высокие слова песни, и люди плакали, слушая их — да, то были слезы печали, но также и слезы исцеления. Мы пели, и души наши оплакивали погибших.

Когда мы допели «Плач», они попросили еще. Я играл на арфе и думал, что бы мне спеть, что бы они восприняли как подарок. Было приятно осознавать арфу на плече, и вскоре мои пальцы отыскали нужную мелодию. Я запел, и слова вызвали к жизни видение, которое, я уверен, будет жить в мире людей.

Я пел о долине в густом лесу, о высоких соснах, тянущихся к небу… Воспел трон из оленьих рогов на поросшем травой холме, украшенный белоснежной бычьей шкурой… Я пел о полированном щите, на краю которого сидел черный ворон с распростертыми крыльями, наполняя долину своей суровой песней… Я пел о свете костра, горящего в ночном небе, его сигнал передавался с вершины на вершину… пел о всаднике на бледно-желтом коне, скачущем среди серого тумана, копыта коня высекали искры