Ланцет и Мейстер. Дело № 1: Ведьмин кот - Дана Арнаутова

печку мне развалить и трубу с крыши скинуть, тогда сама прибегу, как морозы ударят! А он еще подумает, пустить меня или прогнать, как кошку паршивую! Что, не вы его этому научили?! Еще скажите, что не вы инструменты матушкины у меня забрали и на время выдаете! И деньги за мою работу люди вам несут, а я только тем и живу, что сама соберу да выращу! Так и этого по вашей милости лишилась!

В этот раз она не расплакалась. Напротив, уставилась на старосту горящими, совершенно сухими глазами, и Видо сначала испугался, что девчонка вот-вот бросит темное заклятье — на голой силе и в присутствии орденского мейстера, что почти равносильно приговору. А потом осознал, что именно она говорила, сразу и во всей полноте. И что здесь вообще происходит, в этой за малым пока еще не проклятой деревне!

* * *

Лицо Моргенштерна стало вдруг белым, как хорошая мелованная бумага. А вот кончик носа и ухо, которые Стас видел со своего места, наоборот, порозовели, отчего герр патермейстер стал неуловимо похож на белую крысу. Сходство это могло бы показаться забавным.

Но только если не знать, на что способна разъяренная крыса.

— Развалить печку и сбросить трубу… — повторил Моргенштерн так медленно и тщательно выговаривая каждое слово, что у Стаса холодок пробежал по хребту.

На миг показалось, что от клирика сейчас поползет изморозь по утоптанной земле, прямо от начищенных и лишь слегка запылившихся сапог для верховой езды. Стас почти увидел эту серебристую дымку…, но нет, это всего лишь был его собственный озноб — то ли от услышанного, то ли от того, с каким лицом Моргенштерн смотрел на старосту.

«Когда он меня отчитывал в борделе, это были цветочки, — подумал Стас, преисполняясь восхищенного ужаса. — Вот теперь я понимаю, почему рейтарам хватает одного недовольного взгляда герра котермейстера! А это быдло вокруг до сих пор не сообразило, с кем имеет дело? Ну, значит, так им и надо! Сволочи тупые и жадные, они же девчонку загнобили до полного отчаяния! И если Моргенштерн их сейчас разнесет в пух и прах, я ему первый аплодировать буду!»

— Мейстер Вольф сказал вам, — так же размеренно продолжал клирик, — что забрать дар вы не сможете, и посоветовал взять ведьму в семью. Вы же, не имея возможности принудить девицу к браку законным образом, создали ей невыносимые условия? Лишили возможности честно зарабатывать? Забрали домашний скот и подучили односельчан грабить беззащитную сироту…

— Да врет она все, паршивая девка! — взвизгнул староста, утратив всякую степенность, и от Моргештерна шибануло холодом еще сильнее.

Вот только что казалось, что некуда, но у клирика получилось! Даже староста попятился, а толпа расступилась в стороны — до сельчан начало что-то доходить.

— Лжете, — ясным ледяным тоном уронил Моргенштерн и встал.

А потом впервые на памяти Стаса перевернул висящий на груди знак — массивный серебряный медальон с замысловатым, тонкой чеканки гербом.

Стас едва не присвистнул — внутренняя сторона знака сияла на солнце праздничным ярким золотом. Там тоже было что-то выбито, однако слова или орнамент потерялись в сверкании. Но похоже, что оно было важно само по себе — деревня глухо и тяжело ахнула, как один человек.

— Я — истинный клирик, — продолжил Моргенштерн, пронзительно глядя на старосту. — По воле Господа я различаю в людских словах истину и ложь, подобно чистому зерну и ядовитым плевелам. — Вы же только что прямо солгали перед лицом Святого Ордена, который я здесь представляю. Мне не нужны другие доказательства. Дознание окончено. Потрава чужого огорода, грабеж и принуждение к браку не в моей компетенции, сведения об этом я передам светским властям, а именно — в канцелярию ее сиятельства графини фон Ластенгольф. Пусть с этим разбираются ее люди. Однако вы, кроме указанного, обвиняетесь в нарушении имперского закона «О лицензированных ведьм наследовании». И это уже впрямую касается Ордена. Инструменты ведьмы переходят к ее наследнику, либо же наследнице, и не могут быть переданы в чужие руки. Если же ведьма умерла, не оставив наследницы, инструменты передаются мейстеру Ордена и хранятся в окружном капитуле до востребования лицензированной ведьмой, и никак иначе. Патермейстер Вольф не сообщил вам об этом?

— Так это… — По багровому лицу старосты катились капли пота, но Стасу этого упыря было не жаль — вот совершенно! Эмпатия, с которой у него всегда было в порядке, а иногда и с перебором, отключилась от возмущения. — Патермейстер того… не говорил… что нельзя…

— А вы его спрашивали? — тем же ледяным тоном уточнил Моргенштерн. — Впрочем, неважно. Патермейстер Вольф ныне держит ответ перед иным судом, справедливейшим и безупречным, а вы будете отвечать за собственные деяния. Инструменты — сюда. Немедленно.

Голоса он не повышал, но Стас был уверен, что каждый человек в толпе слышит все, что говорит клирик. Неудивительно, тишина воцарилась такая, что было слышно, как над площадью закружил шмель и, словно устыдившись, тут же басовито прожужжал куда-то вдаль. Потом кто-то кинулся в сторону дома старосты.

— Герр патермейстер! — взмолился тот. — Помилуйте! Инструменты же в полном порядке, чего им сделается?! Это ж девкино приданое, никто их и не трогал! Лежат они в сундуке, у Гансика в комнате, а ежели для лечения надобны, так я их девке выдавал! Под надзором и под запись! Она там у себя в тетради писала, как им положено…

— Вы. Выдавали. Ведьме. Ее. Инструменты. — С каждым словом клирик говорил все тише, но слышно его было все лучше. Такой вот пугающий парадокс. И снова Стасу показалось, что по траве вот-вот поползет изморозь. — Вы храните их у вашего внука. Кстати, его я тоже хочу увидеть.

Угу, Гансика. Стас вспомнил блистательную фрау Агну и ее кота. Тот Гансик, между прочим, был куда симпатичнее! Всего-то не ловил дроздов! Зато и печку разваливать не собирался!

Из толпы торопливо, с истовой готовностью вытолкнули белобрысого парня, и тут же человеческий прилив, который его вынес, отхлынул, оставив Ганса стоять перед патермейстером. Стас присмотрелся… Ну, девушку можно понять, замуж тут идти определенно не за кого. Гансик не впечатлял ни статью, ни перепуганным взглядом, ни красноватыми прожилками на носу, которые даже не намекали, а прямо сообщали о постоянном злоупотреблении спиртным. И вот это чучело считало себя местным хозяином жизни? Любимый внучок доброго дедушки, чтоб его! А если бы прежний патермейстер не