Драконья гавань - Робин Хобб

Она открыла дверь.

— Элис, он обманывает тебя.

На миг она замерла на пороге. Затем снова закрыла дверь, очень тихо. Седрик не видел ее лица, но мог себе представить, как в ее глазах мерцает тревога. Однажды мужчина уже одурачил ее. Человек, которому она доверяла как другу, годами ее обманывал. Может ли она себе доверять? Не повторяет ли прежнюю ошибку?

— Мне вовсе не приятно это тебе рассказывать.

— Еще как приятно, — возразила она хрипло. — Но все равно говори. Как он может меня обманывать? В чем? У него есть жена, о которой я не знаю? Огромный долг? Может, он убийца, лжец, вор? Кто?

Седрик скрипнул зубами, задумавшись, как сможет объяснить ей, умолчав о своем отношении к смерти Джесса. Это он предпочел бы сохранить в тайне. Плохо уже то, что знают Карсон и драконица. Седрик с удивлением понял, что оберегает не только себя, но и Релпду. Ему не хотелось, чтобы остальные хранители узнали, что она убила и съела человека. Надо просто рассказать Элис о Лефтрине. Он не скажет, откуда узнал.

— Ты наверняка знаешь, что герцог Калсиды болен. Он дал понять, что щедро наградит всякого, кто принесет ему драконьей плоти, которая, как он считает, его исцелит. По этой причине все, относящееся к драконам, стоит больших денег.

— Конечно, я это знаю. Как я могу изучать драконов и не знать о преданиях, повествующих о целебных свойствах их чешуи, крови, печени и зубов? И я не сомневаюсь, что отчасти они вполне правдивы. Итак? Выкладывай же уже.

— Лефтрин сговорился с людьми, намеренными осчастливить герцога. Он приглядывает или, может, уже собирает образцы для продажи в Калсиду.

— Он не стал бы, — возразила Элис, неуверенно запнувшись — как будто спрашивала себя, возможно ли такое. — У него нет ни времени, ни возможности! — уже тверже заявила она. — Он постоянно занят заботами о корабле.

— Он подходил к драконам, помогал снимать с них наждачных змей и обрабатывать варом раны. Он мог это сделать, Элис. Пара чешуек здесь, капля крови там. А теперь он ждет возможности заполучить больше у умирающего или мертвого дракона. Тогда весь этот поход окупится с лихвой. Если какой-нибудь дракон погибнет или сильно поранится, и ему удастся урвать добычу посерьезнее, он может просто бросить остальных и сейчас же отбыть в Калсиду за богатой наградой.

— Это безумие! Я не хочу, не могу в это поверить!

— Это правда.

— Откуда тебе знать?

— Я не могу об этом говорить.

— Вот как, — процедила Элис, вложив в эти слова все свое презрение. — Слухи и недомолвки. Что ж, Седрик, я положу этому конец. Я просто у него спрошу.

— Не делай этого, Элис. Я совершенно уверен, что ты не знаешь его по-настоящему, не представляешь, на что он способен. Джесс, охотник, кое-что мне рассказал. Вот. Теперь ты знаешь все. Джесс сказал, что они с Лефтрином сговорились насчет драконов. Сказал, что они должны были встретиться с калсидийским кораблем в устье реки Дождевых чащоб, как только достанут все необходимое. Но потом они повздорили по этому поводу, и дело дошло до драки.

— С чего бы Джессу вообще с тобой разговаривать, а тем более выкладывать тебе такие тайны?

Сомнения явно потихоньку накапливались в ее сознании. Одна подробность могла бы ее убедить.

— Можешь мне не верить, но Джесс решил, что я помогу ему подобраться поближе к драконам. Поскольку видел, как я хожу к ним вместе с тобой. Он знал, что ты отдала мне ту красную чешуйку, чтобы я ее зарисовал. Пока я болел, Джесс украл ее из моей каюты. Он сказал, что она одна стоит небольшое состояние. Он решил, что если мы добыли чешуйку, то, возможно, заполучим и что-нибудь еще. Достаточно, чтобы всем нам разбогатеть.

Элис смотрела на него сквозь полумрак. Он слышал ее дыхание.

— Лефтрин не стал бы участвовать в таком подлом деле.

— Но участвовал. И, боюсь, участвует до сих пор. И еще я опасаюсь, что он придет в ярость, если ты с ним об этом заговоришь. Или найдет способ избавиться от нас обоих. Элис, я не лгу тебе. И ты должна себя спросить: если ты не знаешь о нем этого, что ты вообще знаешь о нем?

— По-моему, я знаю его самого. Причем лучше, чем ты можешь себе представить.

Она хлестнула его этими словами, и Седрик понял. И его удивило, как сильно его это потрясло. Элис спала с ним. С этим вонючим, невежественным речником. Элис, милая девочка, которую он знал с детства, уважаемая дама из Удачного, делила постель с этим мужланом! На миг Седрик от омерзения даже онемел. А затем понял, что должен сделать. Он заставит ее прозреть, пустив в ход последнее оружие.

— Элис, тебе кажется, что ты знаешь его. Но ты думала, что знаешь меня и Геста. А мы годами обманывали тебя так, что ты даже ничего не заподозрила. Я сожалею об этом, искренне сожалею. И поэтому пытаюсь тебя удержать, чтобы ты снова не стала жертвой подобного обмана. Лефтрин тебя недостоин, Элис. Тебе следовало бы держаться от него подальше.

В полумраке камбуза Седрик разглядел, как поднялись и опустились ее плечи. Она боролась с рыданиями. Затем перевела дух.

— Я, кажется, сказала, что не питаю к тебе ненависти, Седрик? — пронзительным от напряжения голосом уточнила она. — Так вот, кажется, я ошиблась.

— Что ж, ненавидь меня, — отозвался он. — Вероятно, я это заслужил. Буду считать это расплатой за то, что я сделал, за годы обмана. Но только не растрачивай себя на этого подлеца, Элис. Ты достойна лучшего.

На это она не ответила, только с шумом захлопнула за собой дверь, выходя.

Седрик долго сидел один в темноте. Машинально поднял кружку, допил последний глоток остывшего, горького кофе. Он поднялся, чтобы уйти, затем посмотрел на оставшуюся на столе посуду. Надо бы прибрать за собой, перестать уже быть избалованным удачнинским бездельником, каким его тут считают. Может быть, завтра. Не сегодня. Беседа с Элис вымотала его. Тяжкий камень на душе отягощал его бессилием, которое не имело ничего общего с сонливостью или усталостью. Седрику просто хотелось, чтобы все вокруг замерло, хотя бы ненадолго. Он вздохнул и поскреб щеку. Завтра на борту будет вода для мытья. Он подогреет себе немножко и побреется. Никогда прежде он не носил бороды и даже не подозревал, как она зудит. Седрик снова почесался, с большим усердием.

Под ногтями остались волоски. Он встряхнул рукой, и они, прежде чем упасть, на мгновенье заискрились в пробивающемся в окно лунном свете. Что это? У него никогда раньше не выпадали волосы! Седрик почесал голову, посмотрел на руку и обнаружил несколько выпавших длинных прядей.

Напряжение и беспокойство, сказал он себе. Воздействие едкой речной воды. Вот и все. Он уже медленнее поскреб подбородок. Ногти зацепились за что-то шершавое, поддели. Нет. Седрик осторожно сдвинул палец, нащупал край следующей чешуйки. Подцепил, потянул, пока не стало больно. Не присохшая грязь, не шелушащаяся кожа. Чешуя, растущая у него на лице. Полоска чешуек на нижней челюсти. У Седрика закружилась голова, ему сделалось дурно.