Терн - Ник Перумов

– Тебе дхусса надо вытащить или обсуждать, кто я да что?!

– А если всё, что ты тут рассказал про себя, сказки, и ты нас этим самым солнечным и сдашь?!

Гном только что за меч не схватился.

– Хватит, достопочтенные, – Кройон, с которого к тому времени Брабер уже снял путы, выпрямился, устало махнул когтистой лапой; гном невольно попятился, пробормотав что-то вроде «Ну, ну, ничего себе…». – Будем препираться – так и не выручим многомудрого. И сгинувшую сидху тоже.

– Сидха, она да, верно, – кивнул гном. – Не поручусь отсутствующей у меня брадой, но почти уверен – где дхусс, там и она. Только в соседнем мешке. Не из-за неё ли чашники в Феане задержались?..

– Мы покажем дорогу, храбрый Брабер, – Кройон словно бы отбросил сомнения. – Уверен, ты предлагаешь свой меч нам от чистого сердца, как истинный воитель, для которого превыше всего торжество добра и справедливости…

– Во завёл! – гном криво ухмыльнулся. – Что такое «добро», я знаю точно – когда у меня в зепи монета звенит, а на столе передо мною – мясо и эль. Что такое «справедливость», я тоже знаю точно – когда мне за мою работу заплатили столько, сколько я сказал, а не ломались и не жмотились. А вот про какие ты речёшь добро со справедливостью, я в толк не возьму, да мне того и не надо. Солнечные, волю им дай, всем нам такой укорот явят, что Семь Зверей кровавыми слезами возрыдают. И потому я завсегда против этих орденов. И против Навсиная, и против Некрополиса, и вообще против всех, кто в три горла жрёт, в три… э-э-э… в общем, понятно, – вдруг сконфузился он.

– Я, недостойный, верю тебе, – торжественно провозгласил Кройон. – Идём. Не всегда следует сомневаться. Порой, досточтимая Стайни, надо просто довериться посланному тебе. Нашкерван почти исчез, и управляющие судьбою слепые силы послали нам помощь. Стоит её принять и не оскорблять невыразимое недоверием.

– Давно бы так! – поддакнул Брабер. – Не сомневайся, Гончая, не подведу. А клинок мой – ручаюсь, никаким рыцарям не понравится.

Стайни ничего не ответила. Лишь поднялась и одним движением скрылась в темноте.

– Хотите идти – идёмте, – донеслось мгновение спустя.

Гном пожал плечами, хмыкнул, но спорить не стал. Промолчал и Кройон, задержавшись, чтобы лишь затоптать совсем недавно разведённый костёр.

Сидха уже знала подобные пробуждения. Последний раз – совсем недавно, когда мир окончательно встал на место, лишь сжавшись до крошечной серой клетки арестантского возка. То же самое и сейчас. Та же жуткая ломота во всём теле, вкус едкой стали на языке, жжение в глазах – её держали без сознания какой-то алхимической дрянью, хотя и иного свойства, чем та неудачливая Гончая, позже назвавшаяся Стайни.

Потом – на пути из ниоткуда в никуда – что-то произошло. Нечто, нарушившее сладкий кошмар, навеянный струящейся в жилах отравой. Нарушившее на краткий миг – чтобы потом погрузить в новый, отличающийся вкусом. Именно вкусом – потому что ей дали новой отравы, на сей раз иной, чем прежде.

Однако иной яд действовал по-другому. Он оставил сидхе – словно в насмешку – чувство направления. Оно изменилось. Её больше не везли на северо-восток, а почти строго на восток, даже чуть уклоняясь к югу.

Я в плену, застучало в висках, отразилось на внутренней поверхности век. Снова неволя. Цепи, кнут, петля. Яд. Они так любят яды, эти люди, так гордятся своей властью над изуродованными, искажёнными, насильственно сведён– ными вместе элементами когда-то живого, гармоничного, пребывающего в ненарушенном единстве всего со всем, от мельчайшего до великого. Люди сильны в составлении отрав. Этого у них не отнимешь.

Она попыталась пошевелиться. Нет, эти пленители оказались куда предусмотрительнее неудачной Гончей. Нэисс приковали за щиколотки и запястья, накинули обруч на шею и железную змею кольчужного пояса с замком вокруг талии. Стражевая ветвь, которую не догадалась – или не сообразила – отнять Гончая Стайни, разумеется, на сей раз исчезла бесследно.

Она опять проиграла. Врагу пострашнее Некрополиса – или, во всяком случае, поумнее, что немедля делало его также и куда опаснее.

Нэисс постаралась застонать не так громко. Наивная! Притащилась в этот самый Феан, в грязный людской городишко, решив в одиночку, силой лишь стихийной магии освободить дурачка-дхусса, натянуть нос этой гордячке Гончей, похоже, возымевшей на него виды и уже выбросившей из головы весь собственный позор, как ползла к Тёрну на коленях, окровавленная, умирая от её, Нэисс, Игл-до-Сердца…

Её стона словно бы ждали. Крышка грубо сколоченного ящика откинулась, заблестели факелы, над сидхой склонились безликие тёмные фигуры в карикатурно-просторных капюшонах – так всегда изображали мага в учебниках для страдальцев Дир Танолли, когда требовалось показать положение накладывающего заклинание относительно магического круга или выложенных рун.

Она не могла ошибиться – в Феане Нэисс сражалась совсем с другими.

– Сидха, – проговорил глубокий, сильный голос. – Я не люблю пустых слов и тем более пустых угроз. Вдобавок у меня очень мало времени. Нам не нужна твоя жизнь, твоя кровь или твои муки. Всё это нам есть у кого взять. – Говоривший сделал паузу, словно ожидая, что сидха ответит.

Нэисс молчала. Поджилки у гордой обитательницы лесов тряслись. Это не деревенька таэнгов, теперь никто не придёт на помощь – скорее всего, Тёрн и сам пленник этих же тварей, если вообще ещё жив. Остались, конечно, Гончая с демоном, но что они могут? Тем более что эта Гончая – уже не боевая машина, не живой голем Некрополиса, а обычная человеческая девчонка, с только чуточкой оставшихся способностей – видать, не все эликсиры ещё вымыло из крови.

Человек да идеалист-демон, смешной поэт – ну и парочка.

Да, от таких только и остаётся ждать геройских подвигов в стиле «красиво умереть».

– Что вам нужно?

Ой. Это я говорю? Мои губы? Мой язык, моя гортань? Ну да, да, конечно. Именно язык, гортань, связки, всё прочее. Мясо. Душа моя молчит. Это корчится от ужаса слабая плоть. Но душа истиннорождённой сидхи тверда, подобно адаманту.

…Сейчас Нэисс совершенно искренне не помнила о случившемся в храме Феникса. Искренне и честно не помнила.

– Очень рад, что слышу твои слова, – говоривший слегка поклонился. – Нам нужны сведения. Точные сведения об одной персоне, с каковой ты, сидха, волею непрорицаемой судьбы оказалась близко знакома.

– К-какая персона?

– Дхусс, именующий себя Тёрном. Его истинное имя пока что неведомо даже нам.

Конечно. Что же ещё?

– Дхусс, именующий себя Тёрном, и впрямь был моим спутником. – Им это известно и так, к чему запираться?