Дикарка для Хулигана - Настя Мирная

и Андрей молчит. Он не рассказал ни о том, что было возле дома отца Егора, ни о чём они говорили, когда он застукал, что я провела ночь с Северовым, ни в понедельник. То, что брат знает больше, чем я — это сто процентов. Но они оба молчат, как партизаны. Я уже всеми правдами и неправдами старалась добиться результата, но нихрена из этого не вышло.

Когда и спустя пару часов изменяется только количество написанных в блокноте предложений с одного до шести, швыряю ручку и поднимаюсь. Даже не взглянув на Егора, выхожу на кухню и распахиваю окно, чтобы немного проветриться и остыть.

Если так и дальше пойдёт, то мы или так же молча ляжем спать, или не будем разговаривать даже в клубе. Если я дуюсь, то выполняю задачу максимально. Могу по трое суток не разговаривать с братьями, пока они сами не приползут. Что-то мне подсказывает, что Гора этого делать не станет.

Запрыгнув на подоконник, облокачиваюсь спиной на откос и большими глубокими глотками поглощаю прохладный осенний воздух. Подтянув колени к груди, обнимаю руками, опустив на них подбородок.

День медленно переходит в вечер. Сквозь голые ветви виднеется алый закат. Поёжившись, наблюдаю, как солнце скатывается за горизонт.

Вздрагиваю от неожиданности, когда на меня опускается мягкий плед. Поднимаю голову вверх, напарываясь взглядом на напряжённое лицо Егора. Ни слова не сказав, закуривает. Делает пару тяг, выпускает дым и прижимает меня к груди одной рукой. Не сопротивляясь, придвигаюсь ближе. Прикладываю ухо туда, где со сбоями тарахтит его сердце. Так и сидим. Он докуривает и оборачивает мои плечи второй рукой. Наклонившись, опускает подбородок мне на макушку.

Понимаю, что мы — два упёртых осла, и кто-то должен разорвать эту тишину, но я просто не знаю, что ещё сказать.

Когда за окном совсем темнеет, парень подхватывает меня под коленями и снимает с подоконника. Обнимаю его за шею и целую в щёку. Он только улыбается и качает головой. Сажает на стол и становится у меня между ног. Толкнувшись вперёд, упирается лоб в лоб, рвано дыша.

— Блядь, Дикарка, дай мне ещё немного времени. Я всё расскажу. Не могу пока. Не выходит. — бомбит сиплым шёпотом мне между губ. — Я правда стараюсь, Диана. Не торопи меня.

Почему-то я не думаю о том, что он имеет ввиду разговор с Андреем. Северов слишком странно формулирует предложения. Что он старается сделать или сказать? Что не выходит?

Я хочу задать ему миллион вопросов, но вместо этого обнимаю за шею и прижимаюсь к губам. Не задействуя язык, вкладываю всю имеющуюся в моих резервах нежность и любовь. Легко и мягко сминаю его губы своими. Пощипываю. Подушечками пальцев глажу напряжённые плечи. Разрывая контакт, смотрю в глаза, транслируя то, что не говорю словами.

По тому, как расширяются его зрачки, Егор всё понимает. Опустив веки, тяжело, дробно вздыхает. Прижимает меня всем телом.

— Я тебя больше, чем обожаю. — выдыхаю тихо.

По его стальному телу прокатывается дрожь, и он усиливает хватку. Сердечная мышца в его груди наращивает темп до опасного максимума. Мускулы каменеют, а дыхание идёт рывками.

— Я тебя тоже, Диана. — хрипит парень почти беззвучно.

Но я всё равно слышу. Это наш эквивалент "люблю". Значит… Значит…

Резко подаюсь назад и хватаю ладонями его щёки. Смотрю чётко в бирюзовую глубину, захлёбываясь количеством и интенсивностью сменяющихся в ней эмоций. От страха до облегчения. От ужаса до счастья. А между ними ещё десятки мелькают.

— Егор… — шепчу, стараясь сдержать собственную бурю чувств.

— Да, Ди. — отбивает тихо-тихо. — И я тебя тоже. Гораздо больше… Нереально. Безумно. Яро. Дико. Жадно. Ненормально. Сумасшедше. Бешено. Аномально, блядь. Понимаешь? Я тебя аномально, Дикарка! — последнее кричащим шёпотом.

Я захлёбываюсь его словами. Я задыхаюсь своими чувствами. Я не верю своему счастью. Я сгораю под его пламенным взглядом. Сердце с такой дурью лупит по рёбрам, что они трещат и рассыпаются пылью.

Чтобы скрыть то, как сильно меня зацепили его слова, растягиваю губы в улыбке и толкаю со смешком:

— Неужели это признание, Северов?

На его лице нет и тени улыбки. Он серьёзен, как никогда раньше. Дробное частое дыхание обжигает мои губы.

— Не совсем. Но не получается пока иначе. Примешь в таком виде?

— Егор… Егор… — трещу автоматом. Прикрываю веки, чтобы скрыть предательскую влагу. Вдох. Выдох. — Конечно, приму!

Бросаюсь ему на шею с такой силой, что его сметает на несколько шагов назад, а я соскальзываю со стола. Он подхватывает меня под задницу. Обвиваю ногами его спину, утыкаясь лицом в шею. Я даже не понимаю, дышим мы вообще или нет. Я и звуков не слышу, кроме одного.

"Я тебя аномально, Дикарка!".

Подаваясь назад, опираюсь ладонями на крепкие плечи и прижимаюсь лбом к его переносице.

— Аномально, Егор. — шепчу ему в губы.

Он крепче сдавливает пальцы, шумно переведя дыхание.

— Моя нереальная Дианка.

Несёт меня в спальню. Я даже не думаю о том, что весь путь мы смотрим друг другу в глаза и шагает Гора в слепую. Кажется, что даже если мы сейчас грохнемся, я этого не замечу.

Осторожно опускает на кровать, накрывая сталью горячего тела. Опирается ногами по обе стороны от моего таза, а локтями в подушку. Ладонями сжимает щёки. Пальцами гладит скулы и уголки рта. Наклоняясь, целует. Легко. Мягко. Нежно. Ласково. И как никогда трепетно.

Этот поцелуй не похож ни на один предыдущий. Он буквально пропитан, пронизан тем чувством, которое мы называем "аномалия". Да и какая разница, как оно звучит?

Любовь…Страсть…Обожание… Даже если мы никогда в жизни не скажем "люблю", мне пофигу. Главное, что есть эта любовь. Она горит в нас. А какое название ей давать — плевать.

Зарываюсь пальцами в белые волосы и слабо тяну вверх, вынуждая Егора освободить мой рот и приподняться. В его глазах опять такая смесь мелькает, что меня затягивает с головой. Он упирается лоб в лоб и неровно хватает кислород.

— Я тебя аномалю. — толкаю на серьёзе.

— Что? — непонимающе моргает.

— Аномалю. — повторяю упрямо, чтобы