Девочка в реакторе - Анастасия Котова

показывая, что турбогенераторы пришли в действие. Алина села в крутящееся кресло и покрутилась, вытянув ноги в балетках. Волосы растрепались, а затем рассыпались по плечам тяжелыми прядями.

За дверью послышались шаги. Кто-то громко закричал.

Девочка встрепенулась и, расставив руки в стороны, растаяла.

Глава IV

Тот же день

– Как такое вообще могло произойти? Куда вы смотрели, олухи?!

За окном уже стояла глубокая, холодная, октябрьская ночь. Часы показывали десять минут девятого, когда дверь штаба открылась, и на порог ввалился уставший физик-ядерщик. На его тулупчике покоились мелкие снежинки, а щеки раскраснелись от прикосновения порывистого ветра.

– Да уж, погода решила нас повеселить…

Игорь отставил кружку, сделав глоток горячего кофе.

– Отныне здесь все необычно…

– То есть, ты хочешь сказать, радиация меняет погоду?! Не глупи!

Боровой взял чайник раскрасневшимися руками и плеснул воды в металлическую кружку. Бросил парочку чайных пакетиков и сделал глоток, чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу.

– Да я вообще-то другое имел в виду…

– Не понимаю я наших властей. – Александр отставил кружку. – Они решили и дальше эксплуатировать чернобыльскую станцию! Это при том, что один из энергоблоков неисправимо поврежден, в помещении сохраняется высокая радиоактивность, а местность вокруг превратилась в необитаемую пустыню! О чем они там думают…

– Ну, чернобыльская станция ближе всего к Киеву… – Игорь пожал плечами.

– Пожар!

Мужчины встрепенулись. Прибежавший испуганный работник станции в белой форме исчез за дверями, словно его и не было.

– Что, опять? – Игорь взволнованно посмотрел на Александра.

– Я должен на это взглянуть. Сиди! Я схожу туда один.

Боровой выбежал из штаба и, поймав первую попавшуюся машину, направился к месту происшествия. Еще издалека он заметил полыхающую крышу второго энергоблока – столб огня можно было разглядеть за несколько километров от станции. Все в точности как в восемьдесят шестом. Только вот на календаре конец девяносто первого. Такое ощущение, будто все происходящее перенесли из прошлого в настоящее. Или это напоминало просмотр первого фильма-катастрофы об аварии на четвертом блоке, который Александр смотрел без особого энтузиазма[58].

– Мы остановили реактор! Слава богу, он был не поврежден!

– А что случилось-то?!

– Чертовщина какая-то… – ученый стоял поодаль от первой очереди и, закрыв лицо ладонью-козырьком, всматривался в ужасающую картину: пламя охватило кровлю, пожирая металл и бетон, и под натиском оного крыша обвалилась в машинный зал. Пожарные, караулящие в тот день, бросились в схватку с огнем и в очередной раз вырвавшейся радиацией, коей было намного меньше. – Турбогенераторы начали работать…

– Тридцати секунд не прошло, как все вспыхнуло…

– Разве такое возможно?!

Александр хлопнул себя по лбу и отвернулся. Ему стало дурно от увиденного.

“Это она…”

…На следующий день Александр вместе с Игорем вернулись на станцию. Последний прихватил все свое оборудование и поспешил за ученым, который словно с дуба рухнул – он бежал куда-то, извергая ругательства (репортер знавал его как человека, который материться не умеет!) и обещал уволить всех, кто допустил произошедшее ночью на станции.

– Что с тобой? Ты сам не свой!

– Нормальный я! Ты лучше объясни, как турбогенератор мог самопроизвольно включиться?!

– А я откуда знаю? Ты же физик!

Боровой в очередной раз выругался.

– Кажется, я понимаю, как…

Александр с удивлением воззрился на фотографа, показывающего пальцем ему за спину. Он впал в ступор, увидев на обрушившихся от пожара металлических конструкциях девочку в школьной форме.

Малышка вмиг вбежала по валяющимся под ногами балкам и принялась подпрыгивать на них, издавая злобный смех.

Глава V

Спустя пару лет, девяносто третий год

– Что у вас тут случилось? Подняли меня посреди ночи и вышвырнули сюда, толком ничего не объясняя!

Саша едва поспевал за перепуганными работниками станции. Предыдущую ночь он плохо спал, а на утро, отправившись на службу, мечтал, как упадет на чистую и такую соблазнительную постель и вырубится – часов на десять, не меньше.

После аварии на ЧАЭС его жизнь кардинально изменилась: утром двадцать шестого апреля его, как и всех, кто работал в помещениях близ четвертого энергоблока, увезли в припятскую медсанчасть. Затем перевезли в Москву, где он едва не отбросил копыта. Саша, он же Александр Свиридов, с ужасом наблюдал, как изменившиеся до невозможности тела его друзей на каталке отвезли в морг. Один за другим, каждый день как последний, и, казалось бы, чуда не случилось, ибо от смертельной дозы радиации погибли практически все… кроме него.

Саша прикрыл веки, в очередной раз уставившись взглядом на обожженные руки – кожу покрывали чудовищные язвы, из которых вытекали кровь и гной, все болело и нестерпимо чесалось. К горлу подступала ставшая привычным сухота, и молодая заботливая медсестричка в защитном костюме подавала ему стакан воды с небольшой трубочкой, через которую ему приходилось пить. Каждый час он чувствовал, как болезнь пожирает внутренние органы. По глазам больно бил свет от одинокой лампы или редких солнечных лучей, проникающих в палату через узенькие щели. Саша с трудом дышал, с трудом жил, проводя как можно больше времени во сне – и все надеялся, что смерть унесет его с собой, как и всех остальных.

– Почему я выжил? – как только Саша пришел в себя, оставшись наедине с невеселыми мыслями, он подошел к заведующей радиологического отделения, полноватой женщине с забавными кудряшками.

– А ты бы предпочел умереть?

Он вздохнул:

– У меня никого нет. Жена ушла, родители давно умерли. Знаете, у меня очень сложный характер, я пил, изменял своей жене, и произошедшая со мной трагедия – расплата за мои давние грехи. Я просто не должен был выжить! Кому я теперь нужен? Такой урод?

– Ты еще молодой.

– Мне совсем недавно исполнилось двадцать шесть лет.

– У всех есть скелеты в шкафу. Но это не означает, что все должны умереть.

– Но я ведь теперь урод! Взгляните на меня! – все его тело покрывали бледно-розовые пятна, оставшиеся после ожогов, многочисленные шрамы и некоторые, все еще не заживающие, язвочки. – Кому я теперь нужен? Ради чего мне теперь жить?!

Заведующая посмотрела