Сезон воронов - Соня Мармен

Отец однажды рассказал Марион историю клана Кэмпбеллов из Гленлайона. Это было давно. Однажды вечером в ту последнюю осень, когда мать еще была жива и когда крестьяне еще не пригнали скотину с летних пастбищ, на западные земли долины напали Макдональды. Воинственные крики поднятых по тревоге мужчин клана разбудили маленькую Марион. Испуганная, она прибежала в гостиную к матери, которая, ожидая возвращения супруга, пыталась унять волнение вышиванием. Как обычно, мужчины вернулись не солоно хлебавши: ни одного из нападавших поймать не удалось, вдобавок они лишились двадцати голов скота.

Видя, что растревоженная девочка все равно быстро не уснет, лэрд взял ее на колени, сел у огня и принялся рассказывать ей об их родной долине. Протянувшаяся на сорок километров от озера Тай до озера Лайон Гленлайонская долина считалась самой длинной в Хайленде. Если верить легендам, легендарный Финн Маккумал построил в ней двенадцать замков и его давно никем не виденная армия до сих пор спала в горных пещерах дальше к северу.

В конце XV века Кэмпбеллы из Гленорхи отняли долину у ее прежних хозяев, Стюартов из Гарта. Первым лэрдом стал Арчибальд Кэмпбелл. О его жизни было известно мало, но, по семейным преданиям, он был человеком милостивым, добрым и справедливым. Его сын Дункан не унаследовал ни мудрости, ни иных похвальных качеств от своего отца. В народе его насмешливо называли Dhonnachaidh Ruadh na Feileach[79]. Как и Финн Маккумал, он любил строить. Замки охраняли вход и выход, а также всю протяженность долины, и двери их всегда были открыты для бродячих арфистов-ирландцев и ремесленников самых разных профессий, которые приходили из Лоуленда и получали в Гленлайоне в обмен на свои услуги кров и защиту.

Третьим лэрдом стал Колин «Неистовый». Он был человеком вспыльчивым, гневливым и скорым на расправу – неудивительно, что за ним закрепилась слава крайне жестокого правителя. Его боялись все, даже собственная семья. Так, на холмах возле замка Меггерни, было повешено тридцать шесть мужчин из Лохабера, а именно жителей Кеппоха и Гленко, пойманных во время рейда. Не меньшее удовольствие доставляло этому жестокосердому лэрду украшать деревья в своем поместье болтающимися в петле Макгрегорами, которых он презирал и всячески преследовал.

На смену жажде крови пришли снисходительность и сострадание – Дункан «Рыжий» был полной противоположностью своему отцу. Даром свою скотину мародерам из Лохабера он, конечно, не предлагал, но Макгрегоры, жившие на землях Гленлайона, всегда могли рассчитывать на его покровительство. Однако и у этого владыки были свои недостатки: его пристрастие к азартным играм и невезучесть положили начало упадку семьи. В наследство Роберту, своему маленькому внуку и преемнику, Дункан «Рыжий» оставил гору долгов. В возрасте восьми лет Роберт Кэмпбелл стал пятым лэрдом Гленлайона.

Как любой представитель знати в Хайленде, Роберт получил хорошее образование. Его обучили французскому, латыни, счету, а еще – ненавидеть Макдональдов и играть в кости. В этом искусстве он много лет совершенствовался в годы своей вынужденной праздности, пока дядя на правах опекуна управлял делами клана.

Жалоб от разъяренных кредиторов поступало все больше, и это заставило Роберта часть своих земель сдать в аренду пришлым людям из Лоленда, а еще часть – и вовсе продать. Его двоюродный брат, Грей Джон Кэмпбелл из Бредалбэйна, остался единственным человеком в Шотландии, который продолжал занимать ему деньги. Роберт с легким сердцем подписывал вексель за векселем. Но Бредалбэйн, который, разумеется, знал, что денежек своих обратно не получит, преследовал другую цель – сделать Роберта Кэмпбелла своим рабом. Так и случилось: в 1684 году, когда у Роберта за душой не осталось ни фартинга, ему пришлось подписать бумагу, в которой он брал на себя обязательство не продавать ни клочка земли, не выдавать векселей без разрешения своих поручителей, графа Бредалбэйна и девятого графа Аргайла, а также передать им право управлять своей собственностью.

В 1689 году, вскоре после того, как граф Аргайлский был казнен, граф Бредалбэйн отказался занять Роберту из Гленлайона еще денег, и последний нарушил свое обещание. Ослепленный гневом и отчаянием, он продал Мюррею из Атолла, заклятому врагу Кэмпбеллов, все оставшиеся у него земли, за исключением поместья Честхилл, которое по документам принадлежало его супруге. В довершение всего Стюарты из Аппина и Макдональды из Гленко во время рейда, последовавшего после битвы при Килликранки, наведались и в Честхилл и унесли оттуда все, что имело хоть какую-то ценность.

Разоренный, раздавленный несчастьями Роберт, которого Бредалбэйн именовал не иначе как «старый безумец», стал топить свой гнев и стыд в бутылке, нашел утешение в игре. Ему пришлось даже совершить несколько набегов на Стратфиллан, чтобы дети не умерли с голоду. Наконец, чтобы хоть как-то прокормить семью, Роберт Кэмпбелл поступил на службу в Аргайлский полк в чине капитана. Тринадцатого февраля 1692 года, находясь со своими солдатами на постое в долине Гленко, он был вынужден именем короля устроить ту страшную резню.

Марион невидящим взором смотрела на того, кому предстояло стать седьмым лэрдом Гленлайона. Брат допил виски и собирался налить себе третий стакан, когда звучный голос Роба нарушил тишину:

– Где документ?

Роб не имел привычки ходить вокруг да около. Джон посмотрел на него округлившимися от страха глазами и поставил стакан на стол. Пальцы его дрожали.

– У меня его нет.

Напряжение в комнате нарастало. Марион с такой силой вцепилась в подлокотники кресла, что ногтями прорвала обивку.

– Что ты с ним сделал, Джон Кэмпбелл?

На лбу юноши выступили капли пота. Он вытер их носовым платком.

– Я… я продал его.

Крик пронзил воздух, словно удар меча. Бледная как смерть Марион вскочила и зажала рот руками, но у нее и так пропал дар речи. Дункан дернулся в кресле. Взгляд его перебегал с девушки на ее брата и обратно.

– Кому продал? – спросил по-прежнему невозмутимый Роб.

Джон не отрываясь смотрел на сестру, а потому не видел, что остальные смотрят на него с недоверием.

– Сыну герцога Аргайлского.

Эти слова обрушились на Марион словно дубинка. Она застонала, качая головой из стороны в сторону. Конечно, все это ей только снится! Брат издевается над ней, как обычно, хочет ее позлить! Она попыталась найти во взгляде Джона хотя бы намек на насмешку, но увидела только огорчение и растерянность.

– Господи, Джон, что ты наделал!

Ноги Марион вдруг стали ватными, предметы обстановки закружились перед глазами. Кто-то не дал ей упасть и усадил в кресло. Дункан встал сзади и положил руки девушке на плечи.