Блуждающая реальность - Филип Киндред Дик

благородная и мудрая из всех возможных. Однако те, кто видит в Христе лишь «доброго, кроткого, нежного Иисуса», игнорируют его противоположный аспект. Urgrund, микроформой которого является Христос, содержит в себе абсолютные противоположности. Именно по этой причине Urgrund запускает работу механизма, с помощью которого сможет себя «увидеть», оценить и понять. Он содержит в себе все. Без множества отражений он, по сути, бессознателен (человеческое бессознательное содержит в себе противоположности; сознательное бытие – состояние, в котором противоположности разделены, и одна из них выражена, а вторая подавлена). Мы – зеркала, созданные, чтобы Urgrund достиг сознательности, как говорит индуизм о Брахмане: «Иногда он спит, иногда танцует». Мы сконструированы для того, чтобы Urgrund начал бодрствовать, и в тот миг, когда мы достигнем анамнесиса и верно отразим Urgrund во всей его целостности, благодаря нам он обретет сознание. Таким образом, мы выполняем важную, необходимую для него задачу. И когда мы выполним эту задачу, он будет поддерживать и хранить нас вечно; он никогда нас не покинет. Христос в своей речи в 25 главе Евангелия от Матфея ясно дает понять: достаточно и попытки — не обязательно достигать конечной цели, хватит простой человеческой любви, доброты и готовности помочь. Мы еще не поняли – хотя значение этого отрывка очевидно, – что бедные, голодные, нагие, бездомные, заключенные в темнице – все они и есть формы правящего божества – или, по крайней мере, именно так к ним следует относиться. Одеть, накормить, дать приют, вылечить, утешить – все эти действия суть отражения Urgrund. Эти акты и есть Urgrund во множественной форме, служащий самому себе в различных своих воплощениях. Нет слишком малых добрых дел. Мы знаем основания для суда и знаем его вечные последствия (такие метафоры, как «вечный огонь», «вечное осуждение» просто указывают на то, что принятое решение будет окончательным; мы говорим о финале развития вселенной).

Что можно возразить на это? Что основа решения ошибочна? Попросту говоря, Христос приходит к нам под маской, смотрит, как мы поступаем с ним, когда его не узнаем, и сам поступает с нами так же. Знание этого должно вдохновить высочайшую этику из возможных. Он отождествляет себя с самым меньшим из нас. Чего же более просить у божества, которое на суде своем будет решать нашу окончательную судьбу?

Urgrund, божество, проникает в самую низшую страту нашего мира, в мусор, в отбросы, как живые, так и неодушевленные. И с этого низшего уровня оценивает нас – но еще и ищет нашей помощи. В соответствии со словами Христа, что он возведет храм свой на «камне, отвергнутом строителями», божество с нами – самым неожиданным образом, в самых, казалось бы, неподходящих для этого местах. Вот парадокс: если хочешь с ним встретиться – ищи там, где меньше всего ожидаешь его увидеть. Иными словами, смотри туда, куда никогда бы не подумал посмотреть. Таким образом – поскольку реальность ставит здесь абсолютный барьер – это он находит нас, а не мы его.

Христос как психопомп, проводник душ, ведет нас назад, домой, и указывает нам путь. Он не там, где мы думаем; он – не то, что мы думаем. В синагоге в Назарете, где впервые начал проповедовать открыто, он прочел отрывок из Исайи:

Господь помазал Меня благовествовать нищим,

послал Меня исцелять сокрушенных сердцем,

проповедовать пленным освобождение

и узникам открытие темницы…[219]

Но поскольку это было лишь Первое, не Второе Пришествие, он пропустил строку:

И деснь мщения Бога нашего.

Христос Первого Пришествия изменится при Втором, и недостающая строка также будет исполнена.

Разумеется, страшновато осознавать, что божество, к которому мы обращаемся за помощью (Христос как пастырь и Защитник), станет разрушителем вселенной. Но нам необходимо понять, что вселенная (или космос, или мир) была создана ради определенных целей, и, когда эти цели исполнятся, вселенная будет уничтожена, в сущности, должна быть уничтожена, чтобы освободить место для чего-то следующего. Если держать в уме, что мир отделяет нас от Urgrund, мы не станем дергаться от мыслей о двух его взаимосвязанных аспектах, временности и иллюзорности.

Поскольку я верю, что Urgrund уже проник в самую низшую страту нашего проецируемого иллюзорного мира, технически я акосмический панентеист. С моей точки зрения, не реально ничто, кроме Urgrund, как в макроформе (Брахман), так и в микроформах (Атман внутри нас). Якоб Бёме понял это первым, увидев оловянную тарелку, на которой играло солнце. Мое первое откровение пришло ко мне, когда я увидел в ярком солнечном свете сияющую золотую цепочку и на ней рыбку, и, спросив, что это значит, услышал в ответ: «Это знак ранних христиан». А самое недавнее откровение пришло ко мне в миг размышлений над сэндвичем с ветчиной. Я вдруг понял, что два куска хлеба идентичны (изоморфны), но отделены друг от друга ломтиком ветчины. И мгновенно мне пришла на ум аналогия, в которой один ломоть хлеба – макрокосмический Urgrund, второй – мы сами, а разделяет нас мир. Стоит убрать мир, и два ломтя хлеба, человек и Urgrund, сольются в единое существо. Не просто прижмутся друг к другу, а действительно станут едины.

В мире много прекрасных вещей, и грустно будет смотреть, как они уходят; но все они – лишь несовершенные отражения божества, которое будет пребывать вечно. Все мы странники в этом мире (так он говорит Двенадцати):

Они не от мира,

Как и Я не от мира[220].

Если мир вас ненавидит,

знайте, что Меня прежде вас возненавидел.

Если бы вы были от мира,

то мир любил бы свое;

а как вы не от мира,

но Я избрал вас от мира,

потому ненавидит вас мир[221].

Обращаясь к иудеям, Иисус говорил:

Вы от нижних,

Я от вышних.

Вы от мира сего,

Я не от сего мира[222].

Те, кто повторяет Христа, – повторяет Urgrund, а Urgrund лежит вне мира, хотя со времени первого Пришествия он начал невидимо проникать в мир. Будь он творцом мира сего, он бы не противостоял ему (что ясно звучит в словах Христа); ему не приходилось бы проникать в мир тайком; все эти слова Христа подтверждают, что мир – не творение Божества, но нечто ему антагонистичное. Мейнстримовые церкви мира сего могут утверждать обратное, поскольку они – артефакты и обитатели мира; чего еще от них ждать?