Останкино. Зона проклятых - Артемий Ульянов

Васютин повторил процедуру.

— Это… это что… фЭнтом? — подсипшим от волнения голосом спросил Коля и откашлялся.

Словно ища ответ, они обернулись на кликушу. Но ее и след простыл… «Жаль. Хоть бы рассказала что-нибудь о том, что внутри ожидать», — подумал Васютин.

Надев рюкзак, он похлопал себя по карманам и проверил оружие.

— Кирилл, дружище, я имею сказать, что один путь из многих — призвать других. Ученовые, спецназ.

Фасад вновь колыхнулся от ветра.

— Ученые, — поправил его Васютин.

— Не есть разница, — отозвался Берроуз, не переставая снимать. — Ты мог держать с ними один путь, будет больше шансов получить спасение семьи.

— Нет, Коля. Меня туда не пустят. Да и Женька с Олей нужны только мне. Так что…

Он, как зачарованный, смотрел на кирпичный домишко.

— Почему здесь? Он что, тут постоянно, что ли? — бормотал себе под нос Васютин. — Или это его старуха открыла?

Ответов не было. Но вместо них была решимость. Пугающая в своей неотвратимости.

— Ну, Коля, давай прощаться, — сказал Кирилл, не сводя глаз с двери.

Берроуз, говоривший что-то на камеру по-английски, чуть вздрогнул, будто не ожидал от своего русского друга, что он и вправду пойдет внутрь. Канадец взял Васютина крупным планом. Подполковник оторвал взгляд от двери, чтобы запустить секундомер на массивных японских электронных часах, крепко сидящих на его руке. Они с канадцем обнялись.

— Скоро увидимся, — отстраненно сказал Кирилл, похлопав Колю по плечу.

— Кирилл, ты обещал, — напомнил взволнованный Коля и попытался улыбнуться.

— Да, я помню. Я обещал, — согласился сыщик. И добавил: — К двери близко не подходи. Я ее открою широко, сможешь снять. Дальше — строго по плану, понял?

— Ты про то не набивай себе голову, — вновь попытался улыбнуться Берроуз.

— Не забивай голову, — поправил его Васютин и подошел к двери. Открыл ее так широко, как только смог, и сместился в сторону, дав возможность Берроузу заглянуть внутрь темного проема своим инфракрасным глазом.

— Ничего нет, что мог бы тебе сказать. Просто черное, — обескураженно сказал Берроуз.

— Да? Ну что ж, интересно. Сейчас я все узнаю, а ты завидуй, — произнес Васютин. Голос его отчетливо дрогнул.

— Увидимся, — почти без акцента сказал канадец Коля.

— Обязательно, — ответил Кирилл, прежде чем переступить порог.

Но слова своего он не сдержал. Больше Васютин никогда не видел канадского стрингера Николая Берроуза.

ПОВЕСТВОВАНИЕ ШЕСТИДЕСЯТОЕ

Небольшая аскетичная трапезная, располагавшаяся на подворье Троице-Сергиевой лавры, надежно скрывала пятерых монахов от посторонних глаз и ушей. Четверо из них появились здесь более двух часов назад. Они что-то напряженно обсуждали, листая подшитые ксерокопии и рукописные записи, сделанные одним из них.

Пятый же прибыл недавно. Его автомобиль, с обеих сторон зажатый машинами охраны, юркнул на территорию обители с заднего двора. Как только монах вышел из машины, его немедленно взяли в кольцо молодые люди богатырского телосложения, которые сейчас стояли перед закрытыми дверями трапезной.

Задумчиво оглаживая недлинную седую бороду, вновь приехавший гость поочередно смотрел в разномастные бумажки. Видно было, что вновь прибывший монах изрядно нервничает. Куда больше, чем все остальные. Он то и дело хмурился, возвращаясь к прочитанному. Собравшиеся в трапезной ловили каждый его вздох. Спустя какое-то время он отложил записи, тяжело поднялся, подошел к окну:

— Братья! И что мы имеем в итоге?

Отец Алексий несмело начал:

— Ну, если убрать все домыслы и невежественные толкования, тогда только факты. В шестнадцатом веке в Останкине произошел острый конфликт между православной юродивой и дъяволопоклонником. В результате юродивая была жестоко убита, а колдун исчез при невыясненных обстоятельствах.

Монах, приехавший позже остальных, кивнул. Отойдя от окна, он сказал:

— Я прочитал о свидетельствах последних лет, отец Алексий. Они весьма убедительны.

— Я тоже так думаю, Ваше Святейшество, — согласился с ним оптинский монах.

— Неужели это… — прервался Верховный иерарх на полуслове, окинув собравшихся удивленным взглядом.

Спустя полтора часа патриарх всея Руси покинул Троице-Сергиеву лавру. А вслед за ним в Москву отбыли трое монахов, среди которых был и отец Алексий. Добравшись до Свято-Данилова монастыря, в гостинице которого Алексий остановился на постой, он сделал важный звонок.

— Здравия желаю, Петр Сергеевич, — чеканно произнес он, когда услышал в трубке голос генерала Масленникова.

— Здравствуйте, отче, — устало ответил тот. Скомкав вежливые вопросы о семейных делах, монах перешел к делу:

— Петр Сергеевич, я к тебе с просьбой.

— Слушаю, — без энтузиазма откликнулся генерал.

— Я был бы очень тронут, если бы ты, Петя, мне небольшую экскурсию по району Останкино организовал. В составе патруля внутренних войск, конечно же. Ничего запретного я не прошу.

— Леш, так там же никого из гражданских лиц не осталось. И церкви закрыты. Там делать-то совсем нечего.

— Учту твое мнение. Так что? Когда?

— Леш, это не так уж и просто. Документов надо кучу оформить, патруль выделить. Тебе в Останкине куда-то конкретно надо?

— Да, надо заскочить в пару мест.

— Ладно, Леш, я буду пытаться. Быстро не обещаю, но все, что смогу, я сделаю.

— Значит, я жду со дня на день, да, Петр Сергеевич?

Масленников тяжело вздохнул.

— Постараюсь, — уклончиво ответил он.

Распрощавшись со своим бывшим сослуживцем, отец Алексий невесело ухмыльнулся. «Что-то тут не то… Видать, после эвакуации в Останкине все осталось по-прежнему. Да только теперь в новостях об этом не говорят. Гражданских там нет… Стало быть, все происходящее — внутреннее дело спецслужб. То есть секрет, — размышлял он, откинувшись в кресле и заложив руки за голову. — Ну что ж, придется действовать по-другому», — решил он. И потянулся к телефону.

Утром следующего дня отец Алексий уже садился в патрульный «уазик» 2-й отдельной бригады внутренних войск. За час до этого он побывал в кабинете Масленникова, передав его адъютанту свои личные документы для оформления пропуска. Петр Сергеевич встретил друга радушно. На его суровом генеральском лице были отчетливо видны следы небывалого облегчения, ведь накануне вечером он получил неформальную устную директиву, которая гласила «разрешить», не уточняя подробностей, зато снимала с Масленникова всю ответственность.

— От патруля ни шагу, я тебя умоляю! Даже если всех святых угодников разом увидишь, — напутствовал генерал монаха, когда они прощались.