Гораций - Михаил Евгеньевич Бондаренко

из засады и, преследуя ее, когда она обратилась в бегство, случайно столкнулись с Лоллием, наместником провинции, и разбили также и его. Получив известия об этом, Август спешно выступил в поход против них, однако до сражения дело не дошло, так как, узнав, что Лоллий готовится нанести ответный удар и что сам император также идет на них, варвары отступили в свои пределы и заключили мир, выдав заложников»[1001].

В начале оды Гораций с уверенностью говорит о бессмертии своих стихов, напоминая, что произведения многих древних поэтов «еще не забыты славой». Не менее храбрые герои существовали на свете и до героев времен Троянской войны, но их подвиги не были воспеты поэтами в стихах и потому «они томятся в вечном мраке». Гораций утешает Лоллия, уверяя, что «мои стихи тебя без славы не оставят» и спасут его доблестные деяния от «алчной пасти забвения». Далее он хвалит выдающиеся личные качества Лоллия, а в конце оды рассуждает о том, кто «счастливым вправе назваться». По мнению Горация, это — человек умеренный, не владеющий многим, способный терпеть суровую бедность, опасающийся постыдных дел и готовый без страха пойти на смерть ради друзей и родины.

Ода IV.10 обращена к юноше Лигурину, который безумно красив, но неприступен для женщин, за что поэт и упрекает его, указывая на мимолетность юности.

Ода IV.11 адресована гетере Филлиде, которую Гораций приглашает в свое сабинское имение. Поэт соблазняет Филлиду хорошим вином и, описывая царящую в его усадьбе предпраздничную суматоху, поясняет, что приглашает девушку не просто так, а на веселый праздник, который он устраивает в апрельские иды (13 апреля) в честь дня рождения Мецената. Поэт увещевает гетеру не обращать внимания на Телефа, поскольку он для нее совсем не пара и давно увлечен другой девицей, а затем просит ее спеть. Под конец Гораций признается Филлиде в любви, пылко заявляя, что она — последняя его страсть: «Больше не влюблюсь ни в кого!».

Ода IV.12 обращена к торговцу благовониями по имени Вергилий. Гораций начинает стихотворение с замечательного описания наступающей весны. Это благое время «будит жажду»! Далее, обращаясь к Вергилию, поэт предлагает ему старое калесское вино, которое торговец очень любит, а взамен просит его раздобыть флакончик с нардом (благовонной мазью). Гораций призывает Вергилия не медлить и поспешить с доставкой нарда, иначе вина ему не достанется. В конце оды поэт замечает, что, помня о смерти, можно иногда «с трезвой мыслью мешать глупость», ибо порой «сладко мудрость забыть».

Ода IV.13 адресована Лике, замужней женщине, которой ранее адресовалась ода III.10. Эта неприступная красавица, бывшая предметом горячей любви Горация, в свое время жестоко поиздевалась над ним. И вот, спустя примерно 12 лет, Гораций с нескрываемым удовлетворением («Вняли, Лика, моим боги желаниям, вняли, Лика!») наблюдает, как она превращается в смешную, бесстыдную и уродливую старуху. А ведь раньше она была цветущей прелестницей, вспоминает поэт, и даже пыталась состязаться в красоте с юной Кинарой. «Но Кинаре судьба краткий лишь век дала», печально вздыхает поэт. Лику же, равную возрастом старой вороне, судьба долго хранила, вероятно, для того, чтобы теперь этим зрелищем с громким хохотом любовались пылкие юноши.

Ода IV.14 написана в 14 году до н. э. и адресована Августу. В начале и в конце стихотворения Гораций с восторгом славит великого императора, которому подвластны почти все народы ойкумены, его подвиги и мудрое правление. Центральная же часть этого произведения посвящена военным победам Друза и Тиберия («старшего Нерона», «храброго Клавдия»), пасынков Августа. В 15 году до н. э. они разгромили племена винделиков и ретов, а также их альпийских союзников — генавнов и бревнов:

                …Недавно мощь твоей десницы

                Вольнице винделикийских взгорий

Пришлось изведать: ратью твоею Друз

Удар нанес ей незабываемый;

                Генавнов отогнав и бревнов,

                                Крепости их на альпийских высях

С землей сровнял он. Новой победы мы

Недолго ждали: в жарком сражении

                Разбито было племя ретов

                                Старшим Нероном, твоим посланцем.

Он вихрем мчался по полю бранному,

Разя нещадно варварских воинов,

                Свободу выше жизни чтущих:

                                Как необузданный южный ветер

Стегает волны в полночь осеннюю,

Так он отряды вражьи без устали

                Крушил и конской потной грудью

                                Путь пробивал себе в гущу боя.

Как Авфид, вздутый в час половодия,

Беснуясь, мчится через Апулию

                И с бычьей силой угрожает

                                Все затопить — и луга, и пашни, —

Так храбрый Клавдий бешеным натиском

Поверг врага, и трупами в панцирях

                Устлал все поле, оснащенный

                                Ратью твоею, твоею волей…[1002]

А вот как описывает эту победу над ретами Дион Кассий: «Тем временем Друз и Тиберий были заняты делами иного рода. Реты, обитавшие между Нориком и Галлией у Тридентских Альп, прилегающих к Италии, совершали грабительские набеги на сопредельную Галлию и даже из Италии, случалось, уходили с добычей; не давали они покоя и римлянам, и римским союзникам, которые проходили через их страну. Такой образ их действий в общем соответствовал нравам народов, не приемлющих мирных соглашений, но они пошли еще дальше и поголовно истребляли всех своих пленников, причем не только взрослых мужчин и маленьких мальчиков, но и неродившихся младенцев в материнской утробе, пол которых они определяли с помощью особых гаданий. Вот почему Август отправил против них сначала Друза, который быстро разбил выступивших ему навстречу неприятелей близ Тридентских