Путь на эшафот - Виктория Холт

– Слава Богу! – воскликнул он. – Теперь война нам больше не угрожает. Я должен позаботиться об улучшении отношений с Францией, ну а союз с императором Карлом мне обеспечен!

Он делал вид, будто бы никогда и не был женат на Катарине, одевался в желтые цвета, в шляпе носил белое перо, полагая, что не должен носить траур по той, которая не была его женой.

– Принесите мне мою дочь, – крикнул он, и кормилицы принесли ему Елизавету. Ей было немногим больше двух лет, но она казалась развитой и умной девочкой, любила находиться на людях и наблюдала за своим большим, сверкающим драгоценными одеяниями отцом с огромным интересом.

Он просил, чтобы ему принесли все музыкальные инструменты, играл сам и заставлял играть музыкантов, а придворные танцевали под музыку. Он подходил к каждому и требовал, чтобы они кланялись принцессе, потому что, говорил он, теперь мы избавились от угрозы войны.

Услышав о смерти королевы, Анна тоже обрадовалась и испытала огромное облегчение. Впервые она могла почувствовать себя настоящей королевой. Теперь за ее спиной не стоит тень другой королевы. Единственная королева!

Она была необычайно весела и, подражая королю, одевалась во все желтое.

Она не знала, что он как-то обсуждал вопрос о разводе с ней со своими ближайшими советниками, не знала, что он воздерживался от развода только потому, что они сказали, что если он разведется с ней, то должен будет вернуться к Катарине.

Теперь, когда Катарина умерла и Анна чувствовала себя в большей безопасности, она решила, что может смягчить свое отношение к принцессе Марии, и отправила к ней одну из своих фрейлин с посланием. Она предлагала Марии вернуться ко двору и установить дружеские отношения.

– Передайте ей, – сказала Анна, – что если она будет хорошей дочерью для своего отца, она может вернуться ко двору и считать меня своим другом. Скажите ей, что она может находиться рядом со мной и что я не заставлю ее носить мой шлейф.

Мария была так расстроена смертью матери, что испытывала полное безразличие к происходящему. Она ответила, что если быть хорошей дочерью означает забыть о всей крови, пролитой мучениками, то она не может принять приглашение Анны.

– Глупая девчонка! – возмутилась Анна. – Что я еще могу для нее сделать?

Анна разозлилась, ибо понимала, что была причиной всех несчастий этой осиротевшей девушки. Она не могла забыть, что Катарина умирала в ужасных условиях, и в теперешнем, новом для нее, полном раскаяния настроении чувствовала угрызения совести и гнев.

Она снова попыталась связаться с Марией, но та была упряма и непреклонна и не желала ничего забывать и прощать. Мария была фанатична, она хотела всего или ничего. Она требовала, чтобы ее мать была признана настоящей королевой, Анна изгнана из двора, а Елизавета объявлена незаконнорожденной. Только на таких условиях Мария согласилась бы вернуться ко двору.

Анна возмущенно пожала плечами, очень разозлившись на девушку за то, что та не дала ей возможность исправить положение. Когда родится мой сын, думала Анна, мое положение будет настолько крепким, что она сделает все, что я захочу. Если я скажу, чтобы она появилась при дворе, она появится при дворе. Но тогда король уже не будет к ней так благосклонен, как был бы сейчас, если бы она появилась при дворе по своей доброй воле.

Начало года знаменовало собой неприятности для Анны. Первой было сообщение прибежавшего к Анне Норфолка. Он сказал, что король упал с лошади и, возможно, погиб. Это расстроило Анну. Не потому, что за время их замужества Генриху удалось заставить ее полюбить его – она чувствовала, что не сможет правильно вести себя в создавшейся ситуации. Она беспокоилась о своей дочери и о ребенке в своем чреве. Она была в замешательстве. К счастью, все не так серьезно. Король отделался лишь легкими ушибами.

Избежав смерти, Генрих был в прекрасном настроении. Он нашел Джейн Сеймур в одной из комнат покоев королевы. Люди старались избегать Джейн, когда ее искал король. Она прикидывалась скромницей, но позволяла себе некоторые вольности. Он был в какой-то степени очарован этим хорошеньким, бледным существом – она отвлекала его от мыслей и беспокойства в связи с ожидаемым рождением сына.

– Подойди ко мне, Джейн, – позвал он ее нежным голосом влюбленного, хриплым от выпитого пива и вина. Она осторожно к нему приблизилась, а он схватил ее за талию и посадил себе на колени.

– Ну и что же ты подумала, Джейн, когда этот глупец Норфолк прибежал сюда и стал всем рассказывать, что я погиб?

Глаза Джейн наполнились слезами.

– Ну, ну, – сказал он. – Не стоит плакать. Вот я, живой. Только немного поранил ногу…

Он часто говорил о своей больной ноге, много думал о ней.

– Все врачи Лондона занимались моей ногой, Джейн! И все безрезультатно. Я испробовал амулеты и другие снадобья. Ничего не помогает.

Джейн застенчиво ему посочувствовала, а он в это время поглаживал ее бедра.

Ему нравилась Джейн. Он мог сидеть с ней спокойно и чувствовать, что и ей приятно с ним находиться. Его не охватывало то страстное желание обладать ею, которое заставляет мучиться мужчину до тех пор, пока оно не удовлетворено. Он просто поглаживал ее, похлопывал – и все.

Дверь открылась. В комнату вошла Анна. Она стояла и смотрела на них. Все ее страхи, которые она так тщательно отгоняла от себя, вдруг снова вернулись. Она знала, что представляет собой Джейн Сеймур. Хитрая, терпеливая, выжидающая подходящего момента. Анна вдруг поняла, почему они выжидают, почему король не действует решительно. Они ждут, родит ли она сына. Если она родит сына, тогда Джейн Сеймур станет его любовницей. Если нет…

Анна больше не могла себя сдерживать. Она вышла из себя, сказала королю все, что думает, чего никогда не делала раньше в период самой большой откровенности. Она попыталась разрушить образ блестящего и приятного человека, который он для себя создал, показать ему, кто он есть на самом деле. Она насмехалась над его совестью, над его детскими попытками доказать, что он прав. Неужели он думает, что она так глупа и ничего не видит! И что все, окружающие его, слепы!

Она была взбешена, полна злобы, обиды и ужаса и не понимала, что говорит.

Генрих подумал, что следует ее успокоить – ведь он должен думать о своем будущем сыне, которого она носит в своем чреве.

– Успокойся, дорогая, – стал он упрашивать Анну. – Я буду вести себя хорошо.

Но Анна не могла успокоиться. Джейн Сеймур убежала и спряталась за занавесками, закрыв лицо руками и бормоча: «Что я наделала!» – но в душе была рада случившемуся.

Лучшего нельзя было придумать. Удар, нанесенный Анне, привел к тому, что у нее начались преждевременные роды и ребенок родился мертвым.