Французская волчица — королева Англии. Изабелла - Элисон Уэйр

Тем не менее, по мере того, как число посетителей возрастало, гробницу Эдуарда оформили как часовню, с нишами для молящихся паломников. Там вечно толпился народ, и пожертвования составили такую сумму денег, что аббат смог перестроить южный трансепт в новом «перпендикулярном» стиле.{1526} В 1343 году Эдуард III и Филиппа д'Эно совершили паломничество к гробнице{1527}, а их внук, Ричард II, чей гербовый щит с белым оленем появился на гробнице Эдуарда II, несколько раз обращался к папе с просьбой о канонизации Эдуарда II. Ему это не удалось, но культ «убиенного короля» сохранялся более двух столетий и исчез только после Реформации.

10. «Отныне, Мортимер, начинается наша трагедия»

Изабелла не надолго задержалась в Глостере после похорон. На следующий же день двор отправился в Тьюксбери, а рождественские праздники провел в Вустере, где оставался по меньшей мере до 28 декабря. В те праздничные дни Изабелла передала во владение Мортимера замок Уоллингфорд.

Хьюго де Гланвиль, согласно отчету, который он позднее передал в казначейство, оставался в Глостере еще четыре дня после похорон, а затем отправился на север, в Вустер, куда и прибыл 26 декабря. Повинуясь приказу королевы, он тайно привез с собой женщину, которая бальзамировала тело покойного короля. Гланвиль провел в Вустере только один день, а затем подался в Йорк. Мы знаем об этом эпизоде только потому, что писцы казначейства позднее сделали запрос, отчего это Гланвиль целых семь дней ехал из Глостера в Йорк, и ему пришлось объяснять им, что ехал он через Вустер, и почему.{1528}

Желание Изабеллы увидеться с бальзамировщицей показывает, что у нее имелись какие-то сомнения относительно судьбы Эдуарда II, и она подозревала, что Мортимер не раскрыл ей всю правду. Альтернативная гипотеза, что она именно знала об убийстве и беспокоилась, не известно ли женщине слишком много и не проговорится ли та, менее вероятна, поскольку Изабелла тогда знала бы, что Малтреверс, Герни и Окл владеют той же опасной информацией. Кроме того, все трое были вознаграждены за свою службу, причем следует подчеркнуть, что об этих наградах всем было известно, но они были отнюдь не настолько щедрыми, чтобы купить их молчание. Конечно, может быть, что Изабелла хотела лично поблагодарить эту женщину за умение молчать и припугнуть на будущее, чтобы та держала язык за зубами, но ни о каких ей наградах сведений не сохранилось.

Все-таки вероятнее, что Изабелла вызвала ту женщину, потому что сомневалась, действительно ли муж умер естественной смертью, и надеялась получить благоприятный ответ от особы, которая могла все точно знать. То, что Гланвилю было приказано привезти женщину тайно, несомненно, объясняется желанием королевы, чтобы Мортимер ничего не узнал. Если тело, которое бальзамировала знахарка, действительно принадлежало Эдуарду II, то каких-либо следов убийства не должно было остаться, поскольку его, скорее всего, придушили. Но если речь шла о несчастном привратнике, то мы не знаем, как именно Эдуард убивал его; вполне мог и задушить, чтобы тот не закричал и не привлек внимание стражи. Весьма маловероятно, чтобы при бальзамировании обнаружились следы ожогов внутри тела, потому что история с раскаленным прутом почти наверняка выдумана. Поэтому мы можем предположить, что при любом раскладе знахарка могла уверить королеву, что король умер своей смертью.

Гланвиль также привез Изабелле серебряный ларец с тем, что она считала сердцем своего покойного мужа. Позднее сообщалось, что она приняла его с большой скорбью.

Тем временем 23 декабря Филиппа д'Эно прибыла в Англию, а на следующий день совершила торжественный въезд в Лондон, где ее приняли с «великим ликованием» и «богатым убранством», и поселилась в Эли Плейс, городской резиденции епископа Хотэма в Холборне.{1529} Горожан поразила эта «вполне женственная» тринадцатилетняя девочка{1530}, которая воплощала выгоднейший торговый договор с процветающими Нидерландами. На протяжении трех дней для нее устраивались пиры, танцы и пение, турниры и скачки, затем ей поднесли в дар столового серебра на 300 марок, и еще три недели после ее отъезда 28 декабря празднование в Лондоне продолжалось.{1531}

В сопровождении кузена короля Джона де Бохуна, графа Херефордского и коннетабля Англии Филиппа начала долгое путешествие на север, по дорогам, покрытым снегом и грязью, чтобы встретиться с женихом. К 1 января 1328 года она достигла Питерборо. Четыре дня спустя двор находился в Ноттингеме, затем направился на север через Ротвелл и Нэй-рсборо{1532} в Йорк, куда и прибыл 20 января.{1533} Через три дня король выехал верхом из этого города навстречу своей новой королеве. Изабелла присутствовала при том, как он взял Филиппу «за руку, а потом обнял и поцеловал ее». Бок о бок счастливая молодая пара во главе кавалькады под веселые звуки «великого множества песен и музыки» вернулась в Йорк, где их приветствовало множество лордов «в прекрасных уборах». Затем Эдуард сопроводил Филиппу к дому королевы-матери, где ей предстояло оставаться под опекой Изабеллы до свадьбы.{1534}

В снежную вьюгу 30 января молодых обвенчали в кафедральном соборе Йорка. Обряд совершал архиепископ Мелтон с помощью Хотэма. В помещении было очень холодно, так как хоры еще не были полностью перекрыты кровлей, но церемония была великолепная, при большом стечении народа.{1535}

После венчания молодые вернулись в покои, приготовленные для них во дворце архиепископа{1536}, который располагался на месте нынешнего Динс-Парка[129]. Поскольку близился великий пост — период, в течение которого верующие должны были воздерживаться от половых сношений, — Эдуард и Филиппа отложили «завершение брака», тихо прожили эти недели в Йорке, и только после Пасхи их союз стал по-настоящему супружеским, что было отмечено тремя неделями пиров, танцев, турниров и развлечений.

Стрикленд считает, что эти свадебные празднества представляли собой попытку Изабеллы отвлечь внимание общества от смерти Эдуарда II. Но если так, зачем она устроила Эдуарду такие роскошные государственные похороны? И потом, разве не было естественным желание королевы развлечь сына после того, как он потерял отца?

Несмотря на то, что в дальнейшем Эдуард имел мимолетные увлечения другими женщинами, брак этот стал одним из самых успешных среди королевских семей. Филиппа была доброй, дружелюбной, по-матерински заботливой; она также умела одеваться и вести себя во всем до мелочей, как настоящая королева, хотя и проявила с возрастом склонность к полноте. Эдуард явно обожал ее. Подобно своей предшественнице Изабелле, ей предстояло обрести репутацию миротворицы, и ее популярность среди английского народа была велика. Фруассар писал: «Никогда, со времен королевы Гвиневеры», не обретала Англия королевы столь доброй «и столь почитаемой. И пока она жила, страна наслаждалась милосердием, процветанием, почетом и доброй удачей».

Однако поначалу роль Филиппы оставалась второстепенной — она была вынуждена подчиняться свекрови. Для нее не завели отдельного хозяйства, как полагалось королеве Англии, ее бытовые проблемы и снабжение отдавались в руки служащих короля. Более того, ей не выделили собственного земельного удела, поскольку земли, по обычаю остававшиеся в распоряжении королевы-супруги только при жизни мужа, Изабелла не собиралась выпускать из рук. О приготовлениях к коронации Филиппы речь также не заходила.

По всем меркам Филиппой, очевидно, пренебрегали, и мы можем догадаться, что причина заключалась в обиде либо ревности Изабеллы к молоденькой девочке, которая отняла у нее положение королевы-супруги. Филиппе досталось все, что Изабелла потеряла или чего никогда не имела: молодость, красивый и любящий муж и все радости жизни впереди. А Изабелле уже исполнилось тридцать два, что в XIV веке считалось пожилым возрастом; вероятно, ее прославленная красота начала постепенно убывать. В возрасте Филиппы она была замужем за человеком, который ее игнорировал, ее девичьи попытки создать счастливую семью пошли прахом, и брачный союз завершился жестокостью, мятежом и смертью.

Она обладала любовью Мортимера или же по меньшей мере делила с ним ложе — но не могла публично признать его любовником и, поскольку его жена еще была жива, не могла выйти за него замуж. Но важнее всего для Изабеллы в ее тогдашнем положении были отношения с сыном, без которого она не могла сохранить свою власть, и Филиппа представляла собой угрозу, как любимая жена молодого Эдуарда — она могла влиять на него так, как никогда не было дано матери. Поэтому следовало твердо удерживать Филиппу на заднем плане и не давать ей в руки никаких средств давления на короля и общество.