Бастарды - Эльхан Аскеров

– Что по-другому?

– Слушай, может тебя и вправду точить пора, а?

– А при чем здесь заточка?

– Да пойми ты, это у тебя, клинок, гарда, рукоять. А у меня все по-другому. Ну, в смысле, руки, ноги, голова, ну и все остальное, чего у тебя нет и быть не может.

– Ах вот ты о чем!? В том смысле, что строение тела другое.

– Именно.

– Ну ладно. Приедем в замок, порасспрошу подробнее нагинату.

– О чем?

– О ваших взаимоотношениях. Она должна знать.

– Боги всеблагие! Ей-то откуда знать про отношения мужчин и женщин?

– По-моему, это не меня, а тебя точить пора. Не забывай, это мы с тобой жили в казарме и, кроме драки да крестьянских споров, ничего не видели, а она несколько поколений прожила в одной семье. Люди ведь не стесняются оружия… – многозначительно проговорил клинок.

Беседуя со своим мечом, юноша медленно бродил по двору, не замечая ничего вокруг. Подойдя вплотную к старой чинаре, росшей у дальней стены, Ал-Тор уперся лбом в ствол дерева и тихо вздохнул:

– Боги, ну за что мне все это? В чем я так провинился? Кому я причинил вред своим рождением? Неужели я обречен всю жизнь только разрушать, убивать? Если это и есть путь воина, то лучше бы мне родиться кметом.

– Не гневите судьбу, хозяин, – раздался голос неслышно подошедшего Такеши. – Кого вы убили просто так? Что вы разрушили из прихоти? Судьба воина – служение, бой. Воин – человек войны. И если он убивает в бою, а не просто так, на большой дороге, то он исполняет свой долг. Что было бы с вами, не убей вы тогда, на арене? Что было бы с вашими кметами, не уничтожь вы банду Черного Кота? Когда вы обнажали клинок, только чтобы проверить его остроту на живом человеке?

Вы – человек боя. Владетель, под чью руку простецы идут сами в надежде на ваше заступничество. Вы дали всем новым крестьянам отсрочку на два года, но они сами уже начали присылать в замок оброк. Сами, понимаете? Уже год их не жгут, не убивают, не угоняют в рабство, не вытаптывают их посевы, обрекая на голодную смерть. Одно ваше имя заставляет банды обходить ваши владения десятой дорогой именно потому, что вы воин.

Вы тот, кто с мечом в руках стоит на страже их покоя. Кто вступает в бой, не щадя своей жизни, чтобы их жизням ничего не угрожало. Вот что такое путь воина, путь чести, путь властителя, если хотите.

– Ты чего разошелся? – растерянно спросил юноша своего телохранителя, разгневанной глыбой нависавшего над ним. – Я ж не отказываюсь от всего этого. Просто… Ну как тебе объяснить? Ну, вопросов много, проблем еще больше, а как решать, я не знаю. Вот и решил подумать вслух. А ты разорался.

– Простите, хозяин. Я не хотел повышать голос. Просто я испугался, что на вас опять накатило… Ну как тогда на пляже, у скалы… – Такеши замолчал, не зная, как правильно напомнить ему о том дне, когда погибла его мать, не причиняя боли.

– Ладно. Давай забудем об этом, – махнул рукой Ал-Тор, – просто не старайся отвечать на все вопросы, которые я задаю. Особенно если я спрашиваю не тебя.

– Лучше вообще не задавать богам вопросов, хозяин. – Покачал головой Такеши.

– Почему?

– Ответ может не понравиться.

– Пожалуй, ты прав, друг. Что ж, тогда пойдем задавать вопросы тем, у кого должны быть на них ответы.

– Чего? – растерянно спросил Такеши.

– А, забудь, – отмахнулся Ал-Тор. – Я, кажется, сам не понял, что сказал.

Дружно рассмеявшись, воины направились обратно в дом. Ветераны, оправленные на рынок за сундуками, уже вернулись, и теперь из каждой комнаты на втором этаже неслись охи, ахи и такая ругань, что даже многоопытные ветераны с восхищением качали седыми головами. И самое примечательное, что соленые словечки произносились нежными женскими голосами.

– Грамотные девочки, – усмехнулся Такеши.

– Да уж, такое и на плацу не всегда услышишь, – усмехнулся юноша в ответ.

– Нашу жизнь не назовешь безоблачной. Далеко не все они мечтали о ней, – ответила незаметно подошедшая Санча.

– Никто не знает, что уготовлено ему в этой жизни, – философски протянул Такеши, пожимая плечами.

– Это верно. Но вам, мужчинам, всегда проще.

– Спорный вопрос, – вступил в разговор Ал-Тор.

– А что тут спорного? В любой войне женщины – это часть добычи. Хорошо, если просто изнасилуют и не изуродуют. А то и вообще убить могут. Женщина – всегда жертва.

– Это верно. Но ее не пытают в поисках добычи, не убивают в боях, не калечат в войнах. Бесспорно, бывают случайные жертвы, но ни один нормальный человек не станет уничтожать то, что можно хорошо использовать, – ответил Ал-Тор.

– Вот именно, использовать! – вскинулась Санча.

– Не обязательно в постели, – спокойно возразил ей юноша. – Кто кроме хозяйки дома может знать, чем она может накормить солдат, например. Или где хранятся припасы в городе. Или где ближайший колодец. Иногда такие вещи важнее, чем минутное наслаждение.

– Вы рассуждаете как командир большого отряда. А простой солдат, а уж тем более наемник, так не рассуждает.

– Именно поэтому те, кто командуют, стараются отправить женщин и детей в безопасное место. К сожалению, вы не всегда подчиняетесь таким приказам.

– Страшно. А ну как догонят?

– Ни один командир не станет дробить войска перед решающим боем. Кроме того, женщины, доведенные до отчаяния, могут быть опасным противником, а самое главное – непредсказуемым, – улыбнулся Ал-Тор.

– Это верно, – усмехнулась Санча одними губами. Помолчав, она зябко передернула плечами и, извинившись, отправилась наверх, проверять своих подопечных.

– Похоже, у нашей прелестной хозяйки найдется не один скелет в шкафу, – задумчиво проговорил Такеши, глядя ей вслед.

– Что ты имеешь в виду? – не понял его Ал-Тор.

– Не обратили внимания, как ее передернуло? Думаю, ей есть что вспомнить о жизни с отрядом наемников.

– Нам с тобой тоже есть что вспомнить. Не стоит лезть туда, куда нас не зовут, – ответил Ал-Тор и отправился к стойке выпить вина.

За хлопотами по сборам и обеспечению каравана всем необходимым два дня пролетели незаметно. Наконец все было готово и караван выстроили на улице. Гвардейцы заняли свои места и Топ-Гар дал команду двигаться. Во внутреннем дворе бывшего борделя остались только Ал-Тор, Такеши, Санча и десяток гвардейцев. Пленников вывели из подвала, где они провели последние три дня, и, выстроив у стены, объявили приговор. Точнее, это больше напоминало ультиматум.

– Вы, наместник, сейчас напишете записку своему управляющему с приказом передать моему человеку пятьдесят золотых. Именно столько стоят услуги девушек по обслуживанию вашего сынка и его друзей. Точно такие же письма напишут и все остальные. Если решите отказаться, вас кастрируют. Всех. Это первое.