Новиков-Прибой - Людмила Анисарова

Из воспоминаний Н. А. Новиковой:

«В середине комнаты стоял очень большой и широкий стол старинной работы, застеленный белоснежной скатертью и бесконечным количеством вышитых салфеточек. Этот уют хранила и поддерживала жена Алексея Силыча — Мария Людвиговна, большая рукодельница.

В доме Новиковых очень любили и старались сохранить семью. За стол садились всей дружной семьёй. Кроме семьи, у Новиковых за столом всегда были посторонние: секретарь, шофёр и кто-нибудь из посетителей.

Алексей Силыч и Мария Людвиговна были очень общительны и приветливы. К ним шли с радостью и с горем. Всех встречали, всех сажали за стол и всем помогали. Алексей Силыч сидел на своём месте, приветливо кивал окружающим и глаза его блестели лучистой, доброй улыбкой. Чем больше сидело людей, тем больше светились глаза Алексея Силыча.

В доме Новиковых очень любили собирать гостей. Алексей Силыч и Мария Людвиговна были очень гостеприимны.

В столовой и без того большой стол раздвигался на две доски и накрывали на 30–40 человек. Приглашали на дни рождения, на семейные юбилеи, по случаю нового издания, после удачной охоты или просто поделиться с друзьями новой задумкой.

Красиво сервированный стол был заставлен графинами, всевозможной закуской, нарядными салатами, мастерски украшенными руками Марии Людвиговны.

После удачной охоты на стол подавали жареную дичь или жареную зайчатину.

Среди гостей почти всегда присутствовали писатели Перегудов А. В., Лидин В. Г., Леонов Л. М., Никандров Н. Н., литературный критик Замошкин и директор издательства Чагин П. И.

Гости выходили на балкон, где были развешаны зайцы, и обсуждали подробности охоты, рассказывали анекдоты и всевозможные случаи из охотничьей жизни.

Мария Людвиговна умела очень вкусно приготовить зайчатину. Она шпиговала их салом и зажаривала в духовке.

Чагин П. И., этот весёлый и остроумный человек, перемигиваясь с гостями и глядя на Марию Людвиговну, всегда замечал:

— Ну и зайчатина, я вам скажу, просто прелесть! И кто это так сумел приготовить?

А потом всегда заканчивал такими словами:

— Силыч, заверни-ка мне парочку зайчиков с собой домой! Вон их сколько висит у тебя на балконе!

Все весело смеялись, снова пили за здоровье охотника, за его удачу и за вкусную кухню хозяйки. Далеко за полночь засиживались гости и долго не смолкали их смех и шутки».

Гостеприимный дом Новикова-Прибоя всегда был полон людей. Однажды молоденькая родственница Верочка, которая жила у них с момента рождения Ирины и помогала ухаживать за ней, попыталась вспомнить те дни, когда в квартире находились только её обитатели (напомним, их тоже было немало: Алексей Силыч, Мария Людвиговна, её сестра София, Анатолий с семьёй, старшеклассник Игорь, маленькая Ирина, всеобщая любимица, и Верочка). Так вот у неё, у Верочки, ничего не получилось. Потому что если не было гостей-писателей, или приехавших родственников, или навестивших старого друга цусимцев, то присутствовал кто-нибудь из секретарей, или, например, шофёр, или кто-то зашёл из соседей на минутку. И непременно всех кормили-поили.

Игорь Алексеевич Новиков вспоминает об этом так: «Мы жили шумно, с постоянными гостями в доме, многочисленными родственниками, заезжавшими без предупреждения знакомыми, в каком-то людском круговороте, характерном для русского уклада жизни, в котором переплетаются радушие, хлебосольство, безалаберность, бесцеремонность. Я до сих пор удивляюсь, как при этих условиях в нашей семье соблюдались режим дня и относительный порядок, каждый из нас выполнял свои домашние обязанности, мы, ребята, росли, воспитывались, брат стал инженером, я — врачом, сестра — биологом. Безусловно, на наше духовное развитие и культурный кругозор особое влияние оказывали встречи на квартире с писателями, охотниками, художниками, цусимцами, скульпторами, колхозниками, артистами, партийными работниками, рабочими, журналистами, моряками, военачальниками, лётчиками и другими обыкновенными и выдающимися людьми того времени».

«Общался он, — пишет и писатель В. Лидин, — с великим множеством людей; в его рабочей комнате всегда — кажется, в любое время дня и ночи — кто-нибудь находился или даже ночевал на диване: то какой-то охотник или егерь из подмосковного хозяйства, то появившийся откуда-то участник Цусимского боя, то старый портартурец, то просто брат литератор, — бесхитростное сердце Алексея Силыча было широко открыто каждому. Ему нравилось такое многолюдство — всё это напоминало кают-компанию или привал на охоте…»

Всегда говорят о том, что Алексей Силыч был прекрасным рассказчиком. А он ведь и слушателем был необыкновенным. Читаем у Лидина: «Он любит слушать, по-детски восхищаясь образностью или складностью речи, трогательно удивляясь каждой новой для него подробности, затягивая беседу за полночь, вне времени, даже довольный очередным беспорядком, с точки зрения домашних, и единственно близким ему порядком. А особенно если это застольная беседа, — тогда часовые стрелки могут вращаться сколько им угодно, и растроганный Силыч от всего сердца скажет: „Ах, друг, ну до чего же хорошо!“ — готовый дружбы ради на всё, что бы у него ни попросили».

Говоря о личных качествах Новикова-Прибоя, его друг писатель Арамилев отмечал, что ко всем жизненным удачам и неудачам Силыч относился с философским спокойствием. Испытания, выпавшие на его долю в начале жизненного пути, очевидно, настолько закалили его, что он ничему никогда не удивлялся и редко выходил из себя. Тем не менее любое проявление человечности, как пишет Арамилев, приводило его в восторг: «Он загорался, как ребёнок, и начинал доказывать, что человек, даже самый испорченный, способен возродиться к нормальной жизни».

Все близкие и знакомые Алексея Силыча хорошо помнят случай, когда в его дом в Тарасовке среди бела дня пробрался вор и украл кожаную куртку и пишущую машинку писателя. Вора поймали. Алексей Силыч явился в суд как потерпевший. Судья начал стыдить обвиняемого:

— Знаешь, кого ты ограбил? Новикова-Прибоя, нашего писателя. Весь мир читает его с благодарностью, а ты — грабишь. Ему машинка для сочинительства нужна, а ты её пропил бы в два дня и человека без орудия производства оставил.

— Клянусь вам, гражданин судья, я не знал, кого ограбил! — воскликнул вор. — Я «Цусиму» тоже читал. Хорошая книга. Если бы я знал, что это дача Новикова-Прибоя, — не полез бы. Прошу извинить. Тут недоразумение вышло. Совсем я этого не знал.

Алексей Силыч до того умилился, что стал просить судью о смягчении наказания. Судья внял его просьбе, учёл чистосердечное раскаяние преступника и ограничился минимальным сроком.