Иные песни - Яцек Дукай

Солдат предложил ей жестом еще один кубок вина. Отказалась. Встала и, не оглядываясь, покинула пристань.

Собственно, а в чем состоит моя служба? — думала она, взбираясь по крутым улицам Пергама. Каковы мои повинности? Должна ли я оставаться подле стратегоса до конца, то есть до окончательного его предательства, окончательной победы или окончательного поражения? И как понять, что это наступило? Я уже даже не уверена насчет моего спора с Яной. Скажет ли стратегос хоть когда-либо прямо: «этого слова не сдержу»? А даже если скажет — он ведь стратегос, откуда бы мне знать, что это значит на самом деле? Ох, Госпожа, я ведь всего лишь хотела увидеть Землю!..

Ее обогнали быстро катящиеся гидоровые повозки, где-то в городе снова вспыхнул пожар. Она направилась им вослед. Горела одна из уцелевших фабрик пергамента. Эгипет уже давным-давно не блокировал экспорт папируса, да и вистульская бумага постоянно снижалась в цене, и все же среди аристократии еще существовала мода на настоящий телячий пергамент. Который, кстати, теперь точно сильно подскочит в цене. Она смотрела на заранее обреченную на неудачу попытку погасить пожар. Может, и вправду нет смысла отстраивать город на этой проклятой равнине…

Она вернулась во дворец уже перед рассветом. Прошла мимо нескольких слуг, которых не надеялась застать на ногах в такую рань. В атриуме повстречала Яну-из-Гнезна, бесцеремонно омывающую жилистые ноги в имплувиуме.

— Я думала, ты сидишь в Амиде.

— Мы едва-едва прилетели, стратегос тебя искал, сразу выезжаем, собирайся. Что это ты вырядилась, колечки, браслеты, персний, ась? Снова добралась до здешнего гардероба?

— Да чтоб тебе провалиться, старая карга.

— Гори-гори, может, у тебя в голове хоть немного прояснится.

Аурелия сплюнула фиолетовым пламенем и свернула в свои комнаты.

Комнаты — это сильно сказано. Маленький кабинетик с безоконным коридорчиком, чуть большая спальня за боковой дверью. В кабинете лунница застала эстлоса Бербелека, тот склонялся над столом, что-то поспешно писал угольным стилом.

— А-а, вот и ты! — повернулся он, просияв, и миг-другой ей казалось, что он хочет приветственно обнять ее. Впрочем, Форма тут же отступила. — Хотел оставить тебе письмо; знаю ведь, что ты нынче не спишь. Как там эстлос Ашамадер?

Она махнула рукой.

— Яна говорит, мы выезжаем.

— Да, еще до полудня. Я заскочил буквально на минутку, даже с басилеем нет времени встретиться. Было здесь что-либо, о чем мне стоит знать?

— Вчера прибыл посол от Иоанна Чернобородого. С официальным письмом. Приняв во внимание нейтралитет Вавилона, с которым Македонию объединяют узы недавнего союза — и так далее, бла-бла-бла. Если коротко: он не вмешается в войну с Чернокнижником, а вот, если речь пойдет о Навуходоносоре, тогда, конечно, быстренько тебе поможет.

— Превосходно. Ха, у Алитэ и вправду может удаться ее план! Вот же чертовка! Я должен ей написать. — Он вспомнил о письме, которое только что писал; смял его и спрятал в карман. — В любом случае, нынче выезжаем. Попрощайся со своим Адонисом — и вперед.

— Куда? Я видела, что ты отправляешь Хоррор. Полагаешь, Чернокнижник не вцепится в свое? Каков план? Куда ты их перебрасываешь?

— Ты не обязана знать.

— Обязана! Эстлос.

Он вздохнул, почесал нос.

— Закрой дверь.

Она закрыла.

— За час до рассвета, — пробормотал он, — пробуждаются призраки искренности. Ну ладно, что ты хочешь узнать?

Обманет меня, подумала она.

— Когда состоится нападение на Урал.

— Нападение на Урал. Это совершенно невозможно, не будет никакого нападения на Урал. И не кричи о предательстве, просто подумай на минутку, как бы это стало возможным. У тебя ведь здесь наверняка есть карты — о, давай. Не эту, другую. Смотри, насколько большие пространства контролирует Максим Рог. Воистину, это целая империя. Европа, Азия, когда бы не Дедушка Мороз, он добрался бы через пролив Ибн Кади до Северного Гердона, здесь — почти достиг Африки. А теперь вообрази, что я и вправду начинаю такую кампанию. Чернокнижник сидит в своих уральских твердынях. И, скажем, все складывается как мне и нужно, победа за победой. Уже один захват тех земель, разгром всех его войск и осада его на Урале займет — сколько? Десять, двадцать лет? Империи рушатся, как элефанты: может, земля и вздрогнет, когда они падут, но пока что это длится, длится и длится. А ведь с моей стороны было бы безумием ожидать только побед. Даже считая всех союзников, у нас не будет решающего превосходства. А осада Урала! Шеол, да он превратил в крепость всю горную цепь!

— Весьма убедительный аргумент насчет невозможности победы, эстлос, — сухо проговорила Аурелия.

— Какой победы? Ты, похоже, и вправду слишком долго была в моем обществе. В конце концов, о чем должна идти речь: о Чернокнижнике или об Искривлении?

— Они не отправятся за тобой в эфирную войну, оставив за спиной Вдовца. Особенно теперь, когда ты уже вговорил им, что это он в ответе за Сколиодои. А ведь затем ты, собственно, и вговаривал.

— Не пойдут. Пригаси свой гнев! Вот же ты запальчивая! Чуть больше веры. Они уже соединены, это важнее всего, уже не сбегают от одной мысли об Иллее. Теперь — теперь смотри. Наступление пойдет от линии Вистулии, от Вистульской Гэлиции. Здесь, здесь и здесь. Казимир, Тор, готы, кельты, гунны, часть моего Хоррора.

— Ты ведь говорил —

— Но тоже не для того, чтобы захватывать земли и ставить на колени армию Империи. Целью его остается связать силы Вдовца и создать видимость такой угрозы для него, чтобы он принял решение о помощи своим войскам и о продвижении антоса дальше на запад. Рог сделает то же, что и раньше: прибудет в Москву. А Москва — Москва уже не настолько неприступна, это не уральские твердыни.

— От Вистулы в Москву — долгая дорога, не будет же он ждать.

— Не будет. А значит, не о том речь, чтобы прорубаться — стадий за стадием — сквозь армии под антосом Вдовца, но чтобы сразу избавить их —

Справа, из-за дверей спальни, раздался сдавленный чих. Они повернули головы. Один удар сердца — кататоническая неподвижность. Затем Аурелия подскочила — гиппирес в боевой короне огня — дернула дверь, та ударила в стену, одна из завес соскочила.

В спальне стоял эстлос Кикур Ашамадер, полунагой, в одних шальварах. Вытирал нос, смотрел характерно широко раскрытыми глазами на пылающую Аурелию.

— Я хотел, — он запнулся, — хотел извиниться, думал, ты вернешься раньше, заснул, извини, ну не гневайся, Аури.

— Собственно, нам не представилось случая познакомиться, — сказал низким голосом стратегос из-за спины Аурелии. — Эстлос Иероним Бербелек-из-Острога.

Кикур подошел к нему, пожал предплечье.

— Эстлос Кикур Ашамадер, это честь для меня, на самом деле.

Иероним Бербелек покивал.

— Не сомневаюсь, не сомневаюсь. Аурелия, ты уверена, что там больше никого нет? Под кроватью, например, а?

Аурелия пала перед стратегосом на колени.

— Кириос. Молю о прощении.

Кикур переводил взгляд с девушки на Бербелека и обратно.

— Лучше будет, — пробормотал Ашамадер, отступая ко дверям в коридор, — если я уже —

Стратегос поднял на него взгляд.

— А можешь мне сказать, красавчик, когда, собственно, ты проснулся? Не при звуке же своего имени, верно?

Кикур протянул руку назад, отворил двери, все еще отступая, согнутый в некоем странном полупоклоне, уже даже не глядя на Бербелека, принялся неразборчиво бормотать:

— Я и вправду ничего не слышал, впрочем, что я в этом понимаю, какое мне до этого дело, зачем бы мне, не слышал, могу поклясться, а Вавилон и так, это ведь глупо, сам подумай, эстлос, какое значение имеет, если…

Стратегос глядел на него с интересом.

Левую руку он положил на голову Аурелии, провел пальцами по искрящейся коже лунницы. Та подняла на него глаза. Стратегос не отводил взгляд от Кикура.

Аурелия поднялась с колен.

— Ну я ведь говорю, ничего не слышал, кровь Мардука, что вы хотите, с ума сошли, Аури, что все это…

Бербелек смотрел, как гиппирес беззвучно идет за отступающим в тень коридора вавилонянином, — мягкая походка голых стоп Аурелии, ее бедра гипнотически, как никогда ранее, покачиваются — и исчезают с его глаз в той тени. Он ничего не увидел и ничего не услышал — только через миг в его лицо дохнуло короткое дыхание сернистого жара, как если бы там, во тьме, открылись на миг ворота в ад.

Φ

Глаза Вдовца

Москва, черный рассвет. Одни среди врагов, антос Чернокнижника на горле. С неба должен упасть Хоррор, но — еще не теперь, еще не под этим солнцем; а может, и никогда. У Аурелии, ко всему прочему, разлетелась правая вихревица, отрезав при этом два пальца. Она уже слишком долго живет на Земле, это не ее сфера, не ее первоэлемент, не стоило на столько месяцев покидать родной край…