Красная комната. Пьесы. Новеллы (сборник) - Август Стриндберг

Резко звонят дважды. Фрекен вздрагивает. Жан надевает ливрею.

Граф! А вдруг Кристина… (Идет к разговорной трубе, слушает.)

Фрекен. Он уже видел свое бюро?

Жан. Это Жан! Господин граф! (Слушает; зрителю не слышно слов графа.) Да, ваше сиятельство! (Слушает.) Да, ваше сиятельство! Сию минуту. (Слушает.) Хорошо-с, ваше сиятельство! (Слушает.) Да-с! Через полчаса!

Фрекен (в тревоге). Что он говорит? Господи Иисусе, что он говорит?

Жан. Желает кофе и сапоги через полчаса.

Фрекен. Значит, через полчаса! Ах, как я устала. Ничего не могу — не могу каяться, не могу бежать, оставаться, жить не могу, не могу умереть! Помогите же мне! Приказывайте, и я буду слушаться, как собака. Окажите мне последнюю услугу, спасите мою честь, спасите его имя! Вы же знаете, чего мне надо хотеть, да я не хочу… Сами этого пожелайте и прикажите мне исполнить!

Жан. Не знаю… нет, теперь уж я тоже не могу… не понимаю… Будто из-за этой ливреи я сразу… я не могу вам приказывать… вот граф поговорил со мною, и я… трудно объяснить… никуда не денешься от своего рабства! Наверно, если бы граф сейчас спустился… и приказал мне перерезать собственную глотку, я бы сразу послушался.

Фрекен. Так вообразите ж себя на его месте, а меня на вашем! Вы давеча так славно играли роль, когда стояли передо мною на коленях — изображали рыцаря… или — видели вы когда-нибудь в театре гипнотизера?

Жан утвердительно кивает головой.

Он говорит медиуму: возьми метлу — и тот берет; он говорит — мети, и тот метет…

Жан. Но он же сперва усыпить его должен!

Фрекен (с восторгом). Я сплю уже! Вся комната будто в дыму, вы — будто печь железная… как кто-то длинный, черный, в цилиндре… и глаза ваши сверкают, как угли, когда угасает пламя, и лицо — будто белая кучка золы. (Солнечный луч падает на Жана.) Как тепло, как хорошо (потирает руки, словно греет у огня) и как светло… и покойно!

Жан (подает ей бритву). Вот метла! Пока не стемнело… идите на гумно и… (Шепчет ей на ухо.)

Фрекен (очнувшись). Благодарю! Скоро я отдохну! Только скажи… что и первые тоже сподобятся милости Божьей. Скажи, даже если сам не веришь.

Жан. Первые? Нет, не могу! Хотя постойте… Фрекен Жюли… вот! Вы уже не среди первых… вы среди последних!

Фрекен. Правда. Я среди самых последних. Самая последняя! О! Но я уже не могу уйти. Еще раз вели мне уйти!

Жан. Но теперь я тоже не могу! Не могу!

Фрекен. И первые станут последними!

Жан. Не думайте, не надо! Вы всю силу у меня отнимаете, я делаюсь трусом… Что это? Мне показалось — звонок! Сейчас заткнуть его! Надо же — так дрожать, так бояться звонка! Но это не просто звонок… кто-то же звонит в него, чья-то рука его дергает… и что-то же дергает эту руку — да заткните же уши, заткните уши! Ох, как он его дергает! И будет звонить, пока не добьется ответа — но поздно! Ленсман придет, и… вот.

Раздается два резких звонка. Жан вздрагивает, распрямляется.

Ужасно! Но другого выхода нет! Ступайте!

Фрекен решительно выходит за дверь.

Пляска смерти

(перевод А. Афиногеновой)

Часть I

Эдгар, капитан крепостной артиллерии.

Алис, его жена, бывшая актриса.

Курт, начальник карантина.

Второстепенные персонажи:

Енни.

Старуха.

Часовой (без слов).

Внутреннее помещение круглой крепостной гранитной башни. На заднем плане — массивные ворота с застекленными дверями, через которые видны морской берег с расположенными на нем батареями и море.

По обе стороны ворот — окна, на подоконниках — цветы и клетки с птицами.

Справа от ворот — пианино; ближе к просцениуму — столик для рукоделия и два кресла.

Слева, в середине сцены — письменный стол, на котором установлен телеграфный аппарат; на переднем плане — этажерка, на ней стоит фотография в рамке. Возле этажерки — кушетка. У стены — буфет.

Под потолком — лампа. На стене возле пианино, по обе стороны от портрета женщины в театральном костюме, висят два больших лавровых венка, перевязанных лентой.

Рядом с дверью стоит вешалка, на ней предметы военного обмундирования, сабли и т. п. Возле вешалки — секретер. Слева от двери висит ртутный барометр.

Теплый осенний вечер. Крепостные ворота распахнуты настежь, вдали виден артиллерист, стоящий на посту возле береговой батареи, на нем — каска с султаном; время от времени в багровых лучах заходящего солнца поблескивает его сабля. Чернеет неподвижная гладь воды.

В кресле слева от столика для рукоделия сидит Капитан, крутя в пальцах погасшую сигару.

На нем — поношенная полевая форма и кавалерийские сапоги со шпорами. На лице — выражение усталости и тоски.

В кресле справа расположилась Алис. У нее усталый вид, она ничем не занята, но как будто чего-то ждет.

Капитан. Может, сыграешь что-нибудь?

Алис (равнодушно, но без раздражения). Что именно?

Капитан. Что сама хочешь!

Алис. Мой репертуар тебе не во вкусу!

Капитан. А тебе мой!

Алис (уклончиво). Двери не закрыть?

Капитан. Как тебе будет угодно! По-моему, тепло.

Алис. Тогда пусть их!.. (Пауза.) Почему ты не куришь?

Капитан. Перестал выносить крепкий табак.

Алис (почти дружелюбно). Так кури послабее! Это ведь твоя единственная радость, сам говоришь.

Капитан. Радость? Что это за штука такая?

Алис. Ты меня спрашиваешь? Мне об этом известно не больше твоего!.. Виски тебе еще не пора?

Капитан. Чуть погодя!.. Что у нас на ужин?

Алис. Откуда мне знать! Спроси Кристин!

Капитан. Почему-то скумбрия еще не пошла; на дворе ведь осень!

Алис. Да, осень!

Капитан. И на дворе и дома! Конечно, с осенью наступят холода — и на дворе и дома, — но полакомиться жаренной на решетке скумбрией с долькой лимона и бокалом белого бургундского весьма недурственно!

Алис. Какое вдруг красноречие!

Капитан. У нас в винном погребе осталось бургундское?

Алис. Насколько я знаю, последние пять лет наш погреб пуст…

Капитан. Ты никогда ничего не знаешь. А ведь нам непременно надобно сделать запасы к серебряной свадьбе…

Алис. Ты в самом деле намерен ее отмечать?

Капитан. Естественно!

Алис. Намного естественнее было бы скрыть от чужих глаз наш семейный ад, наш двадцатипятилетний ад…

Капитан. Дорогая Алис, ад адом, но ведь у нас бывали и хорошие минуты! Так давай воспользуемся отпущенным нам кратким сроком, ибо потом — конец всему!

Алис. Конец! Если бы!

Капитан. Конец! Только и останется, что вывезти на тачке и унавозить огород!

Алис. И столько суеты из-за огорода!

Капитан. Да, именно так; я тут ни при чем!

Алис. Столько суеты! (Пауза.) Почту получил?

Капитан. Получил!

Алис. Счет от мясника пришел?

Капитан. Пришел!

Алис. Большой?

Капитан (вынимает из кармана бумажку, надевает очки, но тут же откладывает их в сторону). Посмотри сама! Я плохо вижу…

Алис. А что у тебя с глазами?

Капитан. Не знаю!

Алис. Старость.

Капитан. Вздор! Это я-то старый?!

Алис. Ну не я же!

Капитан. Гм!

Алис (проглядывает счет). Оплатить можешь?

Капитан. Могу; но не сейчас!

Алис. Значит, потом! Через год, когда выйдешь в отставку с крошечной пенсией и будет поздно! Потом, когда тебя вновь одолеет болезнь…

Капитан. Болезнь? Да я сроду не болел, один раз нехорошо стало, вот и все! Я еще двадцать лет проживу!

Алис. У врача другое мнение!

Капитан. У врача!

Алис. А кто же лучше разбирается в болезнях?

Капитан. Нет у меня никаких болезней и никогда не было. И не будет, ибо я умру в одночасье, как и положено старому солдату!