Обыкновенная история в необыкновенной стране - Евгенией Сомов

В город мы прибыли на Витебский вокзал. Здесь никакой войны не чувствуется: на площади перед вокзалом ходят трамваи, много людей, одетых в светлое, по-летнему, спешат с работы домой. В телефонной трубке на вокзале я слышу мамин голос: «Ну, так приезжайте скорее, я готовлю ужин».

Лишь только на следующий день я и здесь стал чувствовать атмосферу войны. По улицам солдаты несут слабо надутые аэростаты, похожие на гигантские баклажаны, которые затем из парков и с площадей запускают в высоту на металлических тросах. Эти тросы должны удерживать немецкие самолеты от пикирования и снижения. Позднее оказалось, что такая защита не дает эффекта: достаточно одного выстрела, чтобы баллон обмяк и упал вниз.

Почти каждый вечер объявляется воздушная тревога: сначала начинают гудеть басом трубы заводов, затем воют уличные сирены. В это время следует уйти в укрытия, но уходят не все, некоторые, видимо, уже привыкли, ведь вражеские самолеты так еще и не появлялись над городом. Люди роют укрытия в парках, окна магазинов прикрывают деревянными щитами. Городские памятники обкладываются мешками с песком. Оконные стекла в домах заклеиваются лентами бумаги или марли, чтобы они не разлетелись при бомбежке города. Все эти необыкновенные перемены в городе вызывают во мне восторженные чувства, как будто вот-вот должен начаться грандиозный спектакль; все готовятся к нему, а он так и не начинается.

Ура! Занятия в школе начнутся на месяц позднее. Теперь днем я брожу по городу и смотрю, что в нем происходит. Вижу, как в садах учат ополченцев, простых рабочих и служащих. Вместо винтовок у них в руках деревянные палки. Неужели уже не хватает оружия? В южных районах города, у Нарвской заставы, улицы перегораживают баррикадами из мешков с землей, а углы домов превращают в пулеметные точки. Поговаривают о возможной блокаде, и уже введены карточки на хлеб, масло и сахар. Остальные же продукты бойко раскупаются по повышенным ценам, и за ними повсюду с утра выстраиваются очереди. Наша домработница Настя тоже с утра в бегах за этими продуктами: консервы, мука, крупа, конфеты. Но купить за один раз можно не более килограмма. Последними с полок магазинов исчезают банки с дальневосточными крабами и икрой: для простых людей это не еда. Более дальновидные уже направились в окружающие деревни за картошкой, тащат ее большими мешками. Другие же идут на убранные картофельные поля за городом: там можно еще накопать несколько килограммов мелкой картошки. Некоторые находят продукты питания в аптеках, например, льняное и кукурузное семя, препараты крови и желатина. На сельскохозяйственных складах продают подсолнечный жмых, из него можно варить кашу. Мама где-то раздобыла четыре килограмма семян клевера. Маленькие коричневые шарики в жесткой кожуре, которые даже после трехчасовой варки остаются твердыми.

Наконец, к октябрю все магазины, склады и аптеки стали пустыми, все съестное из них исчезло. Теперь оставался только паек, который выдавали по карточкам. Радио нас успокаивает: «Враг будет разбит при подходе к городу». Видимо, для этого в город приехал сам маршал Клим Ворошилов, герой Гражданской войны, Первый Маршал. В кинохронике мы видим, как он осматривает передовую линию фронта, хотя все уже знают, что никакой линии фронта нет — враг движется планомерно и неумолимо, почти без боев. Маршал поднимается на какой-то холмик и всматривается вдаль в бинокль, а сбоку у него висит, поблескивая, кавалерийская шашка. Совсем как в песне: «Тогда нас в бой пошлет товарищ Сталин и Первый Маршал в бой нас поведет!».

Но вот и началось. Восьмого сентября вечером, как всегда, завыли сирены воздушной тревоги. По радио мы слышим: «Вражеские самолеты прорвались к городу! Всем гражданам перейти в укрытия». В подвале нашего дома уже два года как оборудовано бетонное бомбоубежище: к войне-то мы готовились. Спустя несколько минут мы слышим на нашей лестнице множество шагов. Приоткрываем дверь и видим, что много людей уже спускаются вниз, неся в руках чемоданы. Мы же как раз только что сели ужинать и мама в нерешительности, стоит ли и нам уходить в укрытие. Как-то не верится в большую опасность. Ну, почему именно на наш дом она, эта бомба, упадет? Ведь в городе много домов. Вдруг видим, что наша няня начинает собираться: надевает какой-то зеленый ватник с красной повязкой на рукаве, вешает через плечо противогаз и натягивает на ноги большие резиновые сапоги. Откуда у нее все это? Оказалось, что она боец противопожарной дружины дома, и идет она наверх, на чердак, гасить зажигательные бомбы. У меня голова от этой новости закружилась. Так ведь и я мечтал их гасить! Умоляю маму пустить меня вместе с ней на крышу. И, к моему величайшему удивлению, мама разрешает. Мы сразу же бежим на чердак нашего шестиэтажного дома, и через распахнутое окно мне открывается картина неба.

Вечером вид на город с крыши особенно прекрасен: крыши домов озарены малиновым светом заката, а в потухающем небе видны контуры сотен воздушных шаров. И вот, сначала где-то в отдалении, а затем уже и рядом, стал раздаваться громкий лай зенитных орудий, орудий, которых днем я в городе не замечал, так как они установлены на крышах. От выстрелов в небе стали появляться белые букеты дымков — это разрывы зенитных снарядов. Они висели в воздухе и затем медленно, меняя свою форму, ползли по ветру на восток. Но по кому зенитки стреляют? Никого в небе не видно. Но вот мы отчетливо услышали тот знакомый мне рокот немецких авиамоторов. Самолеты где-то близко, только их не видно в потемневшем небе.

Прошло еще какое-то время, и вдруг в небо полетели разноцветные огни сигнальных ракет. Совсем как праздничный фейерверк: желтые, красные, зеленые дуги, то там, то здесь, и не только в нашем районе, но особенно в отдаленных заводских кварталах города за Невой. Сначала десятки огней, а потом и сотни. Вот он начался, долгожданный для меня военный спектакль! Но что это за ракеты? Трассирующие снаряды артиллерии или что-то еще? Да и зачем они?

Вдалеке, в восточных районах города, послышались рычащие раскаты взрывов. Бомбят! Еще через некоторое время оттуда в небо поползли черные клубы дыма. Сначала они были небольшие, но затем, сливаясь, образовывали целый дымовой фронт, внизу которого можно было отчетливо различить языки пламени. Пожары!

Тревога закончилась, и мы с няней вернулись в квартиру.

Оказалось, что мама с сестрой так никуда из квартиры и не уходили: двум смертям не бывать.

Утром в городской газете «Ленинградская правда» я читаю сногсшибательную новость: «В город проникли вражеские лазутчики, которые во время воздушного налета запускают в воздух около заводов и военных объектов цветные ракеты, корректируя бомбометание противника». Но как оказались в городе эти лазутчики? Куда же смотрело наше доблестное НКВД? Все это было совершенно непонятно. Лишь позднее мы узнали, что, действительно, противнику удалось в захваченных районах области завербовать немало людей, которые затем с толпой беженцев прибыли в город и во время каждого налета запускали ракеты, быстро меняя свое местонахождение. К этому НКВД не было готово, оно было занято поисками «шпионов и вредителей» среди честных граждан и всегда их там находило.