Зима в Мадриде - Кристофер Джон Сэнсом
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, но…
— Я мигом.
Она прикоснулась к его руке, улыбнулась и пропала. Гарри прислонился к холодной трамвайной остановке, глубоко дыша — вдох носом, выдох через рот, как ему велели делать в госпитале. Вскоре подъехало такси.
Оказавшись в тепле салона, Гарри сразу почувствовал себя лучше. Он печально улыбнулся Софии:
— Какое бесславное завершение вечера. Высадите меня, я оплачу вашу поездку до дому.
— Нет. Я хочу увериться, что с вами все в порядке. Вы очень бледны. — Она окинула его профессиональным взглядом.
Они вышли из такси. Гарри опасался, что не сможет без помощи подняться по лестнице, но ему уже было лучше, и он справился сам. Открыл дверь, и они прошли в гостиную.
— Сядьте на диван, вот здесь, — сказала София. — У вас есть спиртное?
— Там, в буфете, немного виски.
Она принесла из кухни стакан и налила ему. Виски его взбодрил. София улыбнулась:
— Ну вот. Румянец снова тронул ваши щеки.
София разожгла брасеро, села на другой край дивана и стала смотреть на Гарри.
— Выпейте тоже немного, — сказал он.
— Нет, спасибо. Я это не люблю. — Она перевела взгляд на фотографию его родителей.
— Это мои мать и отец.
— Хороший снимок.
— Ваша мама показывала мне свою свадебную фотографию в тот день, когда я привел Энрике.
— Да. Она, папа и дядя Эрнесто.
— Ваш дядя был священником?
— Да. В Куэнке. Мы ничего не знаем о нем с начала Гражданской войны. Может быть, он погиб. Куэнка была в зоне республиканцев. Вы не против, Гарри, если я закурю?
— Конечно курите.
Он взял пепельницу с кофейного столика и подал ей. Рука у него слегка тряслась.
— Это было страшно? — спросила София. — Война во Франции?
— Да. Снаряд упал прямо рядом со мной, убил человека, с которым я был. Я на некоторое время оглох и страдал от этих проклятых панических атак. В последнее время стало намного лучше. Я думал, что поборол их, но сегодня вдруг началось снова.
— Вы хорошо здесь устроились?
— Хорошо. Не могу пожаловаться. Получаю приличный паек, живу в большой квартире.
— Да, здесь красиво. — София окинула взглядом комнату. — Только атмосфера мрачноватая.
— На самом деле она для меня великовата. И немного пугает. Раньше здесь жил какой-то чиновник-коммунист.
— Да, эти организовали себе неплохую жизнь, — вздохнула София.
— Иногда мне кажется, я ощущаю его присутствие. — Гарри застенчиво рассмеялся.
— Мадрид теперь полон призраков.
Вдруг погас свет, и они оба вскрикнули. Комната погрузилась в темноту, только жаровня слегка мерцала.
— Снова электричество отключилось, — сказала София.
— Боже, в какой подходящий момент!
Они дружно рассмеялись.
— У меня на кухне есть свечи, — сказал Гарри. — Я найду их и принесу, дайте мне спички. Если, конечно, вы не хотите домой.
— Нет, — ответила София. — Так приятно поговорить.
Гарри зажег свечи и поставил их на блюдца. Они осветили комнату неровным желтым мерцанием. Лучи падали на волосы Софии, и Гарри заметил, что они не совсем черные, с едва заметной рыжиной. Лицо девушки было печальным.
— У нас постоянно отключается электричество, — сказала она. — Мы привыкли.
Гарри немного помолчал, потом сказал:
— Люди здесь переживают столько трудностей, я даже не думал, что такое возможно.
— Да. — София вздохнула. — Помните нашу святошу сеньору Аливу? Она вчера заходила. Говорит, мол, священник беспокоится, что мы не можем нормально заботиться о Пако. Он хочет, чтобы мы отдали его в приют. Священник сам не придет к нам, потому что мы не ходим в церковь. Это, разумеется, главная причина, почему они хотят забрать у нас Пако. Но они его не получат. — София на мгновение крепко сжала губы. — Энрике скоро сможет работать. Вероятно, для него тоже найдется место на молокозаводе.
— У меня есть одна знакомая, англичанка, некоторое время она помогала в приюте. По ее словам, это ужасное место. Она ушла оттуда.
— Я слышала, кто-то из детей кончает самоубийством. Вот чего я боюсь. Как бы этого не произошло с Пако. Он всегда такой испуганный. Почти не разговаривает, только с нами.
— И нет никого… я не знаю… кто помог бы ему?
— Кто? — горько рассмеялась София. — У него есть только мы.
— Простите.
Она наклонилась вперед, ее большие глаза сияли в свете свечей.
— Вам не за что извиняться. Вы добры. Заботливы. Иностранцы и те, у кого здесь есть деньги, закрывают глаза на жизнь простых людей. А те, у кого нет ничего, забиты, апатичны. Приятно встретить человека, которому не все равно. — София несмело улыбнулась. — Даже если вас это огорчает. Вы хороший человек.
Гарри подумал о Гомесе, его испуганных глазах и покачал головой:
— Нет. Это не так. Мне хотелось бы быть хорошим человеком, но нет.
Он потупился и тяжело вздохнул, потом снова поднял взгляд на Софию. Она улыбнулась. Гарри аккуратно взял ее руки в свои.
— А вот вы хорошая, — сказал он.
Она не шевелилась. Взгляд ее смягчился. Гарри осторожно потянулся к ней и прикоснулся губами к ее губам. Платье Софии зашуршало, она подалась вперед и ответила на его поцелуй своим, долгим и глубоким, с резким, волнующим привкусом табачного дыма. Он отстранился и сказал:
— Простите. Вы одна в моей квартире, я не хотел…
София улыбнулась и покачала головой:
— Нет. Я рада. Нетрудно было понять, что вы чувствуете. И я думала о вас с того момента, как вы появились в нашем доме, сидели у нас в гостиной, такой потерянный, но при этом так старались помочь. — Она наклонила голову. — Я не хотела этих чувств, наша жизнь и без того очень трудна. Именно поэтому я сперва отказалась звать врача. — Она улыбнулась и добавила: — Бедный Энрике. Видите, на самом деле я эгоистка.
Гарри потянулся к Софии и взял ее за руку. Она была теплая, пульсировала жизнью.
— Вы самый неэгоистичный человек, какого я только встречал.
В душе у Гарри все еще теплились сомнения, он не мог до конца поверить, что это происходит.
— Гарри… — произнесла София.
— Вы произносите мое имя, как никто другой, — сказал он с тихим сдавленным смешком.
— Его легче произносить, чем имя Дэвид на английский манер.
— Парень из Лидса?
— Да. Мы были вместе какое-то время. Во время войны нужно брать от жизни все, пока есть шанс. Вероятно, вы шокированы. Католик сказал бы, что я распутная женщина.
— Конечно нет.
Гарри помолчал, потом нагнулся и снова поцеловал ее.
Глава 31
Барбара слышала, что иногда любовь превращается в ненависть. Она в это не верила, и напрасно. Сэнди сказал, что ее сердце полно сентиментальной чепухи, но он
