Не время для славы - Юлия Латынина

Рядом притормозила серебристая «десятка», и из нее выбрались два парня с гранатометами.

– Салам, Салих! – вскричал один из парней, – ты не видел тут какого-нибудь русского танка?

– Зачем тебе танк? – спросил Магомед-Салих.

– Э! Я слыхал, что Мурад обещал по три тысячи долларов за каждый подбитый танк, а Булавди обещал пять! Как ты думаешь, кто из них более правильный мусульманин?

– Я думаю, что у них фальшивые доллары, Умар, – ответил Магомед-Салих.

Умар пожал плечами и сказал:

– Ну так что ж фальшивые. За три фальшивых один настоящий дают. А там, в Торби-кале, этих танков как блох на псе! Если постараться, к вечеру можно сколотить на «мерседес»!

– А если он тебя подстрелит, Умар? – спросил Магомед-Салих.

– Так что же? Я попаду в рай.

В эту минуту из молельного домика вышли Джамалудин и Шамиль. Умар посмотрел на них и потерял дар речи.

– Вах, Джамал! – закричал он, – по ящику передавали, что тебя убили! Если ты воскрес, ты управился даже быстрее, чем ихний пророк Иса!

– Езжай за нами, – сказал Джамалудин, – и прекрати нести чепуху. А если нам понадобится бить русские танки, я заплачу за каждый по десятке.

Радио в машине хрипнуло и сказало:

– Войска 43-й дивизии одерживают убедительную победу над деморализованным, разбитым, остервенело сражающимся противником.

Когда связь с Зыковым прервалась, ротный доложил командиру батальона, что сержант Зыкова погиб, обороняясь от превосходящих сил противника.

Командир батальона вышел на связь с комполка и доложил, что подразделение сержанта Зыкова вело неравный бой, сдерживая натиск ста пятидесяти боевиков.

Комполка вышел на связь с командиром усиленной полковой группы полковником Лихим и доложил, что двадцать три человека под командованием сержанта Зыкова погибли, но остановили пять сотен боевиков, рвавшихся в центр города.

Полковник Лихой вышел на связь с премьером Мао и доложил, что люди под его командованием проявляют чудеса храбрости, и БМП сержанта Зыков рассеяла полуторатысячную толпу озверевших боевиков, вооруженных М-16 и гранатометами западного образца.

Полковник Лихой хорошо знал первое стратегическое правило: если наших бьют, значит, враг обладает подавляющим преимуществом.

Три танка под командованием майора Градова вошли в село Ахмад-кала, по настоянию командования, сообщившего об уничтожении боевиками блокпоста на въезде в село.

Блокпост уже потух, а боевиков не было.

Танки поехали по главной улице; стрелок, высунувшись из люка, время от времени постреливал из КПВТ.

Минут через пять майор встретил сопротивление: из-за какого-то сарая танки обстреляли из стрелкового оружия. Майор приказал дать задний ход, и из-за сарая выскочили пятеро подростков. Они бежали на танки и кричали «Аллах акбар!».

Майор приказал еще раз сдать назад, и танк выстрелил. Сарай как языком слизнуло. Что же касается щенков, от них не осталось даже автоматов.

Майор скомандовал: «Вперед» и продолжил обход села.

Полковник Аргунов и командир АТЦ Хаген Хазенштайн подъехали к базе «Снегирь» около половины четвертого. Над воротами базы развевался российский триколор. С Хагена сняли наручники и дали ему рацию, но нельзя сказать, чтобы с ним обращались, как со свободным человеком.

Человека, который командовал бойцами, звали Мурад, а позывной его был «Ноль-третий». На просьбу открыть ворота база огрызнулась автоматным огнем.

Аргунов предложил «Ноль-третьему» сдаться, на что «Ноль-третий» возразил, что он и так на стороне федералов. Тогда Аргунов сказал, что шлепнет Хагена, на что «Ноль-третий» возразил:

– Покажите его мне. Я сам его шлепну.

К этому времени база была окружена двойным кольцом оцепления и шестью танками. Аргунов приказал соорудить перед танками укрытия и выставить посты на дороге от базы. Отогнать оцепление и уничтожить базу одним-единственным залпом «Урагана» с ближней высотки было несложно, но Аргунов не стал этого делать.

Ведь над воротами базы висел российский флаг, а с технической точки зрения разницы между тем, где сидят триста бойцов АТЦ, не было. Главное было, чтобы они не бегали по городу.

В четыре часа сорок минут командир танкового батальона майор Донгарь в Доме на Холме спросил, когда подойдет обещанная помощь. Полковник Лихой ответил, что она будет вот-вот.

Командир сказал, что боевики заманили его в ловушку и расстреливают его со всех сторон. Он сказал, что они дали танкам зайти на заранее пристрелянные позиции, а потом сомкнули кольцо.

Полковник Лихой заявил штабу, что он с тяжелыми боями прорывается к центру города.

На самом деле полковник Лихой даже не тронулся с места. Большая часть его солдат была безнадежно пьяна, и Лихому, который уже начал обмывать звездочки за утреннюю операцию, вовсе не улыбалось идти навстречу тем пятистам вооруженных до зубов боевикам, которые расстреляли Зыкова.

Новое заседание правительства началось в пять часов вечера. Многие министры за это время как-то поуезжали с завода, и на заседании оказалось всего пять членов правительства. Зато на нем было семь телекамер.

– Российские войска, – сказал премьер Мао, – проявляют чудеса храбрости, сражаясь с остервенелым противником. Террористы и сепаратисты несут тяжелые потери. Утром в селе Тленкой группа полковника Лихого ликвидировала банду из шестидесяти человек. А уже через три часа двадцати три бойца под командованием сержанта Зыкова в течение двух часов вела неравный бой против полутора тысяч оголтелых головорезов, рвавшихся в город на поддержку своим окруженным и деморализованным сообщникам! Зыков погиб, но боевики рассеялись и не смогли прорваться в город!

Все зааплодировали, а уполномоченный по правам человека Наби Набиев вскочил с места и закричал:

– Еще надо установить, откуда в городе взялись полторы тысячи боевиков!

– Точно так! – закричал его племянник, – все происходящее доказывает, что мы имеем дело с тщательно подготовленным, заранее спланированным вторжением, которое невозможно без длительной финансовой и технической подпитки из-за рубежа!

– Наш народ сделает все, – вскричал Магомед-Расул Кемиров, – чтобы дать отпор вашингтонскому обкому!

– Э, что там вашингтонский обком, у нас есть предатели и поближе, – заявил Наби Набиев, – вон, возьмите Хагена. Если он со своим народом, почему его люди до сих пор сидят на «Снегире»? Что это за история, что они его не слушаются?

Взоры всех присутствующих оборотились белокурому красавцу в камуфляже, мрачно стоявшему рядом с полковником Аргуновым. Он не выглядел пленником; руки его были свободны, но оператор местных «Вестей» немедленно опустил камеру, чтобы показать зрителям пустую кобуру у него на боку.

– В самом деле, – сказал Христофор Мао, – Хаген Альфредович, ваши бойцы не должны отсиживаться в казармах. Пусть выходят и исполняют свой долг.

Хаген неторопливо расстегнул ширинку и извлек их нее внушительных размеров член.

– Сначала отсоси у меня, – сказал белокурый эсэсовец.

Кирилл очнулся на заднем сиденьи машины. Это был раздолбанный «москвич» с тонированными стеклами: он полз по бугристой улице вдоль мелкой, заросшей камышом речки, и за рулем был Булавди. На переднем сиденье что-то пищало.

Машина закатилась во двор, Булавди хлопнул дверью и вышел. Квохтали куры и слышались мужские голоса. Двор был очень просторный, с гаражом, покрытым сверкающим шифером, и судя по речке, они были где-то в равнинной части республики: в Шамхальске, а может, на севере Торби-калы.

В машине бормотало радио. Оно говорило о каком-то теракте.

Кирилл не очень понял, о чем речь, открыл дверь и вышел из машины. Руки его были свободны, и охранника рядом не было. Люди во дворе проводили Кирилла настороженным взглядом, но никто из них ничего не сказал, когда Кирилл, пригнувшись, шагнул в распахнутую дверь беленого домика.

В гостиной на столе лежала всякая снасть для убийства, и тут же, посереди, была разостлана пеленка, и в эту пеленку Булавди заворачивал красный копощащийся комок. Кирилл смотрел на этот комок и понимал только то, что этот комок убил Диану. Если бы она не была беременна, она наверное б осталась жива.

Мир вокруг был как киноэкран, но фильм, который на нем показывали, не имел ни смысла, ни толку.

Следом за Кириллом в комнату вбежала полногрудая молодая женщина, ахнула, всплеснула руками, стала забирать другого младенца, которого держал Алихан – тот был завернут в камуфляжную куртку.

– Позаботься о них, – сказал Булавди молодой женщине, – отнеси их Гале. У нее должно быть молоко. Помолчал и добавил:

– И не забудь, что они мне троюродные племянники.

– Отвезите их в резиденцию, – сказал Кирилл, – Джамалу.

Все обернулись на звук его голоса, а Булавди поднял голову и сказал: