Последняя ночь у Извилистой реки - Джон Уинслоу Ирвинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стоило ему закрыть глаза, как спальня начинала вращаться. И тогда Дэнни заснул с открытыми глазами. Либо ему показалось, что заснул, поскольку глаза его оставались открытыми и очень сухими. А проснулся он от утреннего крика за окнами.
— Чей-то ребенок на дороге! — вопил какой-то идиот.
Нос Дэнни уловил запах марихуаны. Должно быть, Дэнни находился в полудремотном (или полубодрствующем) состоянии, поскольку ему сразу подумалось, что орущий человек явно обкурился. Однако запах марихуаны шел не с улицы. Он был совсем близко — этот запах забитого косяка. Он был на соседней подушке. Рядом спала Кэти. Голая, отбросив одеяло. От ее волос сильно пахло марихуаной. (У Дэнни сложилось впечатление, что Роджер постоянно курит марихуану.)
— Чей это ребенок? — орал все тот же голос. — Должны же быть у него родители!
Мало ли в городе орущих придурков? Взять хотя бы дом, что поближе к центру. Женский студенческий пансионат. Оттуда иногда такие вопли доносятся! Но чтобы здесь, в этой части Айова-авеню, да еще на рассвете?
— Ребенок на дороге! — не мог успокоиться этот маньяк.
В спальне было прохладно. Дэнни только сейчас сообразил, что плюхнулся в кровать, не закрыв окон. И Кэти, вернувшись, тоже не удосужилась их закрыть.
— Ну чего заторчал? — накинулась на него Кэти.
Ее голос звучал глухо, будто она говорила, уткнувшись в подушку.
— Это не наш. Наш двухлетка здесь, с нами. Ложись, придурок!
— Где он? — спросил Дэнни.
Он сел на кровати. В голове больно стучало. Дэнни обвел глазами измятую постель. Джо с ними не было.
— Совсем недавно был, — пробормотала Кэти.
Она тоже села на кровати. Ее лицо покрывал странноватый румянец. Впрочем, это не был румянец. Это были следы поцелуев с тем, у кого колючая борода. Мысль о ее поцарапанных щеках прошла параллельно крикам с улицы.
— Слушай, он там у себя верещал, ну я и принесла его к нам, — бубнила Кэти.
Дэнни выскочил в коридор. Кроватка в детской была пуста, а решетка — опущена. Рост Кэти не позволял ей перегнуться через ограждение и взять ребенка на руки. Она всегда предварительно опускала решетку.
Движение по Айова-авеню до самого поворота на Маскатайн-авеню застопорилось. Похоже, что-то случилось прямо напротив их квартиры на первом этаже. Дэнни выскочил на улицу в одних трусах.
Транспортный поток остановил водитель грязновато-белого фургона. Увидев выбежавшего парня в трусах, дядька посчитал его растяпистым родителем ребенка.
— Это твой ребенок? — заорал водитель, обращаясь к Дэнни.
Наверное, малыша напугали не только громкие крики водителя, но еще и его густые усы и такие же густые бакенбарды. Водитель стоял на бульварчике, куда он загнал Джо. Он словно боялся взять ребенка на руки или даже дотронуться до малыша. Босые ножки утопали в пыльной траве. На нем не было ничего, кроме подгузника. Двухлетний карапуз сумел выбраться из дома, спуститься с крыльца и через тротуар двинулся прямо на проезжую часть. Это чудо, что водитель белого фургона заметил его и сумел вовремя затормозить.
Из машины позади фургона выскочила женщина. Она подбежала к малышу и взяла его на руки.
— Это твой папа? — спросила она, указывая на Дэнни, босого и в спортивных трусах.
Джо начал плакать.
— Да, это мой ребенок. Я спал. Меня разбудили… крики.
Дэнни уже стоял рядом, но женщина не торопилась отдавать ему Джо. (Женщина была средних лет, в очках. На шее висело жемчужное ожерелье. Дэнни не запомнил ни ее лица, ни особенностей фигуры.)
— Ты что ж, приятель, входную дверь не запираешь? Я ведь чуть не наскочил на твоего малыша! — гремел возбужденный водитель. — Скажи спасибо подгузнику. Белый, сразу заметил и тормоз вдавил.
— По-моему, вы просто не следите за своим ребенком. Хорошенькое дело: родители спят и даже не знают, что их малыш ушел из дома! — отчитывала Дэнни женщина в очках.
— Папа, — хныкал Джо, протягивая ручонки к отцу.
— А мать у этого ребенка есть? — допытывалась женщина.
— Она спит. Мы оба спали. Мы вчера очень устали, — бормотал Дэнни.
Женщина неохотно отдала ему Джо.
— Огромное вам спасибо, — сказал Дэнни водителю белого фургона.
— Сдается мне, вы вчера хорошо гульнули, — заявил ему дядька с усами и бакенбардами. — Ты и сейчас еще не просох. Что, и жена твоя хороша?
— О вас следует заявить в полицию, — сказала ему женщина в очках.
— Вы совершенно правы. Только я очень прошу вас этого не делать, — умоляющим тоном произнес Дэнни.
Машины начали громко сигналить, и Джо опять заплакал.
— Я неба не видел. Из окна, — всхлипывал малыш.
— А зачем тебе понадобилось видеть небо? — спросил Дэнни.
К этому времени они, сопровождаемые какофонией гудков, пересекли тротуар и подошли к дому.
— Как же. Вдруг Небесная леди прилетит, а я не увижу, — продолжал всхлипывать Джо.
— Так ты высматривал Небесную леди?
— Да. И не видел. А если она меня ищет?
Айова-авеню была широкой улицей. Для двухлетнего малыша — целое путешествие. И по-своему он был прав: чтобы увидеть небо, ему действительно понадобилось выбраться на проезжую часть. Джо убежал из дома не просто так. Ребенок надеялся, что Небесная леди спустится с неба опять.
— Мама пришла, — сказал Джо, когда они вернулись в квартиру.
Малыш называл их жилище «фартирой». Едва научившись говорить, это слово он произносил только так.
— Да, сынок. Я знаю, что она вернулась.
Когда они пришли, Кэти опять спала. На кухонном столе стояла пустая бутылка из-под рома. Это он выпил все содержимое или Кэти допила, когда вернулась? (Наверное, все-таки он. Кэти не слишком жаловала ром.)
Писатель отнес Джо в детскую и сменил ему подгузник. Он избегал смотреть в глаза сына. Ему было не прогнать страшную картину: мертвый малыш в белом подгузнике лежит на проезжей части и широко раскрытыми, невидящими глазами смотрит в небо.
— И тогда ты бросил пить? — спросил восьмилетний Джо.
Все время, пока он рассказывал сыну эту длинную историю, они стояли спиной к дому, где оба когда-то жили вместе с Кэти.
— Да. Та бутылка рома была последней.
— А мама пить не бросила? — спросил Джо.
— Ей это было не по силам, дорогой, — вздохнул писатель. — Думаю, она и сейчас продолжает.
— Так я все-таки наказан? — снова спросил мальчишка.
— Нет, ты не наказан. Можешь идти, куда захочешь. Или поехать на автобусе. А вот велосипед из твоей жизни отныне изъят. Наверное, мы отдадим его Максу. Будет у него про запас или на детали разберет.
Джо поднял голову к синему
