Флоренский. Нельзя жить без Бога! - Михаил Александрович Кильдяшов

Сегодня уже расшифрован, прокомментирован и опубликован весь архив отца Павла, а чтобы собрать библиотеку флоренсковедения, понадобятся сотни книжных полок, и эта библиотека постоянно пополняется.

Такова сила культурной, родовой, человеческой памяти, способной вырвать из небытия всё душеспасительное. Но эта память — земная. А есть нечто большее, не всегда до конца изъяснимое. Обращаешься к отцу Павлу с трепетным словом, просишь совета, вспоможения, смотришь на его портрет и чувствуешь, что мирского языка не хватает, что в фотографическом изображении — неполнота образа. Нужно слово молитвы, нужен образ в обратной перспективе.

Что препятствует уже не первое десятилетие канонизации священника Павла Флоренского? Что смущает её противников?

«Флоренский, размышляя о Православии, использовал термин „магия“», — говорят они.

Архимандриту Иоанну (Крестьянкину), великому подвижнику наших дней, всегда радевшему за чистоту Православия, за верность апостольским заветам, духовный сын протоиерей Сергий Правдолюбов однажды задал вопрос:

— Как относиться к творчеству отца Павла Флоренского, ведь многих смущает употребление им терминов «магизм» и «оккультизм» и использование некоторых фактов из этой области.

— Ничего страшного в этом нет, он пользовался этим для того, чтобы раскрыть какие-то важные стороны духовной жизни, и был по-настоящему православным, — ответил старец.

О понимании, которое вкладывал Флоренский в термин «магия», вспоминал ещё один подвижник веры, философ, младший современник отца Павла Алексей Фёдорович Лосев. На одном из заседаний Общества памяти Соловьёва отца Павла после доклада «Магия слова» спросили, зачем он использует такой сомнительный термин. Флоренский осознавал, что термин себя скомпрометировал и многие под ним разумеют исключительно «чёрную» магию. В понимание же Флоренского «магия» — это «живое общение с живым веществом», нацеленное на обратную связь. Магия — это союз вступающих в такое общение, который может быть и дурным («общение с низшими безблагодатными силами природы») и благим («благодатная христианская магия»). Ведь любая религия — всегда общение. Так, в Православии молитва — «не абстракция, это живое общение». Созерцание икон, прикосновение к ним, обоняние ладана, вниманием певчим на клиросе — всё это общение православного с Богом. Культурный опыт человечества не предложил для этого точного, ёмкого слова: «Волшебство — хуже, а магия — хотя и спорно, но хоть прилично».

«Слово „магия“ в понимании отца Павла Флоренского не противоречит каноническим воззрениям христианства — если правильно понимать то, что он вкладывал в него», — подводит итог Лосев.

«В последние пятнадцать лет жизни Флоренский не служил в церкви», — продолжают противники канонизации.

Дочь Ольга по этому поводу вспоминала: «Я сказала: „Почему ты перестал быть священником?“ Он как-то передёрнулся весь, сказал, что, во-первых, сана с себя не снимал, во-вторых, всю жизнь стремился к тому, чтобы служить священником, но никогда это не удавалось по разным причинам: „Я понял, что это глас Божий, которому я должен следовать“».

Лишённый возможности остаться штатным священником, лишённый служебной череды, Флоренский тем не менее не оставил иерейского служения как духовник, как исповедник веры, не изменял явным атрибутам священства, пока не заставили надеть вместо рясы вериги лагерного бушлата. Жизнь Флоренского — это сбывшийся сон, в котором он увидел себя служащим литургию перед престолом, стоящим «не в алтаре, а где-то в ином, неизвестном помещении». Флоренский не мог под бдительным оком цензоров открыто изъясняться о вере в письмах с Дальнего Востока и Соловков, иначе оборвалось бы общение с близкими, но послания его полны духовной стойкости, упования на Божию волю. Ведь неслучайно, когда в 1939 году Анна Михайловна обратилась с письмами в НКВД, ей особо указали на то, что её муж «в 1928 году привлекался ОГПУ как служитель культа, не снявший духовного сана».

«Флоренский сотрудничал с советской властью», — упрекали его ещё при жизни, упрекают порой и теперь.

А в чём было это сотрудничество? Разве отец Павел вступил в компартию или стал идеологом марксизма-ленинизма? И что для упрекающих при этом «советская власть»? ВХУТЕМАС, ГОЭЛРО, ВЭИ, Опытная мерзлотная станция, Йодопром? Но там Флоренский служил людям, Отечеству. В поистине грандиозных затеях советской власти он улучшал повседневную жизнь, просвещал, сделал многое из того, что позволило победить нашей стране в годы Великой Отечественной войны и чем мы продолжаем пользоваться до сих пор. И неужели бесплодное прозябание без интеллектуальной работы, зарывание данных Богом талантов в землю были бы больше достойны христианина? Или ликование по поводу любых тягот страны Советов, какое выказывали, например, некоторые эмигранты после нападения фашистов, — это гораздо лучший пример христианского благочестия? А как же святитель Лука (Войно-Ясенецкий), получивший за «Очерки гнойной хирургии» Сталинскую премию?

«Флоренский признал обвинение по делу 1933 года, пошёл на самооговор, а значит, лжесвидетельствовал» — и это на сегодняшний день самое главное препятствие для Синодальной комиссии по канонизации святых не только в случае с отцом Павлом, но и во всех подобных случаях «сотрудничества со следствием».

Важно ещё раз сказать, что «лжепризнание» Флоренского было не выгораживанием себя, а спасением ближних. Кроме того, никаких обвинений, касающихся Церкви, служения, Православия, ему именно тогда не предъявили, так что отец Павел ни в чём не погрешил против веры.

Последние годы его жизни — это Голгофский путь. Флоренский пострадал не за происхождение, не за дореволюционную биографию, не за знакомство с эмигрировавшими, а за исповедничество. Когда в годы его заточения Анна Михайловна искала справедливости в разных властных кабинетах, на вопрос «За что вы арестовали моего мужа?», ей однажды ответили: «За то, что доказал, что Бог есть».

И доказал это всей жизнью, всем своим служением. За это, верится, достоин акафиста и жития.

Да, «на небесах он уже прославлен». А на земле всему своё время. Бог всё управит. Но в сонме русских святых, поминаемый на службах как священномученик, отец Павел, как и в земной жизни, мог бы многих сегодня привести к вере. Особенно скептическую, теплохладную интеллигенцию, тех, для кого сочетание науки и веры представляется невозможным. По молитвам отца Павла им может открыться путь сопряжения. Интеллигенции сегодня, как никогда прежде, нужен ходатай перед Господом, близкий по годам земной жизни пример служения. У врачей, военных, путешествующих такие ходатаи есть, а ученые, философы и даже писатели пребывают в духовном сиротстве.

Отец Павел — пример и семейного благочестия, и беззаветной учительской любви, и радения за русскую культуру и историю. Всё это нуждается в наш век в сугубом небесном попечении.

По келейным молитвам, обращённым к отцу Павлу, уже даются мир и благоденствие ближним, силы для познания и творчества, укрепляется вера. Дай Бог, чтобы однажды келейные молитвы стали соборными!

Молитва священномученику Павлу (Флоренскому)

О премудрости велией образе, священномучениче Павле! Разум, светом