Цепная реакция - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

Мюллера и добавил: — Меня — и как минимум двух доверенных лиц, имена которых я оставлю в тайне. Вам придется находиться в фюрер-бункере до развязки.

—А что с Гиммлером?

—Ничего. Не будем мешать рейхсфюреру спасать свою шкуру… И последнее. Они должны понимать: если что-то пойдет не так, вся эта история, со всеми горячими подробностями, выльется наружу. Это не угроза. Обычный пункт в договоре.

Поскольку иных вариантов для себя Мюллер не видел, оставалось довериться, хотя сквозняк из могилы отчетливо холодил шею; он решил идти в фарватере многоопытного «коричневого кардинала Оберзальцберга» и вопросов больше не задавал.

Тем временем, следуя отчетам Даллеса о ходе переговоров с нацистской верхушкой, УСС развернуло бурную деятельность по прокладыванию маршрутов, как выражались в ведомстве, «эвакуации» соответственно спискам, предоставленным германской стороной. Понадобилась большая работа по идентификации тех, кого планировалось «эвакуировать», и от некоторых имен волосы вставали дыбом. Но приказ есть приказ: почти все проверки заканчивались одобрением и репликой сквозь зубы: «Потом разберемся».

Когда-то Донован играл в соккер, американский футбол, за команду Колумбийского университета. Будучи весьма скромной комплекции, он проламывал защиту здоровенных игроков исключительно за счет своей шокирующей ярости; схватив мяч, он рвался к цели, невзирая на боль, кровь и увечья. Отсюда и прозвище, прицепившееся к нему на всю жизнь, — Дикий Билл. Прошли годы, он возглавил секретное Управление стратегических служб США, ему приходилось решать архиважные вопросы, помогающие американской армии двигаться вперед. И вот теперь Дикий Билл занимался спасением нацистов. Ему это не нравилось, тем более что действовать приходилось в обход и Конгресса, и президента, особую секретность соблюдая в отношении главы ФБР Гувера, не упускающего малейшего повода, чтобы опорочить конкурирующую службу в глазах Рузвельта. Однако потенциальный результат миссии перевешивал неприятности, которые грозили Доновану. И плюясь самыми грязными словами, он делал всё, чтобы «крысиные тропы» пришли в движение.

Наиболее выгодным направлением была Латинская Америка, где немецкие бонзы и немецкий бизнес пустили корни довольно давно. Договориться с администрациями Чили, Бразилии, Аргентины, Парагвая оказалось сравнительно легко, во-первых, потому, что «политика доброго соседа», провозглашенная Рузвельтом, не отменяла доктрины Монро, по сути, превратившей страны региона в задний двор США, во-вторых, немецкие колонии уже существовали и кое-где даже имели статус, независимый от центрального правительства, а в-третьих, некоторые латиноамериканские лидеры выражали явные симпатии гитлеровскому режиму, как, например, президент Аргентины Перон.

Не меньшей суетой были охвачены некоторые структуры Ватикана, действовавшие в связке с англо-американскими друзьями. В принципе помощь немецким беженцам оказывалась на протяжении всей войны, причем без лишних вопросов, то есть схема была отработана, легализована и могла применяться к любым обстоятельствам. Но в конце войны совсем другой спрос, ибо злодеяния поверженного очевидны всем и каждому, и не так-то просто пожать руку, испачканную кровью жертв, не оказавшись в прицеле общественного проклятия. Оттого и работа велась тихо, скрытно, под патронажем лиц, предпочитавших держаться в тени. Донован рассчитывал на главу ватиканского Института высших учебных заведений «Pro Deo» отца Морлиона, с которым УСС имела давние отношения, однако репутация преподобного в самом Ватикане вызывала настороженность. Также всплыла фигура Алоиза Худала, так называемого духовного главы резидентов немецкого народа в Италии, но он замарался слишком открытой симпатией к национал-социалистам. Уравновесить положение помогло «Ватиканское информационное бюро по военнопленным», состоящее в контакте с папскими представителями, послами, делегатами, викариями по всему миру и возглавляемое епископом Александром Евреиновым, который имел право использовать бланк единой формы, снабженный титулом папского представительства.

— Наши идейные предпочтения проистекают из Священного Писания, где сказано: «Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших», — тихо говорил епископ Александр, наблюдая за своим секретарем Эмилио Росси, который записывал его слова. — Поэтому мы проявим милосердие ко всем, кроме тех, кто представляет собой угрозу христианской цивилизации, — безбожникам-коммунистам, языческой ордой идущим сюда с Востока. Отметьте это, Эмилио, и попросите преподобного Антонио Борелли через его доверенное лицо в стане господина Даллеса выяснить, каким способом наши английские и американские друзья намерены доставлять тех, кого они посчитают необходимым, в места на территории Италии, которые мы им назвали.

Папская комиссия по оказанию помощи беженцам уже оформляла бумаги, по которым мог выдаваться паспорт перемещенного лица от Международного комитета Красного Креста; с ним легко было получить выездные документы с туристической визой.

Тропы ждали наплыва страждущих.

Обогнув Южную Норвегию, U-234 взяла курс на севе- ро-запад, рассчитывая скрытно пересечь море и выйти через пролив между Англией и Фарерскими островами в Северную Атлантику. Лодка шла под водой, лишь ночью всплывая для вентилирования отсеков свежим воздухом и подзарядки аккумуляторных батарей. К 26 апреля U-234 достигла Атлантики и направилась к мысу Горн, чтобы, обогнув его, выйти в Тихий океан. Командир и команда не подозревали, что лодка уже запеленгована и обнаружена самолетом-разведчиком, оснащенным радиолокатором и магнитомером, который сразу передал координаты и курс U-234 на эсминец «Саттон» в составе оперативно-тактической группы ВМФ США, имевшей большой опыт охоты за подлодками кригсмарине. Полученную информацию эсминец направил в штаб, откуда пришел приказ — скрытно следовать за подлодкой и ждать дальнейших указаний.

24 апреля самолет Fieseler Fi 156 Storch, пилотируемый английским летчиком, приземлился на лётном поле Берлин-Гатов, находящемся на западе Берлина. Приказ из Рейхсканцелярии гласил: не предпринимать действий к его задержанию, более того — оказывать ему всемерную помощь. 26 апреля 1945 года аэродром был занят частями Красной Армии. Накануне пилоту был приказ перелететь в центр Берлина, который еще оставался под контролем вермахта, и приземлиться прямо на автомагистрали Восточно-Западная ось в районе Тиргартена. Самолет замаскировали в парке.

В ночь на 29 апреля в фюрер-бункере Гитлер женился на Еве Браун, сопроводив торжество расстрелом группенфюрера Фегеляйна, мужа сестры невесты, за то, что тот покинул фюрер-бункер и был обнаружен у себя дома мертвецки пьяным в цивильном костюме. Прошла скромная гражданская церемония, затем в соседней комнате он надиктовал секретарше Траудль Юнге завещание. Примерно в 4 часа завещание засвидетельствовали и подписали Кребс, Бургдорф, Геббельс и Борман. Наутро командующий центральным округом Берлина бригадефюрер Монке рапортовал фюреру, что город не продержится и двух суток. Гитлер и Ева Браун удалились в свои комнаты. Примерно в 4 часа ночи Геббельс и Борман радировали Дёницу, что Гитлер умер и что по его завещанию Дёниц стал рейхспрезидентом.

Около пяти утра из чудом уцелевших ворот рейхсканцелярии выехал БМВ-326 и на предельной скорости помчался к