Цепная реакция - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

потенциал и способность к управлению не только армией, но и государством в целом. В случае ее краха неминуемо последует хаос, который приведет либо к до- минированию на территории рейха большевизма, как это происходит в захваченных Красной Армией странах, либо к глобальному катаклизму в ходе применения германского чудо-оружия, на чем уже настаивает фюрер. Есть три центра силы: вермахт, СС и партийная канцелярия НСДАП. Вермахт всецело подчинен Гитлеру, который занимает непримиримую позицию, а значит, говорить можно только о двух величинах: Гиммлере и Бормане. Важно понимать: и тот и другой ненавидят коммунистов и всё, что с ними связано. Уберите их — всплывут леваки, с которыми Сталин быстро найдет общий язык.

—Вы хотите сказать, что оба готовы к сношению с врагом? — вынув изо рта трубку, прямо спросил Даллес.

—Оба хотят спасти Германию от большевизма, — ответил Шольц. — Проиграет Германия — проиграет вся цивилизованная Европа.

—Думаю, это пройденный этап. — Даллес откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. — Переместимся к более актуальным вопросам. В какой мере можно использовать возможности, скажем, СС, чтобы быстро решить вопрос с получением тех вещей, которые нам нужны?

—Как только мы уравновесим ваши потребности с нашими чаяниями.

—Хороший ответ. Но требуется подтверждение.

—Конечно. — Шольц отпил остывший кофе. — И вы его получите. Например, в Гейдельберге. Вы его получите и поймете, что после должна начаться предметная работа.

—Мы понимаем, — сказал Геверниц.

—Хорошо. — Шольц вынул из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его Геверницу. — Тогда примите первый список. Хотелось бы, чтобы решение по нему было принято одновременно с Гейдельбергом.

Геверниц быстро пробежал глазами по тексту и передал бумагу Даллесу. Тот так же небрежно заглянул в нее и медленно протянул ее Хартману.

Это был список высокопоставленных офицеров СС, которых необходимо переправить с территории Европы в безопасное место с применением «каналов» Ватикана. Среди них попадались имена, связанные с концлагерями, в основном медицинские специалисты.

—Мы подумаем об этом, — произнес Даллес.

—Как вы понимаете, господа, есть персоны более высокого ранга, от которых все и зависит, — осторожно заметил Шольц. — Пока они демонстрируют добрую волю.

—Вы имеете в виду Гиммлера и Бормана? — прямолинейно уточнил Геверниц.

—Кто-то должен гарантировать неприменение уранового боезаряда, как того требует фюрер.

—Обсудим и это, после того как увидим ваши возможности, — отрезал Даллес.

—Да, конечно, никаких разногласий… — выбросил вперед ладони Шольц. — Но хочу заранее заметить, что потребуется четкое понимание механизма перемещения наших людей. Это очень важно. Без этого трудно будет поддерживать нужный уровень доверия.

«А вот и уши Мюллера», — подумал Хартман.

—Конечно, — сказал Геверниц и сразу перевел разговор: — В прошлый раз мы говорили о судьбе немецких ученых. Им будет предоставлено все необходимое для жизни и работы. Обсудим сроки…

Хартман положил руки на стол, отчего края рукавов его пиджака отодвинулись, открыв белоснежные манжеты сорочки. Спустя несколько минут Даллес скосил на них глаз и на секунду замер. В прорези манжета красовались перламутровые запонки с инициалами АД готическим шрифтом, точно такие, как у самого Даллеса. Он медленно перевел глаза на Хартмана, который коснулся его мимолетным взглядом и, как ему показалось, слегка подмигнул.

— Вы служите в аппарате бригадефюрера Шелленберга, мистер Шольц, — произнес Геверниц. — Нам хотелось бы понять истинные намерения вашего патрона. Гиммлер, Борман. Его активность в Стокгольме и Лиссабоне настораживает. Связи с Красным Крестом, Еврейским конгрессом. Мы не знаем, что он обещает. И что обещают ему.

—Видите ли, бригадефюр… — начал было Шольц, но Геверниц прервал его:

—А как вы думаете, мистер Лофгрен?

Хартман разогнал рукой дым, который лез ему в глаза, и, отведя сигарету в сторону, ответил:

—На идущем ко дну судне, даже натянув спасательный жилет, уважающий себя человек, прежде чем прыгнуть в шлюпку, подумает о том, как он выглядит в глазах окружающих. Репутация, господа. Я думаю, репутация.

—Да, — охотно подхватил Шольц, — так и есть. Шелленберг сильно рискует…

После обеда, состоявшего из овощного рагу и жареной спаржи в томатном соусе, а также последовавшего затем перекура с бокалом красного вина, настал час расстаться. «А что там в Гейдельберге?» — тихо спросил Даллес. «Там у них циклотрон», — ответил вполголоса Леверхази. Первым на стареньком арендованном «ситроене» уехал Шольц. За ним последовал Вебке на принадлежавшем УСС «форде» в сопровождении сотрудника Даллеса — Вебке плохо ориентировался в незнакомых местах. Собрался уходить и Хартман.

—Задержи́тесь на пару слов, Лофгрен, как говорят французы, между грушей и сыром. — Перед Хартманом вырос Даллес. — Вы ведь остановились в Локарно? Мы доставим вас туда с комфортом.

—Благодарю, — улыбнулся Хартман, — но я предпочту прогуляться.

Они вышли на террасу. Под ними искрилось голубое озеро, по озеру плыли яхты, над яхтами парили чайки — всё вокруг дышало покоем. Даллес набил трубку табаком и, не спеша, раскурил ее. Он посмотрел вдаль, голос его прозвучал мирно и мягко:

—Это же вы сказали Геверницу, что Шольц служит в гестапо. — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — А мне вы сообщили, что Швеция готовится к работе над собственной атомной бомбой. Ваша осведомленность удивляет и настораживает. Откуда вы всё знаете? Это же просто опасно. Слышали про «великие знания — великие печали»?

—Не только слышал, господин Даллес, — улыбнулся Хартман. — Но иные знания искупают любую печаль, особенно если ими делиться. Вам что-то не нравится?

—Напротив, мне слишком многое нравится, чтобы я захотел избавиться от вашего присутствия. Вот и друзья в Ватикане неплохо о вас отзываются.

—Я католик.

—Да-да, несомненно, в этом всё дело. — Губы Даллеса скривились в ироничной полуухмылке. — Я так и подумал. И еще я подумал вот о чем. — Он сосредоточенно затянулся и выпустил дым через нос. — Вы профессионал, Лофгрен. Это большая редкость. Я соскучился по хорошему профессионалу. — Взгляд его выразительно зацепил выступавшие края манжетов Хартмана. — Стоит начать дело, как тебя окружают титаны скудоумия. И ладно бы, если они твои подчиненные… Мне доложили о покушении. Хочу вас заверить, что мы не имеем к нему никакого отношения. Это британцы. Так они позволяют себе нервничать. Поневоле начнешь мечтать о достойных партнерах.

—О, что вы, пустяки. Покушение — такой же атрибут нашей работы, как макинтош в дождливую погоду.

—Вы так считаете? А впрочем… Главное, чтобы в макинтоше не было дыр. У вас их не