Ночь ворона, рассвет голубя - Рати Мехротра
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь это лицо и голос ничем не отличались от ее. Как она могла не доверять чему-то, что выглядело и звучало точно так же, как она сама?
Катьяни задула пламя и погрузилась во тьму.
Пишача пронесся мимо нее, схватив за запястье. Его рука казалась теплой и живой. Когда он дернулся, она последовала за ним. С каждым шагом она все меньше казалась самой собой, и все больше чем-то другим. Чем-то, что могло видеть в темноте. Человек перед ней – это был человек, не так ли? – казался высоким, статным и уверенным в себе.
Через некоторое время проход привел их в огромную пещеру с черным, неподвижным озером. На краю озера сидел на корточках мужчина и пил воду. Рядом с ним парил маленький зеленый призрачный огонек.
Встревоженный шарканьем ее ног, он резко обернулся, и его рука сжала меч.
– Кто там? – спросил он.
Женщина, которая вела ее, замерла, и сама она тоже. Мужчина их не видел. Он опустил меч и снова наклонил лицо к воде.
Женщина взяла бронзовый меч Катьяни и прижала ее к стене пещеры, приложив палец к губам.
Это было неправильно. Бронзовый меч принадлежал ей. Уттам подарил его ей. Катьяни схватила руку, державшую ее меч, и сказала: «Нет».
Мужчина встал. На этот раз он их заметил.
– Катья? Ты как таракан. От тебя невозможно избавиться. Не нужно было идти за мной.
Он направился к ним с мечом в руке, призрачный свет колыхался над его головой.
Женщина вырвала свою руку из руки Катьяни и повернулась к нему лицом.
– Тебе не следовало оставаться.
– Я нашел другой способ выбраться отсюда, – выпалил он. – Но ты просто не можешь оставить меня в покое, да?
Женщина полоснула его по лицу мечом Катьяни. Он едва успел блокировать удар. Они начали сражаться всерьез, и по пещере разнеслось эхо от лязга стали.
Ярость пробилась сквозь туман, в который был погружен разум Катьяни. Это было неправильно. Женщина не могла вот так взять ее меч. Она вытащила кинжал из ножен и держала его на ладони, выжидая.
Женщина сражалась не хуже Катьяни в ее лучшие дни, в то время как мужчина выглядел усталым. Он споткнулся и упал, его меч упал на пол. Когда женщина занесла свой меч, чтобы разрубить его тело, Катьяни метнула кинжал. Он вонзился в основание шеи женщины, заставив ее резко остановиться.
Бхайрав – так его звали, как она могла забыть? – воспользовался секундным замешательством нападавшего, откатился в сторону и вскочил на ноги.
Катьяни оттолкнулась от стены и, спотыкаясь, побежала к существу, укравшему ее лицо. Она схватила свой кинжал и выдернула его из шеи зверя. Из отверстия начала просачиваться желтоватая пыль, наполняя воздух своими ядовитыми испарениями.
– Теперь мы квиты, – кашлянула она. – Проваливай.
Пишача оскалил зубы. Существо было похоже на нее не так сильно, как пару минут назад.
– Меня нельзя убить. Я уже мертв.
Бхайрав схватил свой меч и встал в стойку. Его глаза сузились.
– Что это, черт возьми, такое?
– Пишача, – прошипела Катьяни, свирепо на него глядя.
Бхайрав вонзил свой меч в спину существа. Кончик лезвия высунулся из его груди и едва не вонзился в Катьяни. Она попятилась, чувствуя, как внутри нее вспыхивает боль.
– Сегодня я буду есть мясо, – прорычал пишача, с легкостью выскальзывая из меча. – Не вставай между мной и моей добычей.
Его тело разбухло, лицо и голос представляли собой тошнотворную смесь Катьяни и Бхайрава. В мгновение ока существо метнулось к нему.
– Осторожно! – закричала Катьяни, и он отшатнулся, но пишача уже сомкнул пасть на его шее. Бхайрав схватил голову чудовища руками, пытаясь оторвать его от себя, и глаза юноши расширились от страха.
Катьяни подняла с пола свой меч и вонзила его существу в спину, вращая лезвие до тех пор, пока плоть не разорвалась, а воздух не наполнился желтой пылью. Но пишача не выпустила шею Бхайрава. Катьяни, измученная таким усилием, вытащила клинок. Кровь струйкой стекала по ее груди.
Было бессмысленно пытаться проткнуть или порезать пишачу. Кажется, это существо боялось лишь огня и света. Но ее разум был слишком рассеян, а тело слишком слабо, чтобы вызвать огонь.
Бхайрав закричал и упал. Он дрыгал ногами, а пишача сосал его кровь.
Нет, она не могла позволить ему умереть вот так.
Она огляделась по сторонам, отчаянно ища оружие. Единственное, что она увидела, был призрачный свет, отбрасывающий зеленое сияние на эту ужасную сцену. Может быть, призрак поможет, если она освободит его? Она заковыляла к нему, сдерживая боль, и полоснула его своим мечом, произнося слова из ритуала изгнания преты.
Раздался тихий визг. Свет исчез, и все погрузилось в темноту.
Отлично. Теперь она даже не могла видеть, что происходит. Она уже собиралась, спотыкаясь, подойти к Бхайраву и схватить пишачу голыми руками, как вдруг тихий голос прошептал ей на ухо:
«Спасибо, что освободила меня».
Она вздрогнула.
– Прет?
«Я обычный дух, леди».
Ее сердце упало.
– Тогда ты не сможешь сразиться с этим существом.
«Нет. Но ты можешь. Пишача питается негативной энергией, обидой и печалью, гневом и страданием. Он нашел тебя, потому что тебе было больно, и ты чувствовала себя несчастной. Если ты сможешь победить свои негативные эмоции, то одолеешь пишачу».
Как она должна была это сделать? Ее грудь горела огнем, а тело было покрыто ранами. У нее не осталось ни капли духовной силы.
– Катьяни… – выдохнул Бхайрав.
Она спасет его, каким бы невозможным это ни казалось. Она приняла позу лотоса, заставив свои дрожащие конечности расслабиться.
– Послушай меня, Бхав. Мы можем победить пишачу. Ты сделаешь, как я скажу?
– Да, – сказал он сквозь стиснутые зубы.
– Освободи свой разум, – сказала она. – Если получится, держи пишачу подальше от лица и шеи, но ни о чем не думай. Закрой глаза и считай свои вдохи. Чем сильнее ты боишься, тем легче пишаче тебя осушить.
Он замолчал. Одну за другой Катьяни перебирала каждую свою негативную эмоцию, изучала ее и откладывала в сторону. Да, ей было ужасно больно. Но страдало только ее физическое тело, а тело было всего лишь оболочкой. Оно либо умрет, либо заживет, так почему же это должно ее огорчать?
Затем она вспомнила свою встречу с пишачей. Она только что сжигала кусочки Ченту и была зла и напугана. Именно жестокость ее убийства и привлекла пишачу. И именно ее желание отомстить Бхайраву дало этому
