Радужная Нить - Асия Уэно

— Дворец правителя? Назад, за угол и чуток дальше по улице, господин! — поклонился мне невысокий юноша в опрятном косодэ, несущий на плече корзину с овощами.

— Кайдомару?!

Я оглянулся, сердце моё подпрыгнуло. На улицу въезжал отряд, и я сразу понял, кто возглавлял всадников. Рослый мужчина в полном бункан-сокутае — одежде, которая дозволена среди военных лишь лицам высочайших рангов — спешился и бросил поводья слуге.

— Брат!

Глава 6

Родство

Первый День Металла Месяца Света, 499-ый год Алой Нити)

— Проклятье!

Хономару в запальчивости стукнул кулаком по татами. Жест неосознанный и исполненный беспомощности. Словно в поединке проиграл. В каком-то смысле, так оно и было. Чашечку саке я спас вовремя, опрокинулась бы — а это дурной знак.

— Я чувствовал, Кай! Эх, надо было схватить самозванца, прикидывающегося гонцом Сына Пламени, а не следовать лживым приказам. Ведь знал — понимаете, знал, что нельзя возвращаться в Тоси, но разве мог оспорить… какая наглость! Не распорядись они схватить третьего принца, коли тот объявится — и не заподозрил бы неладного. Старик слёг, что немудрено при таких печальных обстоятельствах, почтительный зять рассылает указы с его слов, заверяя их печатью правителя… Захочешь — не подкопаешься.

— Умный доверяет рассудку, а мудрый — сердцу, — вздохнул Ю, промолчавший всё то время, пока я делился с братом придворными новостями. — Но не упрекайте себя, господин Верховный Военачальник. Будучи верным подданным, вы были не вправе подвергнуть сомнению слова, скреплённые Птицей Хоо.

Разомкнув радостные объятия, Хоно отпустил воинов, сопровождавших его во дворец правителя и обратно, и отправился с нами в гостиницу, ведя коня на поводу. Вот и не понадобились наряды. Судьба освободила меня от утомительной церемонии знакомства с местным ставленником Сына Пламени, Юцуки-но Кугой — человеком, по меткому описанию брата, оценивающим каждое слово во рту собеседника, дабы продать подороже. Оно и к лучшему, что освободила. Кто знает, какие приказы доставляли под видом императорских, и вообще, не в сговоре ли он с мятежниками?

Теперь мы вчетвером сидели на татами в моей комнате, в обществе Ю и Ясумасы, которого брат отлично знал и даже слегка уважал. Химико звать не стали, дабы не удивлять Хоно присутствием женщины на нашем маленьком военном совете. Юмеми я представил как толкователя сновидений из Южной Столицы Кёо, поскольку о его роли в событиях, которые привели нас в Северную, умалчивать не было смысла. Я в общих чертах поведал всё о зловещих снах дядюшки, кончине среднего принца, заговоре Исаи-но Кадзи, похищении ханьца, его освобождении и судьбе, постигшей изменника; о том, чьей рукой было свершено возмездие, и о подозрениях, готовых подтвердиться. А также о немилости, всё же постигшей бывшего Верховного Судью Овары… надолго ли? О навязчивой мысли Сына Пламени добыть для младшего из наследников эликсир бессмертия и о том, чем это обернулось для нас. О дороге и землетрясении, из-за которого мы потеряли весь наш скарб. Разумеется, я ни словом не обмолвился о селении, выпавшем из прошлого, и нашей горестной утрате. Будто отряд с самого начала состоял из четверых.

Старший брат не изменился за те два с половиной месяца, что мы не виделись. Высокий, стройный, черноволосый и темноглазый — женщины на таких молились бы, да молитвы забывают, глаз отвести не могут. Проводя время с ним, я каждый раз безо всякой зависти, но с лёгким стыдом ощущал собственные слабость и никчёмность, но почему-то теперь этого чувства в себе не обнаружил. Даже попытался воссоздать его. Безуспешно. Нет, повторяю, он не изменился — просто я сам стал другим. Перестал сравнивать. У меня появились тайны, неведомые ему и, боюсь, недоступные. Знания, которые Хономару едва ли будет готов со мной разделить, поскольку никогда не верил в то, что выходит за рамки обыденности. Боль, которой он не ведал, ибо познал иную, свою. И сопоставлять наш опыт так же неразумно, как запускать рыбу в небо, а птицу — в море.

— И ведь с тех пор, как пришло распоряжение оставаться в Тоси до получения других указаний, миновал целый дзю! — потрясённый и раздосадованный, брат всё же быстро взял себя в руки. — Давайте посчитаем. Землетрясение случилось поздним вечером Второго Дня Углей. Если первый посланник был действительно от дядюшки, и известие о гибели старшего принца — не ложь, то правитель слёг сразу после смерти Тоомаро.

— А как тот погиб? — заинтересовался Ю. В его голосе не было удивления по поводу самой смерти. Не испытывал его и я, только мурашки пробежали по коже, когда Хоно сообщил нам новость. Пророческие сны Сына Пламени сбывались.

— В бумаге не сказано, а сам гонец предположил, что при стихийном бедствии. Да мало ли, как: балкой пришибло, или в огне… Там ведь могли погибнуть тысячи! А из дома — никаких писем. Вот, что меня беспокоит более всего!

Тревога на лице брата лишь подкрепила мою собственную.

Да, иногда я согласен с древней мудростью: отсутствие вестей — хуже, чем дурные вести. Сердце словно железным обручем стянули. Как там родня? Северная Столица, сдаётся мне, пострадала не слишком сильно, но в Оваре всё могло быть иначе. Слегка утешает одно: город расположен на равнине и меньше подвержен разрушениям, нежели Кёо и южные владения. Но, если даже за принцем умудрились недосмотреть, то стоит ли полагаться на то, что целыми и невредимыми остались мои домашние…

Хорошо брату — его дорога лежит в Центральную Столицу. Теперь, выслушав мой рассказ, он ни за что не останется здесь, и скоро узнает обо всём. И о семье, и о том, что творится при дворе, и об участи несчастного первого принца. Если император видел во сне, что тот погибнет при землетрясении, неужели оказался настолько безразличен к его судьбе, даже не попытавшись уберечь? Как? Да хотя бы поселить за пределами городских стен! Если он предвидел такое страшное бедствие, почему?..

— Повелитель не упоминал, что за конец постиг старшего сына, — пояснил юмеми, когда я спросил об этом. — Его душа болела за младшего — это принца Коори видел он израненным и окровавленным. И кто нанёс эти раны, оставалось для Сына Пламени тайной. Полагаю, то же самое относится и к принцу Тоомаро.

Мы молча поднесли к губам слегка пряный напиток.

Я вспомнил лицо покойного. Никого из троюродных братьев я не знал настолько близко, чтобы горевать, и всё же мысленно помолился, чтобы душа Тоомаро-сама обрела покой и переродилась для лучшей доли. Замкнутый он был человек, угрюмый и высокомерный. На несколько лет старше Хоно. Иногда я задумывался, каким Сыном Пламени он станет, отринув собственное имя, как и положено при вступлении на престол? И не раз чувствовал облегчение, выслушивая болтовню отца о том, как император пренебрегает своим наследником и превозносит принца Коори, младшего из троих. А затем это постыдное назначение Министром Левой Руки, взамен преступника и без надежды на то, что положено по рождению. Не жалеет ли мой дядя, что был так жесток к первенцу? Теперь, когда у него остался лишь один сын, пускай и самый любимый?