Найди меня, любимый - Лори Макбейн

— Я люблю тебя, Валентин, — шепнула Лили. Ему, спящему, она могла смело сказать то, что никогда не решилась бы сказать, если бы знала, что ее услышат.

— Я люблю тебя, — повторила она, — любила и всегда буду любить. Я умру, если с тобой что-то случится.

«Он красив», — думала она. Тонкие губы. Прямой нос. Одна бровь изогнута чуть больше другой. Лили улыбнулась. Ей вдруг захотелось прикоснуться к его лицу, к его бороде, почувствовать под ладонью его небритую щеку. На лоб ему упала черная прядь. Какие, должно быть, приятные на ощупь его шелковистые кудри. Взгляд ее скользнул по его телу. Стройный, мускулистый. Широкая, покрытая черными волосками грудь. Узкие бедра.

Близился рассвет. В пещеру скоро проникнут первые лучи солнца.

Чем дольше Лили смотрела на Валентина, тем сильнее было желание прикоснуться к нему. И вот, не выдержав, она тихонько дотронулась до его бороды кончиком пальца.

Валентин мгновенно схватил его губами. Значит, он не спал, а наблюдал за ней? Еще миг — и она оказалась прижатой к земле. Уайтлоу навалился на нее всем телом, и она с ужасом ощутила животом его восставшую плоть.

— И я тоже тебя люблю. — Валентин улыбнулся. — Когда ты привыкнешь делить со мной постель, ты узнаешь, что сон мой очень чуток. Вот уже полчаса я наслаждаюсь твоей нежностью, и, поверь, мне нелегко было притворяться спящим. Когда на меня долго смотрят, я просыпаюсь.

Лили от смущения лишилась дара речи. «Он слишком нагло себя ведет. Он слишком многое себе позволяет», — мысленно повторяла она, сжимаясь под этим раздевающим бессовестным взглядом. Так он сказал, что любит ее, или ей показалось?

— Поцелуй меня. Лили, — тихо попросил Валентин. — Поцелуй меня, как тогда, на ярмарке… Нет? — шептал он, едва касаясь языком ее безответных губ.

Лили открыла было рот, чтобы сказать ему, как… Но он прижался к ее губам. Сама того не желая, Лили поддалась. Еще мгновение — и она вернула ему поцелуй с не меньшей страстью.

Он гладил возлюбленную по рукам, по плечам. От его прикосновений по телу ее пробежала дрожь. Затем рука его оказалась у нее на груди. Под его ласками соски напряглись.

Валентин не переставал целовать Лили. Язык его ласкал ее нёбо, впитывал сладость ее рта. Лили замерла, когда рука его скользнула под юбку и ладонь медленно пошла вверх, лаская нежную ногу, к тому месту, где… Затаив дыхание, она прислушивалась к незнакомым, пугающим и одновременно необыкновенно приятным ощущениям.

Валентин, почувствовав ее замешательство от его напора и новизны ощущений, остановился, убрал руку, заставив Лили почувствовать странную пустоту и возжелать продолжения.

Под его поцелуями губы ее занемели, но ей хотелось еще и еще его ласки.

— Лили, — шепнул Валентин, — ты и я отныне принадлежим друг другу. Ты теперь моя, Лили. Я не понимал этого, но ты была моей с того момента, как я увидел тебя на этом острове. — А потом, когда я увидел тебя на белом коне на берегу реки, тогда ты тоже была моей. Но я этого не понимал. И я, Лили, я тоже твой. Ты моя любовь, Лили, моя единственная любовь. Я хочу, чтобы ты была моей вся. Лили Франциска. Теперь я тебя уже никогда не потеряю. Теперь я тебя нашел. Так должно было случиться, чтобы мы узнали друг друга в любви на этом острове. Мы ведь уже друзья, не так ли, моя милая? А теперь мы станем любовниками.

Он наклонился над ней, коснулся ее щеки. В глазах его полыхал огонь страсти.

Валентин смотрел в ее бледное лицо. Губы Лили чуть припухли от поцелуев. Она дышала часто и неглубоко. Зеленые глаза ее таинственно блестели. Он прочел в них любовь. Да, любовь. Валентин знал это.

Лили обняла его, прижала к себе, и губы их слились в поцелуе.

— Этот остров все такой же очарованный, — пробормотала красавица, растворяясь в нем, зажигаясь от его тепла. Ей было хорошо с ним, и что-то подсказывало Лили, что и мать, и отец, и Бэзил благословили бы ее выбор.

Валентин помог ей снять одежду. Он любовался обнаженным телом своей русалки, женственными округлостями, возбуждавшими желание, просившими ласки. Грудь ее была высокой и помпой. Соски затвердели от утренней прохлады. Лили не пыталась закрыться от взгляда любимого. Он дотронулся до ее живота, осторожно опустился вниз, давая ей возможность привыкнуть к ею прикосновениям, познать удовольствие от его ласки.

Валентин сбросил рубашку и бриджи. Он стоял перед ней высокий и мускулистый. Улыбнувшись, он взял ее за руку и поднес ее ладонь к своей восставшей плоти.

Расстелив па песке ее нижнюю юбку, Валентин поднял Лили на руки и бережно уложил на эту «постель», где им вскоре предстояло узнать друг друга до такой степени близости, о которой Лили даже не подозревала.

Он касался губами ее сосков, и они твердели, превращаясь в маленькие розовые пики. Ни один уголок ее тела не был обделен его лаской, и когда он развел ее колени, она вся подалась навстречу. Он прижался губами к ее губам и вошел в псе, и Лили вскрикнула от острой боли.

Валентин замер, давая ей привыкнуть к новому чувству, чтобы потом повести ее за собой, заставив стонать от наслаждения.

Никогда он еще не испытывал таких чувств с женщиной. Ни с одной из них не было ему так хорошо, как с Лили.

Когда страсть их иссякла, они лежали, не в силах расцепить объятий. Лили, прижавшись к любимому, положила голову ему на плечо и уснула.

Лили проснулась. Валентина рядом не было. Девушка замерзла — рубашка, которой укрыл ее капитан, соскользнула на землю. Поеживаясь от холода, она натянула сорочку и нижнюю юбку. Грудь ее побаливала, между ног саднило, но, вспоминая первый любовный опыт, она готова была заплатить втрое большей болью за испытанное наслаждение.

Выйдя из сумрачной пещеры на свет, Лили зажмурилась от яркого солнца. Испанский корабль исчез. Она увидела своего капитана. Тот шел вдоль берега и смотрел в сторону моря.

— Лили!

Она помахала рукой в ответ. Каменистая тропка привела ее к кромке леса. Она задержалась там ненадолго, чтобы набрать цветов, а затем пошла к морю.

Валентин ждал ее на берегу. Смотрел, как она выходит из леса, юная и прекрасная, как вплетенные в ее волосы цветы. Легкую юбку ее прижимал к ногам ветерок. Она была как нагая перед ним, но он уже познал ее нагую, он стал ее частью, может быть, даже посеял в ней новую жизнь.

— Испанский корабль уплыл, Валентин!

— Я знаю. Все так и должно было быть. Они решили, что мы утонули в бухте.

— Если… если мы когда-нибудь вернемся в Англию… — начала Лили.

— Когда мы вернемся в Англию, — уточнил Валентин, заключая любимую в объятия. От волос ее пахло цветами, а от кожи — морем. И он не удивился, что плечо у нее оказалось соленым на вкус. — Знаешь, возле Равиндзары есть бухточка, тихая, укрытая от посторонних глаз. Море там такое же теплое, как здесь. Ветер тоже теплый, он дует с моря. Мы часто будем приходить туда вместе, Лили Франциска. И на закате, когда от зари загорается небо, мы будем лежать там на шелковом ковре и любить друг друга. И никто не посмеет помешать нам. Ибо все будут знать, что хозяин Равиндзары и его красавица невеста, настоящая морская дева, лежат в объятиях друг друга, и пусть летит к черту весь остальной мир…