Швея из Парижа - Наташа Лестер

том, что Гарри изнасиловал и Жанну. И Алекс понял, каким безмозглым идиотом он оказался. Поверил, будто сам виноват, что его Эстелла бросила. А ведь она не смогла взглянуть в лицо себе самой.

Он прикрыл глаза и вспомнил, какой больной она выглядела в тот вечер в долине Гудзона, когда сообщила, что не может остаться с ним. Это он виноват. Тысячу раз виноват. Если бы тогда не сдался, не уехал в Европу. Но теперь слишком поздно. Она замужем за Сэмом. У нее ребенок.

Алекс открыл глаза и произнес, едва контролируя себя:

– Я прослежу, чтобы ваша дочь получила письмо.

– Спасибо.

Жанна ушла.

В ту же ночь он услышал от Питера, что одну из его связных в Марселе схватили и после пыток расстреляли. Алекс сразу понял, о ком идет речь.

* * *

Потребовалось три месяца, чтобы переданное через Алекса письмо добралось до Нью-Йорка и попало в руки Эстеллы.

Она распечатала его, с удивлением обнаружив на конверте знакомый почерк Алекса. Внутри был еще один конверт, подписанный рукой мамы, и короткая записка:

Мне очень, очень жаль. А.

Эстелла поняла, что это значит. Мамы больше нет. Все, что ей оставалось, – это перечитывать ее письмо, заливаясь слезами.

Прости меня, мама. Я так виновата перед тобой.

Глава 36

В начале 1945 года Эстелле удалось сесть на пароход, идущий в Европу. Она понятия не имела, где искать Алекса, но надо же откуда-нибудь начать? Она предполагала – или скорее надеялась, – что он, возможно, по-прежнему пользуется домом на рю де Севинье. Однако сколько придется ждать его там, молясь, что не ошиблась в предположениях, прежде чем сдаться и продолжить поиски где-нибудь в другом месте? И опять же, в каком именно?

Эстелла с Ксандером прибыли в Гавр и оттуда на медленном пассажирском поезде отправились в Париж через разоренную войной страну. Вот наконец и квартал Марэ… Эстелла подвела мальчика к дому, держа в каждой руке по чемодану. Она остановилась в воротах и коснулась ладонью дерева. Странное ощущение – дом словно дышал, неглубоко, но ровно.

Она взяла Ксандера за руку и вошла во дворик. Сквозь окно их окликнули звуки рояля. Эстелла знала лишь одного человека, который мог так играть.

Она сжала ладошку Ксандера, толкнула парадную дверь и поднялась по лестнице. Ксандер начал что-то лопотать. Музыка смолкла.

Эстелла пересекла холл, остановившись в дверях комнаты, где когда-то ухаживала за больным Алексом. Увидеть его вновь после долгой разлуки, живого и, как прежде, красивого – разве что морщины на лбу углубились, – оказалось таким шоком, что пришлось вцепиться в дверной косяк, а другой рукой еще крепче прижать к себе Ксандера.

– Я должна тебя кое с кем познакомить.

Он не взглянул на нее и даже не убрал рук с клавиш.

– Твой сын, – произнес он безразличным голосом. Эстелла догадывалась, что скрывается за этим равнодушным тоном – в слезах и то меньше эмоций.

– Нет, – негромко возразила она. – Это твой сын. Твой и Лены.

– Что?.. – Шепот, такой слабый, словно треснула ткань окружавшего их воздуха.

– У тебя есть сын. Лена забеременела после ночи с тобой. Я сберегла его для тебя; ведь ты не захотел бы, чтобы мальчик рос с чужими людьми?

– Что?.. – повторил Алекс. Эстелле почти хотелось, чтобы он вернулся к прежнему равнодушному тону, потому что теперь его голос был настолько перегружен эмоциями, настолько близок к краю, к тому, чтобы сорваться. Она может не вынести, если так будет продолжаться. Просто не справится с ним.

– Это Ксандер. – Пусть же Алекс наконец поднимет голову, посмотрит ей в глаза! – Твой сын.

Ксандер уставился на Эстеллу, слегка напуганный. Взрослые в этой комнате явно были не в себе.

– Мама?

Эстелла покраснела:

– Он называет меня мамой. Потому что я забочусь о нем. Ребенок пока слишком мал, чтобы объяснить ему все.

Алекс убрал руки с клавиш, встал и направился к ним. Ксандер настороженно вцепился в Эстеллу. Алекс остановился и присел на корточки, так что его глаза оказались на одном уровне с глазами ребенка.

– Привет, Ксандер. А у нас с тобой почти одинаковые имена. Я Алекс, полностью Александр.

Эстелла тоже наклонилась:

– Алекс – мой… друг. Помнишь, я говорила, что мы едем в гости к моему другу?

Ксандер застенчиво улыбнулся отцу, и Эстелла увидела, как глаза Алекса – так похожие на глаза сына – наполняются слезами; он изо всех сил напрягал челюсть, чтобы оставаться спокойным и невозмутимым и не напугать ребенка.

Алекс протянул руку:

– Рад познакомиться с тобой, Ксандер.

Ксандер посмотрел на Эстеллу, и она кивнула. Тогда он подошел к Алексу и вложил ручонку в ладонь отца.

– Можно я тебя тоже обниму? – спросил Алекс. – Видишь, я немного грустный? Думаю, объятия помогут мне воспрянуть духом.

И Ксандер, милый и очаровательный ребенок, обвил ручонками шею Алекса и обнял его, нежно и ласково, как только мог. Эстелла сломалась. Она всхлипнула так громко, что Ксандер встревоженно повернулся к ней, испугавшись, что сделал что-то не так. Хотя он совершил просто гениальный поступок.

Эстелла взглянула на Алекса. Плотина рухнула, и слезы безудержно покатились по его щекам. Вот какой властью обладал ребенок, совсем крошечный!

– Спасибо, Ксандер, – хриплым голосом сказал Алекс. – Мне лучше.

Ксандер протянул ладошку, коснулся одной из слезинок на щеке Алекса, смахнул ее и улыбнулся Эстелле, словно говоря: «Видишь, я помог!»

– Ты хороший мальчик, – через силу произнесла она.

– Значит, это ты? – спросил Алекс. – Ты заботилась о моем сыне? Как долго?

– Три года. Я пыталась рассказать тебе. И потому пригласила на встречу в Грамерси-парк. Но ты ушел, не дав мне такой возможности. А после я не знала, как тебя найти.

– Я думал… – Алекс судорожно втянул в себя воздух. – Я думал, Ксандер – твой сын. Твой и Сэма. И ты замужем за Сэмом.

– Что ж ты не подошел поближе, не спросил? – мягко пожурила его Эстелла. – Но я так чудовищно обидела тебя… – Она запнулась – слишком больно вспоминать, как она объявила Алексу, что не может выйти за него.

– Я увидел тебя вместе с Сэмом и ребенком и решил – ты не хочешь быть со мной, потому что влюбилась в Сэма.

Эстелла покачала головой.

– Нет. Я узнала, что… Гарри Тоу – мой отец. – Она сумела произнести эти слова, глядя прямо на Алекса.

Они с Алексом встали одновременно, медленно выпрямляясь и по-прежнему не сводя друг с друга глаз.

– Я знаю, – ответил он. – Твоя мама попросила меня прочесть ее письмо. Она хотела, чтобы мы поняли: не имеет значения, кто твой отец и при каких обстоятельствах ты появилась на свет. Важно лишь то, что мы сами сделали со своей жизнью. А мы с тобой добились много чего. Кроме одной вещи.

– Какой? – еле слышно выдохнула Эстелла. А вдруг то, что она надеется услышать, не совпадет с тем, что Алекс скажет на самом