Зерно жизни - Дмитрий Хван

- Как испанцы какие… - произнёс тихонько Васин, сидя у костра.

- Чего? - не понял Саляев. - Какие испанцы?

- Ну, понимаешь, на вроде как мы теперь первопроходцы этих мест, как испанцы на Амазонке, - огромный, как медведь сержант с пудовыми кулаками сейчас оглядывал жёлтые сопки с явным чувством удовольствия.

- На Амазонке скорее португальцы были, - улыбаясь, ответил Ринат. - Олег, ты, братуха, чего - не насмотрелся ещё на всё это? Или у тебя это осеннее? Ты бы смотрел лучше, чтобы в тебя стрелой не пустили из-за соседнего валуна.

- Пошёл ты, Саляев, - беззлобно ответил сержант, оправляя шапку, - вечно ты всё опошлишь.

Саляев в ответ лишь хмыкнул и предложил Олегу нанизанный на шпажку кусок жареной рыбы.

У другого костра Бекетов и Сазонов обсуждали дальнейший путь экспедиции. Поначалу планировавшийся к постройке форт Албазин уже был отметён. Сазонов предложил Петру Ивановичу держать путь к слиянию Амура и Уссури, показывая путь по карте. Бекетов, поначалу поражавшийся качеству карт ангарцев, больше вопросов не задавал, приняв это как должное. Да и ответов-то по сути не было.

- Сколько дён итти будем, Алексей? - спросил Пётр Иванович.

- Не знаю точно. Сказать сейчас это невозможно, мы же не можем знать, что завтра будет.

Назавтра ангарцы снова пустились в путь, плоты держались северного берега, где верхом двигались морпехи. Изредка попадались следы пребывания человека - кострища, останки снастей и ветхие лодки, кости животных и разного рода никчёмная утварь. Несколько раз на реке встречались лодки, но они быстро уходили, не пытаясь сближаться с флотилией ангарцев.

- Стало быть, чужаков тут не любят, - протянул Сазонов, когда очередная пара лодок, увиденная им издалека ушла в островную протоку.

- А где их любят, чужаков-то? - буднично ответил Матвей, почёсывая бороду.

С берега донёсся свист - морпехи сигнализировали о замеченных ими людях.

- Правьте к берегу, будем знакомиться с местными, - приказал Сазонов.

Плоты стали забирать влево, один за одним упираясь в шуршащий песок побережья. Саляев показал на вьющиеся дымки, прикрытого осенним лесом поселенья. Скоро вернулся Васин, уже сбегавший с парой бойцов на разведку, наблюдая за посёлком со склона невысокой сопки.

- Типичная деревня осёдлого народа, домов под пару десятков. Невысокий земляной вал, идёт кругом по границе посёлка, две башенки у входа в селение. Ворота вроде есть, но сейчас открыты.

- Сколько народа примерно там? - спросил Сазонов.

- Под полторы, две сотни будет, - уверенно ответил Олег.

- Ну что, идём знакомиться, - вздохнул Сазонов.

- А может дальше поплывём, Алёша? Зачем нам эта деревня? - озабоченно протянул Бекетов.

- Пётр Иванович, нам всё равно необходимо дать о себе знать. Кстати, Яробор, Матвей. Своим людям объявите сразу - ничего у туземцев не отбирать, не задирать, на баб их не пытаться залезть. Короче, белые и пушистые, пока я не скажу иного. А кто ослушается - вона, Васин разбираться будет.

- Майор, чего говоришь-то, нешто мы не знаем оного? - с немалой обидой ответил казак.

- Матвей, родной, за тебя я уверен, а за казачков - не очень, не все там из твоих людей. Так что, не обижайся. Яробор, ясно?

Юноша коротко кивнул.

Лошадей снова загрузили поклажей и ангарцы неспешно двинулись к посёлку. Сазонов остановил людей на широком поле, со следами сельскохозяйственных работ.

- Пашут значит, землицу-то, это хорошо, - довольно сказал Бекетов.

Наконец, их заметили. На валу забегали фигурки людей, потрясавшие копьями, а со стороны леса в посёлок метнулась группа женщин, под охраной нескольких мужчин, за которыми в проёме вала тут же были установлены ворота, представлявшие собой связанные друг с другом колья. Посёлок явно готовился к осаде. Сазонов критично посмотрел на вал и изготовившихся на нём людей и дал команду располагаться лагерем.

Корея, горная крепость Намхан, январь 1637.

Пёнджа хоран - вторжение северных варваров.

Ван Инджо, вынужденный бежать в горную крепость после того, как маньчжуры перерезали подходы к островной крепости Канхвадо, где уже находились его семья и высшие сановники из Сеула, был в ярости. Мало того, что эти северные варвары не позволили ему соединиться с семьёй, так ещё при этом погибли его лучшие воины! Все гвардейцы отряда Кымгун, искусные бойцы боевыми цепами пали в отчаянной схватке, прикрывая своего короля, чтобы он успел бежать. Бежать! Уже второй раз. Первый раз это было десять лет назад, когда из-за его явной антиманьчжурской политики Корея пережила чонмё - год нашествия варваров.

И всё это якобы из-за того, что он, властитель Кореи, ван Инджо, якобы не почтил смерть великого Нурхаци, не прислал послов с подарками и соболезнованиями.

'Какая глупость! Мало ли какой варвар умирает? Что мне может ещё монгольским князькам соболезнования слать?' - Инджо, охлопывая сапоги плёткой, ходил взад-вперёд по выложенному камнем пространству у Северных ворот крепости. Его храбрые воины смотрели на него с надеждой и обожанием.

'Они надеются на меня. А что я сейчас могу? Я лишь убежал от врага в крепость на горе, надеясь отбиться. Надеяться надо на моих военачальников, что собирают войска по всей округе. Но уж больно много воинов на этот раз у Абахая!' - тоскливо думал Инджо.

Крепость Намхан, у стен которой решалась судьба короля и его государства, представляла собой типичную горную крепость. Её укрепления использовали природный ландшафт горы, строители лишь умело дополняли каменной кладкой природный рельеф. Так крепостные стены были высотой до восьми метров, облицованные камнем с надстроенным зубчатым парапетом. Каждый зубец имел по три бойницы откуда пхосу - стрелки из аркебуз и сосу - лучники, могли вести стрельбу по врагу, пытающемуся забраться на стены. Ну а тех, кого не убили стрелки, встречали сальсу - сильные воины, вооружёнными мечами, копьями и алебардами.

К вечеру в крепость пробрался воин, который сообщил королю, что к крепости пришёл Ким Джунъён, а с ним две тысячи воинов, которые расположились укреплённым лагерем на склоне горы Квангёсан. Маньчжуры не помедлив, этим же вечером атаковали воинов Кима, расположенных в три линии, первой их которых были аркебузиры. Ночь и следующий день продолжался бой. Маньчжуры не смогли преодолеть сопротивление корейских солдат, даже в жестокой рукопашной схватке, они, более к ней привычные, не отбросили храбрецов. А один из аркебузиров в ходе боя застрелил маньчжурского военачальника Янгули. Маньчжуры отошли. Но и Ким Джунъён не смог бы далее защищаться, силы его отряда таяли, боеприпасы подходили к концу. Поэтому вечером шестого января его отряд бесшумно снялся и ушёл в провинцию Чолла, на соединение с местным ополчением. Таким образом, первая попытка деблокады крепости успехом не увенчалась.

Войска короля не смогли бы помочь воинам Кима, оставлять позиции горной крепости было бы безумием. Осада продолжалась, а по ночам воины крепости зажигали световые маяки, надеясь передать сигналы деблокирующим войскам королевства. Хан Абахай не мог взять крепости в лоб, даже немногочисленная артиллерия, захваченная в боях у китайцев, не помогала - укрепления Намхана были слишком крепки для ядер отлитых иезуитами пушек. Множество маньчжур пало на склонах горы, под стенами и укреплениями крепости. Меткие выстрелы аркебузиров и лучников пролили немало маньчжурской крови, столь дорогой для хана Абахая, которому было безумно жаль тратить жизни своих воинов на то, чтобы взять какую-то горную крепость! Этот глупый ван должен сдаться! Раз артиллерия не помогает, выручит только штурм крепости массой воинов. И в середине месяца Абахай решился таки на общий штурм твердыни корейского короля, около восьми тысяч его воинов одновременно атаковали все четверо ворот крепости, неся в руках штурмовые лестницы и шесты. За день до этого его воины устроили серию стычек на подступах к воротам крепости, пытаясь заранее выявить все позиции корейцев. Повозки с таранами ничего маньчжурам не дали, большинство толкающих их лежало вокруг, проткнутые стрелами или подстреленные из аркебуз. Яростные сшибки и перестрелки продолжались с раннего утра до обеда. Маньчжурам не везло - корейцы отбивали их попытки ворваться за ворота. Наконец, варвары, не выдержав фланкирующего огня со стен, башен и выступов стен отошли, теряя воинов на камнях и так немало орошённых кровью.

'Ван должен сдаться! Но сдаться так, как нужно мне. Мне не нужен ни мученик для его народа, ни сломленный червяк' - хан Абахай, находясь в бешенстве от неудачи его солдат, разбил пару великолепных минских сосудов, ловко поддев их ногой.

На следующий день - новая атака на намханские ворота, но на сей раз сами осаждённые, выйдя из-за ворот, устроили пальбу из аркебуз, заставив маньчжур смешаться и в беспорядке бежать. Видя бегство своих воинов, Абахай резко вскочил с циновки расстеленной перед его шатром: