КАРОЛИНЕЦ - Рафаэль Сабатини

Ратледж продолжал писать, не подымая головы. Он был так поглощен своим занятием, что не поднял ее даже тогда, когда, не скрывая ненависти, Кэри издевательски обратился к собравшимся:

– Однако я не вижу героя дня! Где знаменитый поководец генерал Линкольн?

– Что вам известно о Линкольне? – резко спросил Молтри.

– О, мне известно – слово чести – что он треклятый мятежник. И это все, что я хочу о нем знать.

Шабрик осмелился вставить пояснение:

– Сэр, ординарцы в приемной переговаривались при нем слишком откровенно.

Кэри громко засмеялся.

– Они еще хотят дисциплины от своры мятежных дворняг!

Ратледж наконец отложил свой карандаш и поднял взгляд от стола. Тень улыбки тронула его тонкие губы, но тон оставался, как всегда, ледяным:

– Верно, генерал Линкольн еще не прибыл, зато и генерала Превоста уже нет. Может быть, это обстоятельство убавит вам наглости. К тому же добавлю, что передо мною лежит документальное подтверждение вашей деятельности в качестве вражеского агента.

– Вражеского? Вы, жалкий предатель…

– Британского агента, коль вы предпочитаете такое определение. Я уверен, вы достаточно знаете о мире, в котором мы живем, чтобы иметь представление об ожидающей вас участи.

– Ба! – сказал Кэри, пытаясь бравировать. Но попытка получилась не слишком успешной; губы его задрожали, а голова поникла.

Молтри начал допрос.

– Каким образом британцы были информированы о подходе генерала Линкольна? Вы имеете об этом представление, сэр?

Тень досады пробежала по лицу губернатора: генерал явно спросил не то, что было нужно.

Глаза Кэри сверкнули. Он выдержал театральную паузу и заявил:

– Да. Я передал им сведения, полученные от майора Лэтимера.

Если в душе Гарри еще оставались сомнения в истинности услышанного от жены и Мендвилла, то эта преднамеренная, хладнокровная ложь рассеяла их окончательно.

– Сэр, что-то вы очень рветесь распрощаться со своей жизнью, – закричал Лоренс.

– С моей жизнью… – хмыкнул баронет и пожал плечами. – Разве не вы, убийцы, только что намекнули, что моя жизнь не стоит ломаного гроша?

– Но не жизнь майора Лэтимера, – сказал Ратледж. – С нею вам не удастся разделаться так легко, даже если то, что вы утверждаете, правда. Своим поведением вы свидетельствуете в его пользу.

Горящие глаза Кэри с плохо подавляемым бешенством сверлили губернатора. Он смекнул, что сделал неверный ход и попытался исправить ошибку.

– Вы правы, мистер Ратледж, – сказал он примирительно, – но мне нет никакого смысла вводить вас в заблуждение. – Полным яростной ненависти голосом он продолжал: – Всем известно, какое непростительное зло причинил мне этот человек. Он, как трус, связал мне руки, и я не мог получить сатисфакцию честным путем. Что мне оставалось? Неужели я должен был вечно мириться с этим нестерпимым положением? Я не мог отплатить ему одним и отплачу другим. И, прикинувшись, что уступил просьбам дочери, я тайно помирился с ним и склонил его вернуться в партию тори, от которых он предательски отступился.

– Когда? Когда вы это сделали? – перебил Молтри. – Назовите точное время.

– Шесть месяцев назад, – небрежно ответил Кэри, словно это был пустяк, и продолжал гнуть свое. – Зачем, по-вашему, я это сделал? Чтобы запутать его и в результате погубить. Несколько месяцев он снабжал меня сведениями, которые я переправлял британцам, и это срывало ваши бунтовские замыслы. Таким образом, он вдвойне служил моим целям.

Ратледж снова всех удивил:

– В этом мы уже более или менее удостоверились. Но для окончательной ясности требовались ваши показания.

– Ха-ха! – злорадствовал баронет. – Теперь они у вас есть. Посмотрите на него – он так же лукавит с вами, как раньше со мной, он пропитан ложью и гнилью до мозга костей.

Лэтимера подбросило, как на пружине; щеки его пылали.

– Мистер Ратледж, ради всего святого, если мне суждено быть расстрелянным по слову этого безумца, который ради мести…

Губернатор строго осадил его:

– Майор Лэтимер, остыньте, вам будет предоставлено слово, – и возобновил допрос сэра Эндрю. – Вы утверждаете, что передали британцам сведения о приближении армии Линкольна. От кого вы получили сообщение – от миссис Лэтимер?

– Она принесла от мужа записку, где об этом было сказано.

– У вас сохранилась записка?

Кэри язвительно улыбнулся.

– Благоразумный человек не станет хранить подобный документ, он от него избавится.

– Однако непохоже, чтобы вы, сэр Эндрю, в данном случае должны были действовать, как благоразумный человек. Для осуществления вашей мести документальное доказательство могло иметь решающее значение. Но пойдем дальше. Вы были арестованы через несколько минут после визита вашей дочери; одновременно были захвачены ваши бумаги. Среди прочего в бумагах содержится письмо, которое вы заканчивали в самый момент ареста. Оно зашифровано, что само по себе свидетельствует о его назначении – оно предназначалось британцам, не так ли?

– Генералу Превосту.

– Но вы его не отправили. Как согласуется эта деталь с вашим утверждением, будто полученное вами сообщение было отправлено неприятелю?

Последний вопрос ошеломил всех, за исключением, кажется, Лэтимера, который после своих вчерашних размышлений уже предвидел ответ. Но для Кэри он не был таким очевидным. Несколько секунд он барахтался в расставленных Ратледжем силках, прежде чем увидел спасительный выход.

– Меня взяли под стражу через четверть часа после ухода Миртль, но через три четверти часа после ее прихода. Сообщение о приближении Линкольна я отправил за полчаса до моего ареста. Как, в противном случае, это известие достигло бы Превоста? А вы знаете, что оно его достигло.

– О, черт! – прорычал Молтри. – В конце концов мы все время упираемся в это проклятое место.

– Одну минуту, генерал, – прервал его Ратледж. – Сэр Эндрю, что тогда содержалось во втором письме, которое, по вашим же словам, тоже предназначалось генералу Превосту?

Кэри ответил не задумываясь:

– Второе письмо дублировало первое. Новость была слишком важной, чтобы доверить ее всего одному связнику. Я намеревался послать второго на случай, если первый будет перехвачен.

Ратледж развалился в кресле, склонив набок голову, и, прикрыв глаза, снова взял карандаш и задумчиво постукивал им себя по зубам. Затем он удовлетворенно оглядел остальных.

– Есть дополнительные вопросы к свидетелю? – Что-то странное и весьма необычное было в его поведении, во взгляде проскользнуло некое лукавство, совершенно чуждое Джону Ратледжу.

– О чем еще с ним говорить? – высказался Гедсден, и непонятно, чего было больше в его голосе – досады или сожаления.