Остров Тамбукту - Марко Марчевский

— Вы не так справедливы, как он?

— Тут идет речь не о справедливости, — резко возразил Смит. — Я не прям и груб, как мой отец, но все же не могу не назвать ваш поступок настоящим его именем. Это обман, сэр! Мягко выражаясь, это мошенничество, уголовное преступление! В цивилизованных странах за него полагаются от одного до пяти лет одиночного заключения...

Он был сильно возбужден, кипел от возмущения и извергал как вулкан двусмысленные и обидные слова. Когда он говорил, сигара смешно подскакивала в его желтых зубах, а суровое, сухое лицо, обтянутое желтой кожей, сморщенной вокруг глаз, выглядело непроницаемым в облаках табачного дыма.

— Вы скажете, наконец, в чем дело? — нетерпеливо спросил я. — Или вы воображаете, что я обязан выслушивать ваши глупые обвинения?

— Глупые обвинения! — воскликнул плантатор, воздев очи к потолку. — Вы слышите, небеса? Он называет глупыми обвинениями мой справедливый гнев! Это... это наглость, сэр!

Теперь уже я повернулся к нему спиной и направился к выходу, но он схватил меня за руку и остановил. Его серые глаза гневно сверкали, бескровные губы нервно кривились.

— Как попал вахтенный журнал с моей яхты под нары Арики? — неожиданно спросил он, пристально глядя мне в глаза.

Вопрос прозвучал, как гром среди ясного неба. Я растерялся и не знал что ответить.

— Вы молчите! — проговорил Смит и заходил маленькими шажками по хижине. — Может быть, вы мне скажите, как попал вахтенный журнал моей яхты под нары Арики? Я жду вашего ответа, сэр! И не пытайтесь лгать... Ну?

Он остановился передо мною со скрещенными на груди руками и вопросительно уставился на меня, покачиваясь взад-вперед — с носков на пятки и обратно. В другое время он показался бы мне смешным в своих коротких трусах, открывавших его тонкие, жилистые ноги, покрытые густыми, рыжими волосами. Но сейчас плантатор стоял передо мной угрожающе строгий, уверенный в справедливости своего гнева.

— Я жду вашего ответа! — повелительно сказал он. — Я хочу, чтобы вы сказали мне правду, а после я решу что делать.

Последние слова прозвучали как угроза. Да, если он узнал о дневнике Магеллана, думал я, то действительно может навредить и мне, и капитану. Достаточно ему сказать Арики, что мы украли его «белые листы», и главный жрец поднимет на ноги все племя. А это было чрезвычайно опасно. Я все же решил подавить в себе страх перед плантатором и спокойно сказал:

— Делайте, что хотите, но не забывайте, что я вам не слуга и не обязан выслушивать ваши грубые угрозы.

— Вы не обязаны, это верно, — смягчился Смит и перестал развязно покачиваться. — И то верно, что тут нет слуг и господ и все мы равны. Ну что ж! Тогда скажите мне во имя равенства, которое вы так страстно защищаете, каким образом вахтенный журнал моей яхты попал под нары Арики?

— Вахтенный журнал с вашей яхты? Под нарами у Арики? — переспросил я с притворным удивлением, чтобы выиграть время. Дело обстояло очень серьезно, и любой необдуманный ответ мог навлечь большие неприятности.

Смит взглянул на меня, и я видел иронию в его серых глазах. Неужели он все понял? Неужели он знал о существовании дневника Магеллана?

— Да, сэр, — кивнул он головой, — я собственными глазами видел вахтенный журнал с моей яхты. Он под нарами, на которых спит Арики. Главный жрец, конечно, тоже его увидит и, разумеется, примется за меня... Что я ему скажу? Что журнал сам выпорхнул из яхты и сам очутился под его нарами? Чего вы молчите? Я жду вашего ответа, сэр!

— Но... кто его занес туда и зачем?

— Я как раз об этом вас спрашиваю: кто его туда отнес и зачем?

— Не знаю, — пожал я плечами.

— Не знаете! Но я должен знать! Да, да, должен знать, потому что я буду отвечать перед главным жрецом.

— Почему же вы?

— Потому что я его самый близкий приятель и хожу по десять раз в день в его хижину. Подозрение падет на меня. Арики подумает, что это я засунул под его нары этот проклятый журнал и вытащил оттуда книгу тайн.

— Книгу тайн? Ха-ха! — рассмеялся я немного искусственно и махнул небрежно рукой. — Вы уверены, что и вправду существует такая книга?

— Вполне уверен, — ответил Смит. — Арики часто вспоминает о своих белых листах, которые все ему говорят. Из его слов я понял, что белые листы — это просто-напросто какая-то старая книга. Сегодня я зашел в хижину к главному жрецу. Жены и дочери не было дома, а он, мертвецки пьяный, спал на нарах как убитый. Это был удобный случай обыскать хижину, не боясь, что кто-нибудь меня увидит. Я хотел найти книгу тайн и посмотреть, что она собой представляет. Не спешите меня осуждать, — заявил он, видя, что я хочу его прервать. — Я хозяйничал в чужой хижине не как вор. Мое любопытство вполне понятно. Вы, на моем месте, поступили бы также, не так ли? И что вы думаете? Вместо книги тайн я наткнулся на журнал с моей яхты. И тут же подумал: «Да, это обман. Кто-то украл книгу тайн и на ее место положил журнал...» Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, что так оно и было. И по правде сказать, я страшно разозлился на вас и Стерна.

— Почему же на нас?

— Потому что или вы, или Стерн, или вы оба обделали это дело.

— Почему же мы? Это мог бы сделать сам Арики, или другой какой-нибудь туземец.

— Ни в коем случае! — замотал головой Смит. — Туземцы никогда не крадут, не так ли? Это я много раз слышал от вас и верю. Кроме того, они боятся яхты, и никто из них не решится пробраться на нее, чтобы украсть журнал. И Арики тоже. Нет, сэр, не заговаривайте мне зубы, как маленькому ребенку. Я прекрасно понимаю, что только вы со Стерном могли вырвать из переплета журнал моей яхты и вшить его в другой переплет.

Значит, Смит и это заметил. Было очевидно, что он говорил не все, что знал. Я начал подозревать, что он знает и о существовании дневника Магеллана, но скрывает от меня.

— Итак, что мне сказать Арики, когда он обнаружит обман и потребует от меня объяснений? — спросил меня плантатор.

— Он может и не обнаружить, — уклончиво ответил я. — Раз он до сих пор не обнаружил...

— Пока он не искал книги, потому что она была ему не нужна. Но скоро она ему понадобится — может быть, сегодня же. Вы слышите, как бьют их деревянные барабаны? Сегодня первый день большого праздника. Арики будет плясать танец семи поясов мудрости, будет произносить какие-то заклинания — он сам мне это сказал. Белые листы положительно ему понадобятся, и тогда солоно мне придется! Обвинит меня и велит сжечь живым. Я буду принесен в жертву Дао — клянусь всеми святыми, что так оно и будет. Ну что ж! Согласны ли вы, чтобы пострадал невинный, а виновные стояли в стороне и усмехались? «Вот, дескать, как хитро мы все устроили... Смит живьем поджаривается на костре, а мы себе в тени — наша хата с краю...» Это не честно, сэр!