Солнце бессонных - Юлия Колесникова

— Нет, пап, — поправила я его, — совершенно недавно я забеременела, а в куклы я не играю еще с двенадцати лет.

Я улыбнулась его реакции на наши отношения с Калебом. Еще недавно он сам меня расспрашивал обо всем, а теперь говорит так, будто бы я завела себе домашнего любимца. Поискав руку Калеба, я прикоснулась к ней, и он ободряюще сжал мою. Как, оказывается, хорошо иметь поддержку. Больше я не одна.

— К тому же у меня в Чикаго тоже были парни, — осторожно напомнила я отцу, при этом заметив, как поморщился Калеб. Он ревновал, догадалась я.

— Но они же были сопляками, — иронично заметил Терцо. Я знала, что отец любит Калеба, и все же понимала его отцовские чувства. Как мой отец, он будет считать, что на свете нет мужчины достойного меня. — Хотя возможно все к лучшему.

Услышав это, Калеб заметно расслабился.

Я улыбнулась. Слишком спокойно они об этом говорили, значит, эта тема уже обсуждалась, и кандидатура Калеба давно была утверждена. А почему бы и не Калеб? С ним я никогда не буду одна. При чем никогда ассоциируется с всегда. Вечно. Бесконечно мы будем вместе. Через несколько лет, я выберу другую жизнь, и в ней будет только Калеб. А родители будут слишком заняты воспитанием детей. Они будут любить меня, как и прежде, только времени для меня у них поубавиться.

— Я так понимаю, родительский совет уже состоялся, и ты так, чисто из родительского обязательства решил меня немного помучить, — стараясь не рассмеяться, строго спросила я.

— Ну, уж прости, — вмешалась в разговор Самюель, — трудно было не заметить, что между вами творится. А уж всю эту неделю…Мы, как и все родители, надеялись, что ты встретишь кого-нибудь немного поздней, но все же я рада, что это Калеб.

— О, прошу, — закатала я глаза, — все потому что отцу нравиться играть с Гремом в шахматы, вот вы и решили нас сосватать.

— Замуж я тебя пока что не гоню, — фыркнула Самюель, и ее серебристые волосы, немного выбившиеся из идеальной прически, заколыхались в такт, глаза, светлые и прекрасные, искрились. — Можешь с ним пару лет повстречаться, все же шестнадцать лет слишком юный возраст.

Мне пришлось нарочито беззаботно рассмеяться, ведь я поняла — она говорила не о свадьбе, а о времени, до моего превращения. Но им не о чем беспокоиться. Меня устраивало быть человеком еще несколько лет. На это у меня было много причин. Наверное, я бы горько разочаровала родителей, узнай они, что дети в этом списке были на последнем месте.

Калеб болезненно сжал мои плечи, и я невольно обернулась к нему. В глазах Калеба было так много любви и тревоги. Я вернула ему взгляд, и говорил он только о любви. Вчера мы так об этом и не говорили. Мы ничего не знали о планах друг друга на будущее. Видимо такая мысль только что пришла и к нему.

Как много еще мне о нем нужно узнать. Обо всех тех годах, прожитых без меня. И о многом поговорить. Из того, что он вчера рассказывал, мне почти ничего не довелось узнать о нем. Картинка, созданная им, передавала лишь часть того, что я хотела бы знать. Все выглядело как-то разрознено, порезано на части. Его прошлое и настоящее все еще оставались загадкой.

Я глянула на часы и ужаснулась.

— Мы опоздаем в школу!

Родители и Калеб к моему неудовольствию расхохотались. Что было смешного в том, что я сказала?

— Милая, с Калебом ты теряешь счет времени, — улыбнулась нежно мне Самюель, — сегодня суббота.

— Ничего дорогая, кажется, не одна ты у нас с ума сошла, твоя мама тащит меня в Лутон, покупать детские вещи!

Я натянуто улыбнулась. Видимо планировалось и меня сегодня взять с собой в город. Могли бы хоть что-то сказать. Благо теперь у меня была причина не ехать.

— Удачно вам побродить по магазинам, — я не смогла скрыть напряжения, но даже если они и заметили что-то, то не стали говорить.

Я решила поскорее убраться из дома, пока они не передумали, и не начали говорить об именах для детей. Мне не хотелось при Калебе выказать все свое отчуждение, связанное с ними.

— Мы гулять, — неуверенно сказала я, но улыбка Калеба сказала мне, что он согласен. Видимо не только я считала, что нам нужно побыть наедине.

— Надеюсь мне не надо напоминать об уроках, — вдогонку бросил Терцо, и Калеба рассмешили его слова. Мне же такая шутка показалась неудачной. Иногда я чувствовала себя взрослее своих неполных шестнадцати лет, и напоминание о школе было даже каким-то болезненным.

Мы выбрались из дома и, не сговариваясь, пошли к беседке.

— Это так интересно наблюдать за вами. У тебя чудесные родители, когда-то такими были и Грем с Патрицией.

Я робко улыбнулась, подумав о том, что мне не нужно больше вырывать свою ладонь, или отворачиваться от его объятий. Теперь все было по-другому. Я даже как то странно себя чувствовала рядом с Калебом. Раньше мне постоянно приходилось занимать оборонительную стойку, и теперь я даже толком и не знала как себя вести с ним. Не понимала, могу ли я просто взять и обнять его, или же поцеловать. Мы словно только встретили друг друга.

— Они идеальные родители, — отозвалась я, — всегда заботятся обо мне. У меня ни в чем нет нужды, и я не боюсь, что однажды, кто-нибудь из них станет наркоманом, или алкоголиком. И я уж точно знаю, что в моей семье не будет развода.

Калеб остановился, чтобы поправить мой шарф. Завязав его, он провел костяшками пальцев по щеке, и, когда я потянулась к нему, не разочаровал меня — поцелуй был таким долгим и сладостным, что я даже не сразу же поняла, что он меня спросил.

— Расскажи о том, как они тебя нашли?

В парке было свежо и прохладно, но даже в его сильных, прохладных объятиях мне не было холодно. Свет был тусклым, и все же я с наслаждением смотрела на деревья вокруг, клочки синего неба пробирались сквозь серость облаков, и можно было надеяться на солнце к концу дня.

Я несколько минут помолчала, собираясь с мыслями, и Калеб меня не торопил, просто обняв, он усадил меня к себе на колени. И я смогла уютно устроить свою голову у него на плече.

— Может, будет лучше, если ты увидишь все события в моих воспоминаниях? — понадеялась я, заглядывая несмело ему в глаза. Мне хотелось думать, что я могу влиять на него, так же как и его глаза на меня.

— Не могу, — вздохнул он, стараясь увернуться от моего взгляда. Так значит, он уже пробовал узнать все через воспоминания. — Эти воспоминания тоже блокируются тобой.

— Это странно? — поинтересовалась я.

— Не совсем. Большинство вампиров, владеют достаточно иллюзорными способностями. Кто-то может влиять на людей и других вампиров больше, кто-то меньше. Я, например, получаю воспоминания только когда могу прикоснуться к человеку, значит мне, нужен надежный контакт. В первое время такие ощущения были не приятны, почти физически неприятны. Это значит, что я не влияю на эмоции или сознание человека. Скорее я как сосуд, в который поступает доступная информация, и сознание человека само сортирует, что отдавать, а что нет. Слишком сильные эмоции, могут сделать некоторые воспоминания настолько ясными, словно я проживал их тоже. Другие же эмоции, делают воспоминания серыми и размытыми, концентрируясь лишь на некоторых деталях. А уж если человек не хочет что-то вспоминать, и прячет это от себя, мне тоже нет доступа.