Сердце Дракона. Предпоследний том. Часть 1 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой"

Лишь он и мир вокруг. Безжизненный и пустой.

Были ли уже тогда Терна?

Или был лишь он один?

И если между этим разница?

— Научите меня.

Детский выкрик нарушил его покой и Черный Клинок оступился на бегу и высек слишком широкую полосу на камне оставив на том неизгладимый след.

Он повернулся и увидел поднявшегося на холм мальчишку лет десяти. В испачканной одежде, с кровоподтеками на лице и в порванной, льняной рубахе.

Кажется это был внук Листовки. Жена ходила лечить его месяц тому назад от жара и лихорадки.

Воин редко навещал деревню, предпочитая их семейный очаг, работу в поле и… крышу. Да, он должен был починить крышу. Скоро зима и им придется не сладко, если он ей не поправит.

— Зачем? — спросил он у мальчика.

Тот поджал губы и недовольно буркнул.

— Меня обижают старшие. Мама всегда занята, отец и дедушка погибли на войне, а бабушка… — мальчик вытер разбитый нос и замотал головой, после чего едва не прокричал. — Я хочу стать таким же, как вы!

Таким же, как он…

Воин посмотрел на свои руки. Интересно, если бы мальчик видел то, что видел он, видел всю ту кровь и боль, что причинили эти руки, то он сказал бы тоже самое?

— Уходи, — и воин вернулся к своей тренировке.

Мальчик ушел.

Прошла неделя.

Он вернулся.

Снова побитый и вымаранный, в порванных одеждах.

— Научите меня! — сказал он тверже и грубее.

— Зачем?

Мальчик бросил к его ногам порванный кошель.

— Мама дала мне эти деньги, чтобы я купил нам немного мяса. А они меня обокрали! Все, ради чего мама так трудилась и страдала! Плевать, пусть бьют меня сколько хотят, но мама… я хочу защитить её!

Воин посмотрел в глаза мальчика и не увидел там ничего, кроме дикого, страшного пламени. Огня, в котором сгорит он сам и все те, кто окажутся рядом.

— Уходи, — снова ответил он.

Прошла еще неделя.

Снова на холме появился мальчик.

В руках он держал измученного, тяжело дышащего котенка. Он плакал и его горячие слезы обжигали дрожащее тело зверька.

— У меня нет друзей, совсем нет, — плакал ребенок. — я нашел этого малыша в поле. Он был без мамы и болен. Я его выходил и мы дружили, а они… они забрали его у меня… мучили и били… у него ведь даже не было шансов… Научите меня! Чтобы я мог защищать тех, кто слабее! Кто не может позаботиться о себе.

Воин снова посмотрел в глаза ребенка. Там пламя перемешивалось с яростью, гневом столь истовым, что мог бы спалить душу.

— Уходи, — повторил воин.

Недели сменялись одна за другой. Уже совсем скоро должна была прийти зима. Сезон, когда не война и разбойники страшили жителей деревни, а окружающий мир и те суровые испытания, что он приносил с собой. И было в этом что-то чарующе манящее, будто воин видел в нем…

Рядом кто-то взмахнул палкой.

Он повернулся и увидел мальчика. Его грудь пересекала окровавленная повязка. Правая рука, явно недавно сломанная, висела на перевязи. Левая нога опухла и едва помещалась в самодельный сапог. Часть волос была выдрана, а правый глаз напоминал сливу.

— Их было больше, — едва ворочая челюстью произнес мальчик и воин заметил, что половина зубов во рту ребенка отсутствует. — Но я не пустил их в дом. Ни одного из них. И каждый получил по заслугам. И мне не важно — будете вы обучать меня или нет. Я сам научусь всему, что нужно. И я сам сберегу всех, кто мне дорог и помогу тем, кто не может постоять за себя.

Воин кивнул и продолжил наносить удары по камню и с каждым взмахом его меча, в том месте где клинок касался скалы, опускалась палка, зажатая в окровавленной, детской ладони.

* * *

Хаджар отстранился от стелы. Тяжело дыша, он повернулся к Харлиму, рядом с которой стоял десяток воинов, закованных в броню золотого цвета.

Энергия ни откуда не берется и никуда не девается и, чтобы на свет появился ребенок бессмертных, он должен откуда-то впитать колоссальное количество энергии…

— Только со скрижалью, оставленной Черным Генералом своему первому ученику, ты мог бы так быстро сюда добраться, — все тем же ровным, спокойным тоном, произнес Харлим у ног которого зевнул песчаный леопард. — В ней все знания Седьмого Неба, накопленные богами за тысячу эпох. Отдай её нам.

А где можно было взять, вернее — отобрать такое количество энергии? Только в мире смертных…

Вот она — правда страны бессмертных. Или лучше сказать — стране паразитов, высасывающих силы из тех, кто слабее.

Хаджар, игнорируя Харлима и обнаживших оружие воинов, развернулся и, отстегнув меч, опустился на колени перед стелой, после чего впечатал лоб в землю.

— Видевший славу Дома Ярости Клинка приветствует тебя, Учитель.

А в это время воины уже занесли над ним свое оружие.

* * *

Где-то высоко в Черных Горах Балиума, посреди заснеженных пиков, вдруг раздался треск. И сквозь уставшие скалы, нарушая их вечную дрему, пророс маленький стебель юного древа, напоминающий тренировочной меч с отпечатавшейся на нем окровавленной детской ладонью.

Глава 1827

На безмятежной поляне Хаджар даже не двинулся. Его преклоненная поза выражал чуждое ситуации спокойствие, а мир вокруг словно тихо вторил его жесту почтения.

Десяток воинов в золотой броне уже занесли оружие над головой мечника и в этот миг его пальцы шевельнулись, слегка коснувшись рукояти меча. Это было настолько мимолетное прикосновение, что его едва ли можно было бы назвать хваткой. Однако в этом крошечном, казалось бы, действии заключалась сила, не поддающаяся пониманию тех, кто привык считать себя венцом могущества среди тех, кто не вознесся на Седьмое Небо.

Спокойствие окружающего мира оказалось вдребезги разбито. Подобно искре, воспламеняющей вязанку сухих дров, прикосновение Хаджара вызвало взрыв, который буквально заставлял реальность подчиняться своей воли.

Небо словно сдвинулось и цвета на нем быстро сменялись, рисуя картину надвигающейся ярости. Спокойный голубой сменился зловещим серым, теплый оранжевый — пылающим красным. Атмосфера заискрила и все вокруг заштормило, будто вторя бушующей суматохе в самом сердце битвы.

И тут же из самого сердца бури вырвался поток призрачных клинков. Их количество не имело счета — сперва сотни, затем тысячи, после — десятки тысячи. Каждый буквально материализовался из ветра, несущего невидимым войском над долинами, лесами и стенами долины. Будто кто-то привел сюда армию, таившуюся все это время на краях голубого плаща, реющего за спиной воина, все так же прижимавшего лоб к земле и лишь кончик указательного пальца касался рукояти Синего Клинка.

А призрачные копии мечей уже кружились и метались, создавая бурю — порождение не столько природы, сколько ярости битвы.

Каждый призрачный клинок, казалось, нес в себе сущность войны — чистый и незамутненный гнев, неповиновение и неустанное стремление к победе. Они мчались по тропам ветра поступью давно ушедших воинов, словно памятник подвигам и жертвам всех тех, кто когда-либо вставал под штандарты Безумного Генерала.

И та поляна, разбитая и поруганная, в руинах, растоптанная и опозоренная, вдруг воспряла духом. Словно снова на неё звучали крики тренирующихся воинов и вновь мечи, топоры, молоты и копья звенели, раз за разом оттачивая свое мастерство.

Она больше не была безмятежным простором травы и неба, где каждый желающий мог усмехнуться и попрать величие и славу былых дней.

Нет это было поле битвы.

Тихое щебетание птиц сменилось, грохотом боевых барабанов, нежный шелест листвы — суровым лязгом стали. Мир дрогнул под неистовой свирепостью бури.

И в самом центре этого водоворота Хаджар неподвижно вжимал голову в землю. Его меч, ставший эпицентром шторма призрачной войны, оставался в ножнах. На лице воина застыло выражение спокойной решимости, и лишь его одежды колыхались в такт порывом зовущего в бой ветра.