Девушка, которая взрывала воздушные замки - Ларссон Стиг

– Если насчет Гуннара Бьёрка все подтвердится, то СЭПО это дорого станет, – подытожил заместитель начальника отдела по борьбе с особо опасными преступлениями.

Все присутствующие дружно закивали.

Агнета Йервас подняла руку.

– Насколько я понимаю, ваши подозрения в основном построены на предположениях и косвенных уликах. Но меня как прокурора беспокоит ситуация с реальными доказательствами.

– Мы понимаем, – сказал Йеркер Хольмберг. – В общих чертах мы представляем себе, что произошло, но у нас имеется целый ряд вопросов, на которые следовало бы получить ответы.

– Насколько я поняла, вы занимаетесь эксгумационными раскопками в Нюкварне, под Сёдертелье, – сказала Спонгберг. – О скольких же убийствах, собственно говоря, идет речь?

Йеркер Хольмберг моргнул.

– Мы начали с трех убийств в Стокгольме, по подозрению в которых разыскивалась Лисбет Саландер: были убиты адвокат Бьюрман, журналист Даг Свенссон и докторантка Миа Бергман. В лесу, возле склада под Нюкварном, на данный момент обнаружены три захоронения. В одном из них мы нашли расчлененные останки известного наркоторговца и вора. В могиле номер два находится пока не опознанная женщина. Третью могилу мы пока еще не успели обследовать, и, похоже, она самая старая. Помимо этого, Микаэль Блумквист обнаружил связь последних событий с убийством проститутки из Сёдертелье, о котором стало известно несколько месяцев назад.

– Значит, вместе с полицейским Гуннаром Андерссоном в Госсеберге речь идет по меньшей мере о восьми жертвах… Это просто устрашающая статистика. Неужели мы подозреваем во всех убийствах Нидермана? Тогда он просто самый настоящий отморозок и серийный убийца.

Соня Мудиг и Йеркер Хольмберг обменялись выразительными взглядами – теперь им придется до конца отстаивать свою версию. Слово взяла Соня Мудиг.

– Нам пока не хватает доказательной базы, и тем не менее я и мой шеф – инспектор уголовной полиции Ян Бублански – в целом согласны с Блумквистом в том, что первые три убийства совершил Нидерман. Это означает, что Саландер невиновна. Что касается могил в Нюкварне, то можно сказать: Нидерман связан с этим местом, и об этом свидетельствует похищение Мириам By – подруги Лисбет Саландер. Без сомнения, ей уготовили место в четвертой могиле. Но здание склада принадлежит родственнице главы мотоклуба «Свавельшё МК», и, пока останки не идентифицированы, делать выводы преждевременно.

– А вор, которого вы опознали…

– Кеннет Густафссон, сорок четыре года, все знали его как наркоторговца. Начиная с подросткового возраста, был не в ладах с законом. Интуиция подсказывает мне, что речь идет о каких-то внутренних конфликтах. Мотоклуб из Свавельшё причастен к самым разным преступлениям и, в частности, к дистрибуции метамфетамина. Люди, не поладившие со «Свавельшё МК», вполне могли лечь на это кладбище. Но…

– Но что?

– Та проститутка, убитая в Сёдертелье… двадцатидвухлетняя Ирина Петрова.

– И что с ней?

– Вскрытие показало, что ее забили с особой жестокостью, причем такие травмы обычно наносятся бейсбольной битой или чем-то похожим. Правда, характер повреждений неоднозначен, и патологоанатом так и не смог точно определить, какой именно инструмент использовал преступник. Но, со слов Блумквиста, травмы Ирины Петровой вполне могли быть нанесены голыми руками…

– Это мог быть Нидерман?

– Вполне возможно. Но доказательств у нас пока нет.

– Ну, и как же нам действовать дальше? – спросила Спонгберг.

– Мне нужно пообщаться с Бублански, но, естественно, следующий шаг – допрос Залаченко. Мы выясним, что ему известно об убийствах в Стокгольме, а уж вы постараетесь задержать Нидермана.

Один из инспекторов гётеборгского отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями поднял палец.

– А можно узнать, что обнаружили на хуторе Госсеберга?

– Не так уж и много. Мы нашли четыре единицы стрелкового оружия. Пистолет «ЗИГ-Зауэр» в разобранном виде, подготовленный к смазке, валялся на кухонном столе. Польский «Пи-восемьдесят три Ванад» лежал на полу рядом с кухонным диваном. «Кольт тысяча девятьсот одиннадцать Гавернмент» – тот самый, который Блумквист пытался сдать Польссону. И наконец, «браунинг» двадцать второго калибра, который в сравнении с вышеперечисленным кажется чуть ли не детской игрушкой. Мы подозреваем, что в Саландер стреляли именно из него, поскольку она осталась жива после пулевого ранения в голову.

– Что-нибудь еще?

– Мы конфисковали сумку, в которой обнаружили примерно двести тысяч крон. Она находилась на втором этаже, в комнате, которую облюбовал Нидерман.

– Вы уверены в том, что это его комната?

– Там мы нашли одежду размера «икс-икс-эль». Залаченко носит вещи на три размера меньше, «медиум».

– А есть ли какие-нибудь доказательства связи Залаченко с криминальной средой? – спросил Йеркер Хольмберг.

Эрландер покачал головой.

– Конечно, все зависит от того, идентифицируем ли мы конфискованное оружие. Но, за исключением оружия и суперсовременных камер наружного наблюдения, мы не обнаружили у Залаченко ничего, что отличало бы хутор Госсебергу от любой другой фермы. Обстановка в доме спартанская.

Ближе к полудню в дверь постучал полицейский и передал Монике Спонгберг какую-то бумагу. Она подняла палец.

– Мы получили сигнал об исчезновении человека в Алингсосе. Двадцатисемилетняя медсестра стоматологического кабинета по имени Анита Касперссон выехала из дома в семь тридцать утра, чтобы отвезти ребенка в детский сад, после чего должна была прибыть на свое рабочее место к восьми утра, – но так и не прибыла. Она работает у частного стоматолога, который принимает пациентов примерно в ста пятидесяти метрах от того места, где обнаружили угнанную полицейскую машину.

Эрландер и Соня Мудиг одновременно посмотрели на часы.

– Значит, он имеет фору в четыре часа. Какая у нее машина?

– Темно-синий «рено» девяносто первого года выпуска. Вот номер.

– Нужно немедленно объявить машину в общегосударственный розыск. Сейчас Нидерман может находиться в любом месте между Осло, Мальмё и Стокгольмом.

После краткой дискуссии полицейские завершили совещание, поручив допрос Залаченко Соне Мудиг и Маркусу Эрландеру.

Эрика Бергер вышла из своего кабинета и прошествовала в редакционную мини-кухню. Хенри Кортес нахмурился и проводил ее взглядом. Через несколько секунд она вышла оттуда с кружкой кофе в руке, вернулась к себе и закрыла дверь.

Хенри Кортес даже не мог бы точно сформулировать, что его смутило. В «Миллениуме» работало не так много народу, и сотрудники редакции быстро сближались. Хенри уже четыре года работал на полставки и за это время журнал несколько раз переживал разрушительные ураганы – особенно в тот период, когда Микаэля Блумквиста присудили к трехмесячному заключению за клевету и журнал едва не обанкротился. На его памяти произошло убийство сотрудника журнала Дага Свенссона и его подруги Миа Бергман.

Во время всех этих катаклизмов Эрика Бергер держалась как скала; казалось, ничто не может вывести ее из равновесия. Хенри ничуть не удивился, когда Эрика позвонила и разбудила его рано утром, а потом поручила ему и Лотте Карим срочное задание.

Судя по всему, дело Лисбет Саландер сдвинулось с мертвой точки, а имя Микаэля Блумквиста склонялось в связи с убийством полицейского из Гётеборга. Больше никакой информации пока не было. Лотта Карим находилась в полицейском управлении и пыталась раздобыть хоть какие-нибудь сведения, а Хенри все утро названивал всем подряд и пытался разобраться в том, что произошло ночью. Блумквист на звонки не отвечал, однако благодаря некоторым источникам Хенри удалось восстановить примерный сценарий ночных событий.

Но Эрику Бергер, казалось, все происходящее вокруг ничуть не волновало.

Дверь к себе в кабинет она закрывала крайне редко – лишь когда принимала посетителей или напряженно работала над какой-то темой. В это утро посетителей у нее не было, и она не работала. Хенри несколько раз заходил к ней, чтобы сообщить о новостях, – и заставал ее в кресле у окна. Погруженная в себя, Эрика равнодушно взирала на людской поток на Гётгатан, и его сообщения она выслушивала рассеянно. Что-то ее тяготило.