Фантомас – секретный агент - Пьер Сувестр

— Какому, Фандор?

— К заключению, Жюв, которое совсем не связывает это дело с Фантомасом и которое, уверяю вас, имеет то преимущество перед вашим, что оно более определенное, ясное и строгое.

— Какое же, Фандор?

— Жюв, этот офицер служил во Втором бюро Генерального штаба.

— Да, дальше?

— Жюв, когда офицер из Второго бюро погибает при таких трагических обстоятельствах, это значит, что есть шпион, нанятый иностранной державой, который, возможно, был выслежен, и которому угрожал арест. Смерть этого капитана нужна была ему для своего спасения.

— Фандор, ты забываешь об украденном документе…

— О нет, Жюв, я о нем не забываю! Именно это заставляет меня думать, что речь не может идти о Фантомасе… Кража документа как мотив преступления исключает мысль об участии Фантомаса, показывая, что дело касается шпионажа. Вы не согласны со мной, Жюв?

Полицейский пожал плечами.

— Нет, я не согласен. Прежде всего, Фантомас способен на все, на кражу документа, за который иностранная держава заплатит ему, может быть, гораздо больше, чем за кражу чего угодно. И потом, малыш, шпион, изменник, служащий какой-то державе, не осмелился бы совершить такое преступление. Чтобы рискнуть на это, нужно быть Фантомасом!

Фандор ухмылялся, не скрывая от Жюва, что находит его слова наивными.

— Это ваша фантазия, — повторил он, — которая с вами всегда… Право, Жюв, я верю в смелость Фантомаса, и если бы я не знал всех ужасных тайн, которые могут скрываться за словом «шпионаж», я готов был бы сдаться… Но, видите ли, я знаю шпионскую среду, я ее изучил и говорю вам, что убийство Брока — преступление политическое.

Жюв все качал головой, не соглашаясь. Фандор продолжал:

— Жюв, поверьте мне, говоря «шпион», вы говорите о человеке, способном на все. Офицеры Второго бюро руководят разведкой; они знают все постыдные тайны, знают изменников. Они знают, кто продает и покупает Францию. Они каждый день имеют контакт с агентами из всех классов общества, с адвокатами, промышленниками, мелкими торговцами, светскими женщинами, с тысячами людей, постоянно разъезжающими по стране. Это люди, не останавливающиеся ни перед чем, если это им выгодно. Знайте, что от человека, который предает, шпионит — ибо изменник отличается от шпиона лишь размером гонорара, — всегда отрекается нанявшая его страна. Знайте, что тех, кого взяли на месте преступления, всегда судят наиболее строго, и поэтому поймите, что они не остановятся ни перед чем, чтобы не быть схваченными. Вы заявляете: это убийство, достойное Фантомаса! Ладно, но я отвечаю вам: есть шпионы, достойные сравнения с Фантомасом!

Жюв внезапно разразился ироническим смехом, — так смеются, когда считают, что собеседник говорит глупости.

— Мой маленький Фандор, — сказал он, — ты прекрасный мальчик, и, будь уверен, я питаю к тебе самую искреннюю дружбу и живо восхищаюсь тобой. Мы знаем друг друга не со вчерашнего дня, и наши отношения достаточно прочны. Все это позволяет мне ответить тебе откровенно… Ты не сердишься на меня?

— Валяйте, Жюв, вы хорошо знаете, что нет.

— Ну, хорошо! Мой милый Фандор, я могу завершить твою речь о шпионаже точно так, как ты ответил на обвинение, только что выдвинутое мною против Фантомаса. Ты сказал, что я потому думаю об этом бандите, что пал жертвой своих фантазий и всюду вижу этого короля преступности. Пусть так! Если это объяснение и не совсем хорошо, это все же объяснение. Ну, а ты, Фандор, ты видишь в убийстве капитана Брока шпионское дело, потому что ты уже некоторое время тоже во власти фантазии, фантазии о шпионаже…

И так как Фандор улыбался, Жюв продолжал:

— Давай, ответь мне искренне, правда ли, что шесть месяцев назад… подожди, как раз после убийства Доллона, ты опубликовал в «Капиталь» серию статей, касающихся дел о государственной измене?

— Действительно, но…

— Но позволь же! Правда ли, что ты узнал в это время то, что связано со Вторым бюро, с миром шпионов, и что ты был этим бесконечно поражен?

— Это верно! Но, повторяю еще раз, Жюв, именно потому, что я узнал об ужасных тайнах, существующих в этой среде, я сегодня приписываю дело Брока к шпионским преступлениям.

— Выдумки! Фандор, скажу тебе одно: убийство капитана может быть приписано только Фантомасу! Бесполезно закрывать глаза, чтобы не видеть, затыкать уши, чтобы не слышать!

— Выдумки, Жюв, никакого Фантомаса там не было. Ваше утверждение сперва поколебало меня, но теперь я продолжаю относиться к нему скептически. Перед нами серьезное дело, и в этом я согласен с вами, но это дело исключительно шпионское. Сегодня вечером я напечатаю в «Капиталь» большую статью, где, не называя имени капитана Брока, сделаю несколько намеков на него, а, главное, объясню, что такое шпионы. Я скажу там, что нельзя смотреть на них как на трусов, что, наоборот, сама эта мрачная профессия заставляет их очень часто демонстрировать исключительную храбрость. Я скажу, наконец…

— Ты скажешь глупость, малыш, но… в конце концов, ты свободен поступать как хочешь.

— Это правда, — сказал Фандор, — я свободен, Жюв, свободно могу провести пятнадцать дней в краю солнца, где я буду через несколько часов! Поэтому, черт возьми, прочтите мою статью в «Капиталь»! Объявляю вам, что я собираюсь особенно тщательно поработать над ней. А потом — на две недели!

Расставаясь с полицейским, он прибавил с усмешкой:

— Не слишком мечтайте о Фантомасе, ладно?

Глава 6

КАПРАЛ ВИНСОН

Опершись коленом на свой чемодан, Жером Фандор со всей силой своих мощных рук затягивал ремни.

Было воскресенье 13 ноября, пять часов вечера. Квартира журналиста была хорошо освещена: газ горел во всех комнатах, везде царил полный беспорядок.

Наконец Фандор уезжал, и, чтобы быть уверенным, что не пропустит свой поезд, молодой человек собирался пообедать на Лионском вокзале. На этот раз он не сомневался в своем отъезде, дело было верное. Остановившись посреди коридора, Фандор бросил последний взгляд на свое обиталище.

Зазвенел звонок. Молодой человек направился к двери и открыл ее. На лестнице стоял военный.

— Господин Фандор? — спросил он мягким хрипловатым голосом.

— Да, это я, что вам нужно? — ответил журналист недовольно.

Военный сделал шаг вперед, потом, как бы с усилием, с трудом произнес:

— Не позволите ли вы мне войти? Я хотел бы сказать вам кое-что.

Фандор молча, жестом руки, пригласил его войти в квартиру. Пока военный неловко входил, Фандор рассмотрел его. Это был совсем еще юноша в мундире полевой пехоты с капральскими нашивками на рукавах. Его русые волосы и светлые глаза странно контрастировали со смуглым лицом и небольшими черными усиками.

— С кем имею честь говорить?

Вопрос Фандора как будто пробудил военного от сна: он вытянулся, будто находясь перед старшим по чину.

— Я — капрал Винсон.

Фандор тряхнул головой, порылся в памяти, но напрасно: это имя ничего ему не говорило. Капрал объяснил:

— Я не имею чести быть с вами знакомым, мсье, но я вас хорошо знаю по вашим статьям…

Затем он продолжал с умоляющим видом:

— Мне очень нужно поговорить с вами…

«Еще один зануда, — сказал себе Фандор, — пришедший просить рекомендации». Однако из вежливости пробормотал:

— Садитесь, мсье, я вас слушаю.

Капрал Винсон казался очень взволнованным. Приглашение Фандора было явно кстати, потому что посетитель тяжело упал в кресло. На лбу его блестели крупные капли пота, губы побледнели; он смотрел на журналиста, бесстрастное лицо которого не располагало к исповеди.

Наконец, Винсон сделал над собой усилие и голосом, сдавленным от волнения, объявил:

— Ах, мсье, простите меня за беспокойство, но я обязан вам сказать… известить вас… объяснить вам, как я ценю ваш талант, то, как вы пишете, как близки мне мысли, которые вы выражаете в газете! А ваша последняя статья, столь справедливая, столь милосердная…

— Вы очень любезны, мсье, — прервал Фандор, — и я вам благодарен, но, если вы не возражаете, мы встретимся в другой день, так как я очень спешу…

Фандор сделал движение, чтобы встать, но капрал Винсон, понимая, что хозяин хочет сократить эту встречу, жалобно воскликнул:

— Ах, мсье, не выгоняйте меня! Если я промолчу сегодня, у меня никогда не будет мужества говорить… и тем не менее я должен…

Лицо военного выражало такое волнение, что Фандор вдруг пожалел его. Он позволил себе проявить слишком явное нетерпение, а, может, этот человек скажет что-то интересное? Нужно было завоевать его доверие, и Фандор, улыбнувшись, сказал более любезно:

— Хорошо, мсье, поговорим, если вы так этого хотите.

Капрал Винсон с минуту смотрел на Фандора. Вдруг, встав перед ним, он выкрикнул:

— Господин Фандор, я — изменник!