Мама, я доктора люблю - Алина Зарайская

— Я приеду послезавтра, в пятницу. Ты ведь не соскучишься до этого времени? — Владимир осторожно вытаскивал из Анжелиных волос запутавшиеся в них соломинки. — У тебя здесь вон сколько дел: и сад, и купанье, и чудесная веранда, наполненная мечтами и воспоминаниями.

— Я все равно соскучусь, но на веранде теперь будет пахнуть твоими цветами, — Анжела прижала к груди букет диких люпинов, нарванных на обратном пути Володей, — и мне будет не так грустно ждать. К тому же я буду загорать и много плавать, чтобы нравиться тебе еще больше.

— Вот и умница! А мне будет не так одиноко в машине, которая уже привыкла к твоему присутствию, потому что там теперь везде сено, осыпавшееся с твоего платья и волос, и я пока не хочу убирать его.

— Тогда до пятницы? — Анжела увидела, что на крыльце зажегся свет, и вдруг, как в юности, отошла в тень черноплодных кустов и побыстрее простилась с Володей, чтобы мама не увидела ее с молодым человеком.

Владимир уехал, а Анжела юркнула к себе, поставила в кувшин цветы и, не зажигая света, забравшись с ногами на кровать, долго любовалась ими — бледно-розовыми расплывчатыми в темноте пятнами на фоне темно-синей ночи. Она чувствовала себя такой счастливой, какой была только в детстве, в те времена, когда ее впервые проводил до дома мальчик, поцеловал в темноте у калитки и впервые она не спала ночь от счастья.

Восторг от этого дня был так велик, воспоминания так ярки, а мечты так пленительны, что Анжела не заметила, как пролетел четверг и утро пятницы. А после обеда, когда жара стала почти невыносимой, на дорожке появился бежевый «Опель». Анжела, как была — в футболке и стареньких коротких шортах — нырнула в душный, пахнущий нагретой кожей салон. Машина плавно покатилась вдоль бесконечных, как показалось Анжеле, заборов Коринки. Но как только они оказались за пределами садоводства, Владимир резко свернул к обочине и затормозил.

— Что-нибудь случилось? — испугалась Анжела.

Вместо ответа Володя быстро откинул спинку переднего сиденья и повалил девушку на щекочущий велюровый чехол. Анжела не успела опомниться, как футболка закрыла ей лицо, и соски обожгли влажные настойчивые губы. А вскоре вместе с шортами и трусиками на пол сполз и мягкий чехол. Спина и бедра заскользили по горячей коже сиденья. А потом, после бесконечно долгого наслаждения, смешавшегося с обостряющим ощущения страхом, что кто-нибудь может увидеть, Анжела сидела на заднем сиденье, слушала рассказ Володи о том, как он провел полтора дня без нее, как он скучал, как хотел ее и какие чудесные сны, озаренные ее присутствием, ему снились. Пальцы приятно холодил пластиковый стаканчик, в котором покачивалось темно-красное терпкое вино, а вдоль всего заднего стекла цветной цепочкой вытянулись фрукты.

— Я хотел устроить пикник. Поехать на дальнее озеро, вдоволь накупаться, набрызгаться, насмеяться, а потом долго и нежно любить тебя на золотом песке под тихий шелест плещущейся о камыши воды.

— Это мы сделаем в следующий раз, а сегодня получилось так, как получилось, и в этом нет ничего плохого.

— Правда? Ты действительно не обижаешься и не расстроена?

— Но разве нам было плохо? Разве у меня вообще есть хоть малейший повод расстраиваться, когда ты рядом и так целуешь меня? — Анжела до сих пор не могла без смущения говорить такие слова мужчине, но решив, что Володе будет приятно их слышать, преодолевала стеснительность и только прикладывала к полыхающей румянцем щеке холодный стаканчик.

И снова была слишком короткая дорога до дома, темный сад, обещание приехать и ночь, проведенная в сладких воспоминаниях.

Глава девятая

В субботу утром, как и договаривались, приехала Полина, неизменно веселая и энергичная, в яркой развевающейся юбке и очень открытой блузочке.

— О! Да тебя просто не узнать! — с порога всплеснула она руками. — Что происходит? У тебя новый роман? Или пришло сентиментальное письмо от Вольдемара?

— Он сам! — сияя, ответила Анжела, и всю дорогу на озеро, все купание и возвращение домой она, не умолкая, делилась с подругой всем, что было пережито за последние дни.

Полина только удивленно вскидывала брови, слушая откровенья своей обычно застенчивой и тихой Гжелки-Анжелки.

«Доктор-то, видать, мужчина не промах, раз сумел раскрепостить за два дня эту скромницу. За это ему, пожалуй, стоит сказать спасибо, даже если через месяц он ее бросит. Или это она его настолько полюбила, что так преобразилась? Это, конечно, хуже — в том случае, если доктор окажется очередным негодяем, но приобретенный сексуальный опыт все-таки должен пойти на пользу. Ее теперешняя раскрепощенность и восторженность — это отлично, но лучше не расслабляться». Полина решила не досаждать сейчас подруге практичными советами и не предостерегать от ошибок. «Анжела и так нечасто получала от жизни столько романтизма и радостей. Пусть хотя бы сейчас поживет, ни о чем не заботясь, в свое удовольствие, а если что — я просто окажусь вовремя рядом, помогу и утешу», — рассуждала Полина, не проникнувшаяся доверием к «прекрасному хирургу».

А лето шло своим чередом. Анжела целыми днями помогала маме по хозяйству и возилась на огороде. Но не забывала и о себе. Овощная диета (благо почти все можно было найти на грядках) и обязательное плаванье по утрам давали изумительные результаты. Анжела постройнела, женственно округлилась. Походка ее стала более упругой, движения уверенными, кожа гладкой. А ровный бронзовый загар и ставшие от солнца совсем белокурыми волосы придавали ей почти голливудский шик. Правда, Владимиру больше нравилось сравнивать ее с Олесей в исполнении Марины Влади.

Владимир приезжал каждые среду и пятницу, превращавшиеся для Анжелы в настоящие праздники. Владимир неизменно увозил ее куда-нибудь, где они оставались только вдвоем, и терпеливо и нежно учил все новым и новым ласкам, доказывал, что ей надо не стесняться своего тела, а гордиться им.

Выходные же обычно проходили в обществе Полины, привозившей из города массу новостей, сплетен, модных журналов и рассказов об очередном ухажере или любовнике. Анжела больше не удивлялась и не ужасалась рассказам подруги, казавшимся ей раньше почти фантастическими, а теперь ставшим так похожими на ее собственные (если не считать, конечно, того, что главный герой в них не менялся).

Но любовь к Владимиру делала прекрасным и цветущим не только тело. Анжела научилась видеть много красивых мелочей, мимо которых проходила раньше, не заметив. Она с радостью встречала по утрам восход солнца, а по вечерам провожала его за остроконечные верхушки сосен. По ночам ей перестали сниться печальные сны. А все мечты сами собой начали складываться в длинные плавные стихотворения.