Любава - Кай Вэрди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре перед домом образовались две очень приличных горки — одна с тем, что можно сохранить, восстановить или жалко выбросить (как резной ковшик, например, чашу которого пересекала широкая трещина, или потрескавшееся коромысло с вырезанными и выкрашенными яркими красками петухами), и вторая — с тем, что восстановлению уже совсем никак не подлежало.
И все время, пока пытался навести порядок, Илия ощущал на себе взгляд колдовских глаз хозяйки — тяжелый, внимательный, испытующий.
Выметая вековую пыль на кухне, размышляя об утреннем разговоре со стариками и о хозяйке дома, якобы ставшей призраком, Илия аж подпрыгнул от раздавшегося вдруг из соседней комнаты шума, словно там кто-то ронял сложенные в стопки вещи. Перекрестившись и шепча молитву побелевшими губами, священник несмело вошел в гостиную.
По комнате металась летучая мышь, то и дело натыкаясь на неустойчиво сложенные вещи и рассыпая их по полу. Не в силах стоять на неожиданно ослабевших ногах, Илия сполз по стеночке на пол, сорвал с лица тряпку и вытер ею вспотевшее лицо. Посидев пару минут и прочтя молитву, он поднялся, сходил за тряпкой побольше, и, поймав зверька, вынес его в вечерние сумерки.
Глава 3
Тимофей сам всю жизнь мечтал обрести статус свободного человека, и сыновьям своим с младенчества привил эту мечту. Но самому выкупиться мало. Надо и семью выкупить у барина, и землю прикупить, и дом поставить. Потому работал он как проклятый, и детей к тому приучал. У всех цель одна была — денег скопить, чтобы свободными стать, у барина более о каждом шаге не спрашивать.
Вот и копил Тимофей каждую копеечку, за любую работу хватался. Зимой в тайгу ходил, зверя бил, пушнину заготавливал. Да барину не сдавал — жена обрабатывала да складывала до поры на хранение. По весне, едва поля вспахав, уезжал он с торговым караваном, прихватив меха, и возвращался уж к осени, когда урожай снимать пора приходила. А летом корма сыновья заготавливали. Четырех коров держали — жена с дочерями за ними ходили, доили, а молоко да масло, и сыр с творогом на рынок да в барский дом носили, продавали.
Накопил Тимофей денег, пошел к барину. Протасов, уважая того за упорство и честность, да за службу верную, выделил ему за неплохую цену хороший кусок земли неподалеку от деревни, возле церкви, да управляющему лесопилками велел не скупиться, и продавать Ивантеевскому на строительство собственного дома лучшую древесину со скидкой, дабы тот поскорее подняться смог. Только Тимофея очень просил по прежнему с караванами ходить да за торговлей надзирать, уже за плату щедрую — лучше он Тимофею заплатит, чем разворует все жулье проклятое. Тимофей согласился, слово свое крепкое в том дал. Только один год выпросил у барина здесь остаться, не ходить с караваном — дом построить надобно, а то дело важное, самому надзирать следует. Протасов согласился, да год отсрочки Ивантеевскому дал.
Так Тимофей стал свободным человеком, землю свою первую обрел да фамилию, которую отныне детям мог передавать. И возник новый род — Ивантеевских. Тимофей тем сильно горд был, но послабления ни себе, ни семье не давал — по-прежнему все работали, средства копили. Сыновья-то растут, им тоже землю прикупить надо, да дома поставить, и дочерям приданое нужно — не за крестьян же их выдавать!
Занялся Тимофей домом. Ставить решил так, чтобы века простоял, и ни дети, ни внуки проблем не знали, а жили да радовались. Потому, поставив хороший, крепкий фундамент из речных валунов, что и человеку не обхватить, само здание тоже решил из камня делать. Дороже то выйдет, зато такому дому ни пожары, ни морозы не страшны. Решить-то решил, да где столько камня взять?
Пошел Ивантеевский снова к Протасову, кланяться:
— Иван Петрович, дозволь твоими кораблями камень привезть, что закуплю. За то бесплатно за товаром твоим пригляжу, да за закупками, что сюда надобны.
— Да что ж, кирпич мой плох тебе, что ли? На что камень-то тащить? Да и много ли притащишь?
— Кирпич твой хорош, Иван Петрович, да тока я дом каменный хочу. Из природного камня, не глину обожжённую. Не в укор тебе то. Да тока камень покрепче кирпича станет. А я дом на века выстроить хочу. А что много… да и не много его надоть. Дом-то у меня не чета твоему будет, обычный, потому и много камня не надобно. Я уж и фундамент под камень изладил — большой, надежный. Долго дом на ем стоять станет, — склоня голову и крутя в руках шапку, объяснял Тимофей. — Дозволь, Иван Петрович! Век того не забуду!
— Ну привези, — подумав, ответствовал Протасов. — Тока за закупками для меня лично приглядывать станешь, и деньги все у тебя будут. За все траты лично отчитываться будешь. А список нужного я тебе перед отплытием предоставлю.
Прибыв на место и выполнив все наказы Протасова, Тимофей занялся поиском камня для себя. И вот, когда совсем уж купить собрался, сторговавшись с купцом, рабочий, что камень ему показывал, едва отошел его хозяин, успел шепнуть Тимофею:
— Не бери тот камень, окромя как на щебень, он никуда не годится. Ты печь сложишь, воды плеснешь на него, он и полопается. Я тебе многое сказать могу, да не бесплатно. Не местный ты, вижу. Коль увезешь меня отсюдова, помогу тебе. Поверь, пригожуся! — дергая его за рукав и заискивающе заглядывая ему в глаза, торопливо бормотал мужичок.
— Добро, — задумчиво оглаживая бороду и разглядывая оборванного мужичка с затравленным взглядом, сквозь прорехи в одеже у которого проглядывали то синяки, то струпья, то свежие раны, кои кровили при неосторожных движениях, пачкая одежу, произнес Тимофей. — Завтрева, как волчий час настанет, жди — придут за тобой. Тока скажи, где еще, окромя как тута, камень купить можно для строительства?
— Как заберешь, скажу. Можно, — торопливо прошептал мужичок, наклонясь за валуном, чтоб передвинуть его.
Тимофей камень покупать пока отказался, сказал купцу, что подумает два-три дня, посчитает, сколько надобно, а за то время деньгу подкопит. Сказал да пошел. Услыхав вскрик, обернулся — купец безжалостно охаживал мужичка нагайкой, стараясь попадать в те места,
